Казанскому ордена Трудового Красного Знамени научно-исследовательскому институту радиоэлектроники (КНИИРЭ) исполнилось 45 лет. Институт входит в состав федерального научно-производственного центра “Радиоэлектроника” им.В.И.Шимко и является головным предприятием России по системам и средствам государственного опознавания. Как сегодня живет и работает НИИ “Радиоэлектроника”, какие задачи решает его коллектив – на эти и другие вопросы отвечает Ильдус Мостюков, Герой Социалистического Труда, заслуженный деятель науки и техники России. В период с 1962 по 1989 год он работал генеральным конструктором, а сегодня – почетный директор КНИИРЭ.

– Ильдус Исламович, давайте попробуем популярно объяснить нашим читателям, что такое государственное опознавание?

– Государственное опознавание – это определение государственной принадлежности обнаруженных радиолокационными станциями воздушных, морских и сухопутных объектов по принципу “свой-чужой”. Этот процесс предполагает определение координат и (при необходимости) других признаков обнаруженных объектов (номер, индивидуальная информация и т.п.).

Государственное опознавание осуществляется комплексом радиотехнических средств: запросчиками и ответчиками с засекречивающей аппаратурой и устройствами автоматической блокировки оружия при ошибочном прицеливании по своему объекту. Аппаратура опознавания является самой массовой в средствах радиоэлектронного вооружения, требует учета интересов многих видов и родов войск.

Чтобы исключить возможность использования противником системы в своих интересах, применяются особые устройства для засекреченного обмена радиосигналами. Система государственного опознавания является единой для Вооруженных Сил и силовых ведомств страны.

Сегодня в мире существуют лишь две системы опознавания примерно одинакового уровня по тактическим характеристикам: с одной стороны – России и стран СНГ, с другой – США и стран НАТО. Только СССР и США смогли осуществить столь дорогостоящие программы.

– А когда впервые появились системы опознавания?

– Во время второй мировой войны в Англии и США. В результате резко снизились потери союзников от огня “по своим”. В морских и воздушных боях эти потери составляли 20-25 процентов. Тогда же подобные определители появились и в СССР. Конечно, они были примитивны, там использовалось небольшое количество кодов, которые при попадании в руки противника легко дискредитировались (расшифровывались). Кроме того, различные рода войск имели свои коды и частоты.

– Чем же отличается система опознавания, созданная казанским НИИ “Радиоэлектроника”, от ранее существовавших?

– Основное преимущество системы – высокая гарантированная вероятность правильного опознавания своих объектов даже при наличии у противника нашей аппаратуры. Раньше, раз в 3-4 года, аппаратура государственного опознавания попадала в руки противника. После каждого такого случая приходилось срочно модернизировать средства опознавания и переоснащать ими все объекты вооружения. Расходовались колоссальные средства, на значительное время выводились из боевой работы самолеты, корабли, подводные лодки, наземные радиолокационные станции. Но даже авральный переход на новую аппаратуру занимал несколько лет, а в это время страна практически не имела системы опознавания.

– А разве нельзя было предусмотреть систему уничтожения аппаратуры, если возникала угроза, что техника попадет в руки противника?

– Был взрыватель кодов, но он не решал проблемы: а если летчик тяжело ранен и не может привести механизм в действие? А если он убит? Словом, в 1961 году после очередного “ЧП” заведующий оборонным отделом ЦК КПСС Иван Сербин поставил перед министерствами обороны и радиопромышленности, руководством ряда НИИ и КБ задачу – разработать систему, которая не боится дискредитации в случае попадания аппаратуры к противнику.

Был объявлен негласный конкурс. И предложения нашего ОКБ (я тогда был его начальником) оказались наиболее приемлемыми. Во-первых, мы предложили кардинальное решение проблемы на основе современных информационных технологий, четко сформулировали свою концепцию и доказали ее реализуемость. Во-вторых, мы не были связаны консервативными традициями создания предыдущих систем. В 1962 году было издано специальное постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о создании новой отечественной единой общевойсковой системы государственного радиолокационного опознавания, а наше ОКБ было преобразовано в головной институт страны по данной проблеме. Я был назначен генеральным конструктором и одновременно директором института.

Несколько лет шла упорная работа. Все делалось впервые, мирового опыта не было, необходимой элементной базы – тоже. Но к 1970 году система была создана и начались ее государственные испытания. Заказчик вносил дополнительные требования, что приводило к многочисленным изменениям. И только в 1977 году система и ее аппаратура были приняты на вооружение.

Сразу после завершения государственных и войсковых испытаний было развернуто массовое изготовление средств системы. Для выполнения этого заказа были задействованы более 30 заводов, 54 предприятия поставляли различные узлы и комплектующие изделия. В Татарстане эту аппаратуру производили казанские заводы “Радиоприбор”, “Свияга”, Альметьевский и Лениногорские радиозаводы. Таким образом, в республике была создана целая отрасль радиопромышленности. За счет средств, выделяемых по тематике государственного опознавания, получила развитие социальная инфраструктура Казани, Альметьевска, Лениногорска, Зеленодольска.

К счастью, титанический труд по переводу армии и флота на новую систему госопознавания был завершен до “экономических реформ”. Если бы мы чуть-чуть опоздали, страна осталась бы без важнейшего звена обороны страны. Выполненная работа была удостоена Ленинской и Государственной премий СССР, 1600 человек получили государственные награды. Институт награжден орденом Трудового Красного Знамени, два сотрудника института стали Героями Социалистического Труда.

– А если сравнить российскую систему госопознавания с американской…

– В принципах построения больших различий нет. Разница – в тактико-технических требованиях (у нас они были более жесткие), в несущих частотах, в уровнях мощности передатчиков.

У отечественной системы опознавания “свой-чужой” есть еще и потенциальные возможности. Вот, например, система “свой-чужой” поля боя позволяет предотвратить уничтожение собственной техники и живой силы (что не раз происходило в Афганистане и Чечне). Такая аппаратура нами разработана и предъявлена на испытания, но на завершающем этапе работа остановилась из-за отсутствия финансирования.

Американцы после операции “Буря в пустыне” также стали создавать аналогичную систему. Любопытно, что принципы построения и даже рабочие частоты американской системы и нашей – совпали. Другой пример – создание аппаратуры для определения своих и чужих подводных лодок в погружном состоянии. Наличие такой аппаратуры позволило бы избежать их столкновения. Но и на это денег не оказалось. Наконец, будь в “головке” украинской ракеты, сбившей российский лайнер, проработанная нами миниатюрная аппаратура “свой-чужой”, трагедии не произошло бы. Опять решить вопрос помешали финансовые проблемы.

– Как отразился на работе института переход на рыночные отношения?

– Негативно. Кризис в экономике затронул и наше предприятие. Частая смена директоров и команды управления (в 1989 году я по состоянию здоровья оставил пост генерального конструктора и директора НИИ) резко ухудшила ситуацию. Эксперимент вышестоящих организаций по объединению института с заводом “Электроконструкций” себя не оправдал. Одновременно резко сократилось финансирование со стороны Министерства обороны. В результате к 1997 году НИИ оказался на грани банкротства. Долги превышали годовой объем работ в 2-3 раза, задерживалась и без того небольшая зарплата, что привело к многочисленным конфликтам коллектива с руководством института. Ушли многие ведущие специалисты и научные работники. В результате НИИ не смог полностью выполнять заказы Минобороны России, наши работы частично передавались другим предприятиям.

В этих условиях разъединение института с заводом “Электроконструкций” и объединение его в 1997 году с НИИ вычислительных систем, образование федерального унитарного предприятия “Радиоэлектроника” им.В.И.Шимко, назначение новых генерального директора и генерального конструктора сыграли положительную роль в восстановлении и развитии предприятия.

Положение в институте стабилизировалось. Произведена реструктуризация большей части долгов. Портфель заказов предприятия был заполнен за счет экспорта. Вовремя стала выплачиваться зарплата, она подросла, к нам вернулись старые кадры. Мы привлекаем на работу молодых специалистов, открыли аспирантуру, кафедру технического университета. Молодые люди, работающие на нашем предприятии, освобождаются от призыва в армию.

Для характеристики позитивных изменений в деятельности ФНПЦ и НИИ “Радиоэлектроника” приведу лишь несколько цифр. По сравнению с 1999 годом объем выполненных работ вырос в 5 раз, в 2003 году ожидается его увеличение еще на 35 процентов. Объем поставок на экспорт вырос в 8 раз, выработка на одного работающего – в 3,5 раза. Средняя зарплата сегодня составляет 4000 рублей, к концу этого года должна достигнуть 4500-5000 рублей. Кредиторская задолженность сократилась в полтора раза.

– Чем занимается институт в настоящее время и каковы его перспективы?

– Мы работаем над комплексной целевой программой развития системы и средств государственного опознавания до 2010 года, утвержденной Министерством обороны РФ. Для этого сегодня есть все возможности. Предприятие имеет необходимое оборудование для разработки, изготовления опытных образцов и производства средних серий аппаратуры.

Недавно в институте побывал генеральный директор Российского агентства по системам управления (РАСУ) Геннадий Козлов, он познакомился с работой предприятия и положительно оценил работу коллектива. Вскоре после этого в одном из интервью он заявил, что в ближайшие годы ожидается существенное увеличение загрузки предприятий радиоэлектронной отрасли, что открывает перспективы для развития и нашего предприятия, и радиоэлектронной отрасли республики в целом.