За что Фарид Бикчантаев невзлюбил татарскую эстраду и зачем ему дом в деревне
О своем назначении главным режиссером Татарского академического театра Фарид Бикчантаев узнал накануне своего сорокалетия, а вчера, 21 мая, ему исполнилось пятьдесят…
Прямо скажем, это тоже не возраст для творческого лидера флагмана национального театрального искусства. Но в театре имени Камала всегда очень трепетно относились к юбилеям. Сколько юбилейных вечеров в свое время режиссировал сам Бикчантаев! А теперь наступил его черед ждать приятных сюрпризов от коллег и учеников. И можно не сомневаться, что завтра на юбилейном бенефисе заслуженного деятеля искусств России и Татарстана, лауреата Государственной премии РТ им.Г.Тукая Фарида Бикчантаева в зале Камаловского театра негде будет яблоку упасть. И там будет все: и смех, и слезы… Мы же условились с Фаридом Рафкатовичем не ограничиваться юбилейной темой и продолжили разговор, начатый ровно десять лет тому назад…
– Перед сегодняшней встречей я перечитала интервью, которое вы дали нашей газете вскоре после вашего назначения главным режиссером. И первое, что вы там говорите: «Пока очень одиноко…» А сейчас вам знакомо это чувство?
– Пожалуй, теперь я скорее нуждаюсь в одиночестве… Хотя то чувство, которое настигло меня после назначения, – это совсем другое. Прежде всего это было связано с уходом Марселя Хакимовича Салимжанова и той ответственностью, которая тогда на меня свалилась. Хотя внутри, конечно, я был подготовлен, да и вокруг все об этом говорили, и все равно в первый момент было очень одиноко. А сейчас я действительно порой нуждаюсь в одиночестве, и, слава богу, у меня есть дом в деревне, где хотя бы пару дней можно побыть совершенно одному. И я очень дорожу поездками туда.
– Даже мне, постороннему человеку, удивительно: как вы все успеваете? В вашем театре постоянно что-то происходит: помимо премьер, это и фестивали, и театрально-образовательные форумы… Кроме того, вы являетесь секретарем Союза театральных деятелей России и возглавляете татарстанский СТД. А нынче к тому же выпускаете уже пятый актерский курс. Не боитесь, что Бикчантаева – режиссера постепенно вытеснит Бикчантаев – театральный деятель?
– Потихоньку это уже происходит. Скажем, сегодня у меня днем была назначена репетиция. Я вышел из дома и решил пройтись до театра пешком. И пока шел, понял, что не готов сегодня репетировать, и все отменил. Нечасто, но такое случается…
– Не слышу в вашем голосе сожалений по этому поводу.
– Мне вообще нравятся перемены! Я заточен на них. Чувство стабильности всегда ввергает меня в большую депрессию, чем какие-то неожиданные повороты в жизни и работе. Они больше толкают меня на действия, чем спокойное, размеренное существование. Иногда неосознанно я даже сам создаю это чувство дискомфорта, чтобы двигаться дальше.
– В последние годы вы много работали с татарской классикой, пытаясь придать ей какое-то свежее дыхание. А пьеса, которую вы сейчас репетируете («Однажды летним вечером» норвежца Юна Фоссе. – О.С.) – это нечто совершенно иное, и прежде всего – это другая ментальность.
– Да, это неожиданный материал и для меня, и для актеров. Поэтому мы работам на малой сцене, почти лабораторно, каждый раз часть репетиции посвящая тренингам. А почему я обратился именно к этой пьесе… Наверное, опять же из нежелания законсервироваться, скатиться во что-то привычное. Кроме того, это связано с тем, что после «Голубой шали» для меня как бы завершился определенный этап.
– В связи с этой постановкой только ленивый не вспомнил историю о том, как Салимжанов, трижды за свою жизнь поставивший «Голубую шаль», предсказал, что рано или поздно вы тоже будете работать с этой пьесой. Хотя в те годы представить такое было довольно сложно.
– Действительно, он как будто запрограммировал меня на «Голубую шаль». Хотя в том нашем разговоре я как раз говорил о том, что пьеса-то слабая и надо ли вообще ее ставить? Марсель Хакимович не возражал и даже не пытался меня переубедить, он просто сказал: «И все равно ты будешь ее ставить!»
Эта пьеса на самом деле знаковая во всех смыслах. Если всерьез и глубоко ее разбирать, там можно найти много любопытного.
– И сейчас она не показалась вам такой слабой, как раньше?
– Самое интересное, что это ощущение ушло! В татарской классической драматургии вообще есть целый ряд пьес, которые имеют какой-то секрет, и нужна определенная решимость, чтобы подступиться к ним. Это и «Галиябану» Файзи, и «Банкрот» Камала… Они постоянно на моем столе, но пока не поддаются.
– Нет ли противоречия в том, что, с одной стороны, вы утверждаете, что национальный театр – это совершенно особая территория, где своя драматургия, свой зритель, и даже мировая классика здесь не приживается, а с другой – цитирую – «Нам необходимо вылезти из своей скорлупы, присмотреться, чем живут другие народы, через какие формы искусства пытаются объяснить наше бытие»? И почему все-таки невозможна золотая середина? Помнится, раньше вы ее допускали…
– Возможно, кто-то и найдет эту золотую середину, я же пока пытаюсь раскачать и насытить обе эти территории. Хотя, действительно, одно время мне казалось, что эта золотая середина мной найдена, и прежде всего в спектакле «Рыжий насмешник и его черноволосая красавица». С одной стороны, это Наки Исанбет, татарская классика, с другой – притча, совершенно забытый у нас жанр. В Москве этот спектакль до сих пор вспоминают, и, как мне недавно рассказали, он даже шел на «Золотую маску», но в нашем репертуаре «Рыжий насмешник…» долго не продержался.
– В свое время вы рассказывали, что Марселю Салимжанову приходилось постоянно чем-то жертвовать ради татарского зрителя. Например, он любил Чехова, Шекспира, но так ни разу и не решился их поставить. А вам сейчас приходится приносить что-то в жертву?
– Конечно, и чаще всего это связано с репертуарной политикой. Скажем, приглашая в театр режиссера из Франции или Колумбии, я знаю, что в ближайшее время уже не смогу поставить ничего из мировой классики. Я же понимаю, что нельзя перегружать репертуар и, вообще, нельзя взять и резко повернуть театр в ту сторону, в которую мне бы хотелось. У театра большая история, и это было бы смерти подобно. Поэтому пока для меня было важнее ничего не растерять и вместе с тем, как я уже сказал, важно не законсервироваться и пойти дальше.
– Судя по тому, как много времени вы сейчас уделяете работе с молодыми режиссерами, вас беспокоит состояние национальной режиссуры.
– Чем меня не удовлетворяет молодая национальная режиссура? Многие пока работают на уровне сюжета и идеи. И все, что мы сейчас делаем, – это попытки расширить рамки мышления молодых режиссеров, научить их мыслить театральными формами. А началось с того, что я выпустил первый режиссерский курс, там было пять человек, и показ их дипломных спектаклей вылился в фестиваль молодой татарской режиссуры «Ремесло». Потом к ним присоединились молодые русскоязычные режиссеры, и мы провели второй фестиваль. А в этом году при Доме актера запустили новый проект – режиссерскую лабораторию «Свободная сцена». И вот это уже интересно. Молодые ребята прошли отбор, потом в течение пяти дней проходила собственно лаборатория, в рамках которой участники на основе предложенного мной текста подготовили эскизы своих будущих постановок. Пока трудно сказать, что из этого получится, но я надеюсь, что со временем лучшие «лабораторные работы» войдут в репертуар Дома актера.
Я всегда говорил и говорю, что Казань способна выдержать как минимум еще пять театральных площадок. Но для этого надо взбудоражить консервативную театральную среду, частью которой является и Камаловский театр. Мы не должны быть эдаким монстром, который не позволяет зрителям увидеть совершенно другой театр. Этому же служат и наши международные проекты, а также гастроли на камаловской сцене прославленных театров – Додина, Някрошюса… Очень много дают поездки на фестивали. Кстати, осенью мы везем в Пекин «Принцессу Турандот», вступили также в контакт с норвежцами и, возможно, поедем на Ибсеновский фестиваль, где нам обещали встречу с драматургом Юном Фоссе.
– У меня такое ощущение, что вы не театр строите, а нечто большее…
– Я был и остаюсь человеком театра. И вместе с тем я человек уже другой формации.
– Чем для вас является сегодня театр имени Камала – вотчиной, где можно расслабиться, почувствовать себя хозяином, или все-таки добровольной галерой?
– Наверное, и то и другое присутствует и сосуществует. Это как вдох и выдох. Ведь когда мы дышим, то не думаем, что предпочтительнее. Ходить по театру и упиваться своим положением, равно как идти сюда, как на галеру, – и то и другое неминуемо влечет за собой какие-то искажения.
Пользуясь случаем, скажу, что мне действительно хотелось бы изменить. К моему сожалению, за последнее десятилетие здание театра превратилось в культурно-развлекательный центр имени Галиасгара Камала. Что у нас только не проводят: концерты, смотры районной самодеятельности… Эстрада вообще прописалась на нашей сцене! Нет, когда в помещении театра отмечают юбилей какого-то писателя – это замечательно. Но мне стыдно, когда я слышу: «Пойдем в Театр Камала на концерт». То, что мы получаем за аренду помещения, не идет уже ни в какое сравнение с тем, что мы теряем. И я хочу вернуть в сознание зрителей, что Татарский академический театр – это не концертная площадка. А для эстрадных певцов в Казани есть филармония, «Пирамида», «Уникс»…
– Не могу не задать вам вопрос как председателю правления Союза театральных деятелей: с какими проблемами чаще всего сталкиваются сегодня театры республики?
– Проблем у театров пока много, особенно у тех, которые созданы сравнительно недавно. И по мере сил мы стараемся их поддерживать, конечно, не без помощи Правительства и Министерства культуры. Кроме того, я нашел понимание у Рустама Нургалиевича Минниханова, и недавно был учрежден грант Союза театральных деятелей Татарстана для тех театров, которые, в отличие от академических, не получают «президентские» гранты.
В целом же хочу отметить, что СТД – единственный из творческих союзов, который сохранил все свои позиции. Во-первых, это реальная помощь ветеранам. А Всероссийское театральное общество, напомню, изначально создавалось как «общество взаимного вспоможения артистам». Кроме того, в последнее время мы приняли в Союз много молодых актеров, и эта тенденция сохраняется. Пытаемся «реанимировать» Дом актера. Мы убрали оттуда всех арендаторов и открыли детскую театральную школу, возобновили творческие вечера актеров, запустили несколько спектаклей… Сейчас вот нашли спонсоров и реконструируем кафе, вернув ему прежнее название – «Театральное». В Доме актера у меня очень хорошая команда.
– Фарид Рафкатович, простите, а вы не боитесь надорваться?
– Бывают, конечно, моменты, когда уже чувствуешь нагрузку. Но, как говорят китайские мудрецы, «Великий путь нетруден, если не имеешь предпочтений».
– Здоровья вам! И примите от редакции и читателей «РТ» самые искренние поздравления и наилучшие пожелания по случаю юбилея!
