Одним из членов большого жюри конкурса «Учитель года России – 2015», проходившего в Казани, был замечательный советский, российский педагог Шалва Амонашвили. В советские годы в родной Грузии он разработал и внедрил в школу свою методику, основанную на гуманно-личностном подходе к детям.
Несмотря на то что его педагогические принципы вызывали много нареканий со стороны официальных чиновников, идеи гуманной педагогики получили широкое признание у многих коллег учителя-новатора как в СССР, так и за рубежом. Сегодня академик Российской академии образования, доктор психологических наук Шалва Амонашвили заведует лабораторией гуманной педагогики в Московском городском педагогическом университете, является президентом Международного центра гуманной педагогики, организует международные педагогические чтения. Несмотря на большую занятость членов жюри всероссийского конкурса, корреспонденту «РТ» удалось задать мэтру несколько вопросов.
– Шалва Александрович, каково ваше впечатление от учителей, которых вы увидели на конкурсе? Чем они отличаются от советских педагогов?
– Вообще, нельзя сказать, что нынешнее поколение учителей чем-то резко отличается от советских педагогов. Мы пока дело имеем с советскими учителями – с определенным образом мышления, с теми ценностями, с авторитаризмом. Но на конкурс собрались талантливые молодые люди, которые ищут другие пути. Я не был в жюри «Учителя года» шесть или восемь лет и сейчас почувствовал какой-то сдвиг. Стало больше творчества. Появились новые формы. За это я очень ценю конкурс, который проходил в Казани.
– Насколько, на ваш взгляд, востребованы в эпоху технологий, гаджетов, Интернета ваши идеи гуманистической педагогики?
– Сказать, что они вошли в кровь и плоть наших учителей, нельзя. Хотя некоторые конкурсанты именно с этой точки зрения искали подходы к детям. И я вижу, что, если им дать импульс и свободу, они бы еще больше приблизились к этим ценностям. В России сегодня примерно шесть-восемь тысяч педагогов, которые следуют данной методике. Конечно, это малая часть педагогического сообщества, но это уже масса. Будем надеяться, что следование гуманным подходам будет умножаться. Тем более что мы стараемся это распространить с помощью наших педагогических чтений – региональных, городских, всероссийских и международных.
– Вообще, техногенность сегодняшнего образования…
– …Мешает, конечно, образованию в целом. Но техника входит в нашу жизнь, и обратного пути нет. Наши мобильники, компьютеры, Интернет – все это будет совершенствоваться, и мы должны это понять и принять. Но школа должна противопоставить техногенному влиянию нечто более мощное – культуру, которая скажет, как можно пользоваться техникой, ради чего спешить, кому что сообщать, что извлекать из Интернета, а чего не надо извлекать. Если мы дадим молодым людям культуру владения информационными навыками, то они будут ими пользоваться без разрушительной силы.
Но такой подход – он личную ответственность возлагает на учителя. Личную! А учителя этого не хотят, они пока несут ответственность только за ЕГЭ. Главное – знания, отметки… А должна быть главной культура. Какие это дети, как они любят близких, Родину, уважают своих предков? Насколько преданы той земле, где родились? Что для них ценно – материальные вещи или какие-то идеалы? Вот это все – проблема учителя. Учителя, а не программ и не учебников.
– Но открыты ли сегодняшние дети идеям гуманизма?
– Дети всегда были открыты. Это мы закрывали их, наш авторитаризм, который идет с первого же класса. А потом им и в школу не хочется ходить, учиться не хочется… А открыть их можно только через любовь, уважение, сострадание, поддержку. И тогда ребенок вдохновляется учителем, учитель становится для него самым любимым. Дети сейчас даже, может, более открытые, чем в тридцатых годах, во времена моего детства. Это другие дети. Как в шестидесятых годах прошлого века мы получили иное поколение акселератов, которые принесли нам компьютеры, так же сейчас получаем иное поколение, которое называют иногда странными именами – дети света, дети-индиго…
Не зря возникли эти понятия. Эти дети правда другие. Видимо, они тоже должны что-то свое принести в мир к шестидесятым-семидесятым годам этого века. Но если это так, то мы несем исключительную ответственность – как мы направим их в то время, когда мир будет в их руках? Так что сегодняшний учитель стократ более ответственен перед будущим, чем педагоги прошлого века.
