Буквально искупался в зрительском внимании извест­ный российский кинорежиссер Карен Шахназаров, побывавший на прошлой неделе в Казани. И, как показалось, был признателен за это. Впрочем, что там разглядеть за темными стеклами его стильных очков…

Представлять Карена Шахназарова широкой публике, как справедливо заметили представители Министерства культуры, устроившие пресс-конференцию с его участием, незачем. Созданные им фильмы «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх», «Курьер», «Американская дочь», «Город Зеро», «Цареубийца», «Палата №6» и другие отмечены премиями и наградами международных кинофестивалей. Но самое главное – эти киноленты вот уже которое десятилетие остаются любимыми для нескольких поколений россиян. При этом сам Карен Георгиевич по современным меркам еще молод – недавно ему исполнилось 60 лет. А свою первую картину «Мы из джаза» он снял ровно тридцать лет назад – в 1983 году.

Вместе с Шахназаровым, который является генеральным директором киноконцерна «Мосфильм», в Казань приехал Евгений Бейлин, руководитель ООО «Мосфильм-мастер», где занимаются дублированием, тиражированием и логистикой 90 процентов отечественных и зарубежных фильмов, выходящих в российский прокат. А потому центральной темой оживленного диалога между представителями республиканских СМИ и, не побоюсь этого слова, культовым режиссером стало современное состояние отечественного и регионального кинематографа.

Этот разговор продолжился вечером в казанском кинотеатре «Мир», где состоялись творческая встреча с Кареном Шахназаровым и премьерный показ его новой картины «Любовь в СССР».

Перед началом фильма публика больше часа не отпускала режиссера со сцены. И Шахназаров честно отстоял «вахту», отвечая на вопросы зрителей.

По его словам, «Любовь в СССР» – это перемонтированная кинолента «Исчезнувшая империя», выпущенная на экран в 2008 году. «Меня ругают за то, что я не снимаю фильмов о любви, вот, пожалуйста, любовь в чистом виде, никакой политики», – пошутил, представляя «Любовь в СССР», Карен Георгиевич. А еще у него обнаружилась любимая присказка. «Это надо понимать», – то и дело повторял режиссер, и это было похоже на «отбивку», своеобразный перевод разговора на новый абзац. Итак, с красной строки…

– Нужны ли регионам России, в частности Татарстану, свои киностудии?

– Зачем? – пожал плечами Шахназаров. – Для того чтобы делать хорошие фильмы, вовсе не нужно строить новую киностудию. А нужны местные кадры и деньги на производство фильма, правда, деньги немалые. Снимать хорошее кино сегодня можно где угодно, хоть в Праге, хоть в Берлине.

Другое дело, считает Карен Георгиевич, специалистов для регионального кино готовить нужно на профессиональной основе, на базе того же ВГИКа: «В советское время существовавшая здесь практика набора национальных мастерских себя оправдывала».

Вообще, отметил кинорежиссер, сегодня не только российский кинемато­граф переживает кризис: «С ума сходят все крупные кинокомпании США, „заточенные“ под кинопленочное производство, – киномир переходит на «цифру», и ничего с этим не поделать – веяние времени!»

«Уж не знаю почему, но нигде, как у нас в России, так не беспокоятся о делах Голливуда», – с иронией сказал Шахназаров.

– Как вы относитесь к возврату планирования производства кинофильмов как одному из способов возрождения отечественного кинематографа? Ведь такое уже было в советское время: вал, проценты…

– Ничего плохого в планировании я не вижу, особенно если это будет подкреплено финансово. Я, между прочим, по-настоящему «поднялся» именно благодаря жесткому плану на выпуск фильмов. Тогдашнее «киношное» руководство всерьез не воспринимало меня как режиссера, я вообще засомневался, ту ли профессию выбрал, – вспоминает Карен Георгиевич, – У меня на руках как раз был сценарий фильма «Мы из джаза». А в производстве музыкальных фильмов оказалось «окно», благодаря которому мне и разрешили снимать эту картину – план-то выполнять надо! Тем более к музыкальному жанру идеологические требования были не такие жесткие. Успех фильма придал мне уверенности.

– Как удается сочетать работу кинорежиссера с деятельностью менеджера одного из лучших в Европе киноконцернов?

– Я понял, что директор должен сам всем заниматься. Только тогда может что-то получиться. Мы возрождение «Мосфильма» начинали практически с нуля, причем не на бюджетные деньги. Но мне в этом плане было легче – как кинорежиссер я знаю, чего где не хватает. Поэтому обидно, когда, например, идет речь о том, чтобы финансово поддержать «Ленфильм» (киностудия в упадке. – Авт.). Я говорю – это что, отстающий колхоз? Дайте лучше денег нам, «передовикам»!

Физически тяжело, конечно, сочетать коммерцию и творчество, признается Шахназаров, но как-то удается существовать в этих обстоятельствах без потерь.

– Ваша история любви, Карен Георгиевич, – это…

– Это новая редакция моей картины «Исчезнувшая империя». Мы решили переделать ее: перемонтировали, сделали новую музыку. Мне показалось, что она получилась другой. На самом деле мы не готовили ее для широкого кинопроката. Скорее, это версия для телевидения…

– Почему для премьеры выбрали Казань?

– Пригласили, чему очень рад. Я был когда-то в Казани, в начале 90-х годов, мы собирали материал о летчиках из Татарстана, оказавшихся в плену в Афганистане. Довольно интересный материал собрали, но картину в результате сделали другие, она называется «Кандагар». Тогда город произвел на меня очень сильное впечатление, так что с удовольствием воспользовался возможностью показать здесь свою новую картину. Мне нравится Казань – говорю это не ради пустого комплимента. По-моему, очень своеобразный, интересный, красивый город.

– Ваше творчество в основном пришлось на советский период, на расцвет отечественного кинематографа. Вы испытываете ностальгические чувства по тому времени?

– Я никогда этого не отрицал и, наоборот, горжусь тем, что вырос, родился в СССР, это моя родина, в армии я давал присягу Советскому Союзу. А присягу дают один раз в жизни, между прочим. Но я вообще не имею привычки сожалеть о прошлом. В этом смысле я довольно прагматично смотрю на вещи. Не испытываю ностальгию, испытываю огромное уважение к тому периоду. Поэтому в новой картине отказался от любых мотивов сожаления о прошлом, которые были в «Исчезнувшей империи», и просто рассказал историю любви, какой она была в СССР.

…Но киномэтр слукавил. В фильме оказалось столько щемящих ноток, явственно свидетельствующих пусть не о сожалении, но о грусти по прошлому, по молодости, по тому времени. Сюжет фильма, думаю, не стоит пересказывать. Тем более что эта история любви вполне могла произойти в любое другое время и в любой точке земного шара. Но случилась в СССР.

– Какие проблемы, на ваш взгляд, наиболее остро стоят сегодня перед российским кинемато­графом?

– О состоянии российского кинематографа говорят цифры. В прошлом году было сделано 66 картин, что очень мало для России. В СССР производилось 300 картин в год, Франция сегодня производит двести… Вместе с тем достаточно серьезно развивается отечественная телевизионная индустрия, выпускающая 300–350 сериалов в год – огромное количество. К сожалению, способные люди уходят из кино на телевидение. Я как-то поймал себя на мысли, что нам свойственно все время все ругать. Это такая национальная традиция. Но нельзя сказать, что российское кино намного хуже итальянского, или немецкого, или французского. Хотя любой среднебюджетный американский блокбастер стоит столько же, сколько все российское кино в год.

Когда в семидесятые годы я пришел на «Мосфильм», там работали Шукшин, Бондарчук, Шепитько, Климов, Рязанов… В современном российском кино я не могу перечислить столько имен такого высокого класса – это проблема.

С точки зрения художественных идей российское кино уступает кинемато­графу советского периода. И прежде всего в том, что оно не может никак найти себя, свою традицию, а все время пытается быть похожим на какое-то другое кино – американское, индийское, китайское…

– Где же выход, на ваш взгляд?

– Сегодня кинорынок России – самый незащищенный в мире. Хотя у нас защищают все – куриные ножки, напитки, автомобили… Фактически российский кинематограф состязается со всем миром. А это очень сложно. Поэтому пока не появится какая-то система защиты отечественного производителя кино, вряд ли что-то изменится. Даже в Мексике есть закон, согласно которому каждый кинотеатр обязан прокатывать мексиканскую кинопродукцию, даже если зритель на эти фильмы не ходит! Или посмотрите, что произошло с нашим телевидением: в начале 90-х оно было полностью «забито» иностранными сериалами, а сегодня практически доминирует отечественный продукт, потому что российское телевидение само его производит и само включает кнопку.

– Расскажите о замысле вашего недавнего фильма «Белый тигр»…

– Изначально была повесть молодого питерского писателя. Мне понравился этот сюжет, сочетание фантастики и документальной достоверности. Мы довольно сильно изменили сценарий, но сама основа повести осталась. Мне давно хотелось снять военный фильм – это отдельная режиссура, строго говоря, такой вызов самому себе. А главное, мой отец был фронтовиком, прошел всю войну, и этот фильм – мое посвящение ему и его товарищам.

Я никогда не снимал сказок для детей. Но этот жанр, может быть, еще более сложный, чем военная картина. Такой фильм, который смотрели бы семилетние дети, я бы с удовольствием сделал. Может быть, что-то из Пушкина?

– Ваши дети живут в России?

– Ну, конечно, в России, и будут жить в России – зачем же я их производил на свет? Я слишком люблю свою родину. Патриотизм – это чувство достоинства, я слишком хорошо отношусь к себе, чтобы думать, что моя родина хуже кого-то. Старший сын пошел по моим стопам, во ВГИКе учится на режиссера. Младший – не знаю еще, но тоже, конечно, может «рвануть» в эту область. Видит бог, я абсолютно их не направлял, более того, не хотел, чтобы они работали в кино, потому что лучше, чем кто-либо , знаю, что кино – жестокое дело. Чтобы в нем состояться, нужно, чтобы очень повезло. С другой стороны, они выросли в кинематографической семье, их дед и прадед стояли у истоков российского кино. Как они могли этим не заинтересоваться?

– Если бы вам представилась возможность все начать сначала, вы бы хотели что-то изменить в своей жизни?

– Я бы вообще все сделал по-другому. Постарался бы прожить совершенно иную жизнь, какой смысл повторять то же самое? За это и люблю свою профессию, потому что она позволяет мне жить мыслями и чувствами других людей…