Народному поэту Татарстана Разилю Валееву – 65

Разиль Валеев – поэт, прозаик, драматург, лауреат Тукаевской премии – счастливо сочетает писательский дар с талантом человечности, организаторскими способностями и решимостью политика.

Он многие годы является депутатом Госсовета РТ, и динамику смены приоритетов деятельности Разиля Исмагиловича можно проследить по изменениям в названии возглавляемого им комитета. Тут важно, какое слово в те или иные годы стояло на первом месте: в 1990-м – «национальные вопросы», затем –  «наука», «образование» и, наконец, сегодняшнее его название – Комитет Госсовета РТ по культуре, образованию, науке и национальным вопросам.

Деятельность Разиля Валеева на депутатском поприще тесно увязана с другими общественными обязанностями. Будучи президентом Татарского ПЕН-центра, он способствует переводу классиков татарской литературы на английский и другие языки и популяризации их произведений за рубежом. Как председатель попечительского совета Национальной библиотеки РТ – помогает республиканским и муниципальным библиотекам в комплектовании фондов.

И все-таки в первую очередь Разиль Валеев – поэт, что подтверждает не только почетное звание народного поэта Татарстана, присвоенное ему в июле прошлого года, но главным образом книга стихов «Осеннее озарение», недавно увидевшая свет в Татарском книжном издательстве. Одновременно она является итогом почти полувековой творческой активности на ниве поэзии и 65-летнего жизненного пути. В «Осеннем озарении» собраны стихи разных лет, начиная со времени обучения в Казанском университете и Литературном институте в Москве.

Любопытно, что в книге под стихами не указаны даты их написания. И сделано это сознательно, потому что все рукописи – и прозу, и статьи, и пьесы – Разиль Валеев обычно бесконечно редактирует. Хотя со стихами это происходит редко, но вошло в привычку – под стихотворными строками он тоже предпочитает не ставить дат.

Я жизнь свою еще

не начинал

Ни делом настоящим

и ни словом,

И бьется сердце мамино

в груди,

Да и рубашка на плечах

 отцова.

Ни за что не угадаешь, когда эта боль вырвалась из груди поэта: десять, двадцать лет тому назад… И все же, настаивает Валеев, в датах нет необходимости, ведь стихи, если они хорошие, должны производить впечатление только что написанных, чтобы в любое время любой человек мог прочитать и задуматься.

Однако в «Осеннем озарении» немало стихов, время создания которых определяется без особого труда. Таковыми являются строки, написанные верлибром. В этой манере Разиль Валеев творил в
1960-е годы, будучи студентом факультета журналистики. Начав с традиционного стиха, в юности он вдохновился экспериментами с формой. Этому немало способствовало образование в Казанском университете «могучей кучки» молодых поэтов (Мударрис Аглямов, Зульфат и другие), которые экспериментировали наперегонки, испытывая разнообразные влияния – Уолта Уитмена, Рафаэля Альберти, Александра Чака, Гарсиа Лорки, японской лирики. Порой, как и положено начинающим гениям, в бунтарстве они, как Маяковский и Такташ, доходили до ниспровержения основ – думали, что открывают поэтическую Америку, что до них в этой области не было ничего выдающегося. Конечно, со временем пришло понимание, что поэзия предшественников тоже имеет право на жизнь, и Разиль Валеев вернулся к традиционным стихам.

Также без труда угадывается время написания цикла «Из «Афганской тетради» – стихотворения «Я заблудился в Кабуле», «Читаю Джалиля», «Наравне со звездами», «Скромность» созданы в 1985 году, когда Валеев отправился в самую «горячую точку» планеты. Его целью было найти земляков, проливающих кровь на чужбине, и рассказать об их подвигах соотечественникам.

Никто не будет оспаривать утверждения о том, что поэт в России больше, чем поэт. Однако в Татарстане для этого, кроме качеств трибуна и гражданина, требуется еще кое-что. А именно – стихи должны становиться всенародно любимыми песнями.

«Песня – вездесущий, оперативный жанр, она быстро доходит до каждого человека, – считает Разиль Исмагилович. – Стихи пока напечатают, пока кто-то прочтет, купит или возьмет книгу в библиотеке… А песню, хочешь не хочешь, слушаешь, даже когда просто сидишь на кухне и чай пьешь или едешь в машине». Тут поэту есть чем гордиться – на его стихи написано более 200 песен.

Два человека ввели Разиля Валеева в песенный мир – Ильгам Шакиров и Лев Ошанин. У Льва Ивановича, поэта-песенника, автора известных хитов «Пусть всегда будет солнце», «Дороги», «А у нас во дворе», Разилю Валееву повезло учиться в Литинституте, а по просьбе Ильгама Шакирова он написал текст первой песни в 1968 году. Певец приехал в Москву записывать пластинку, музыка одной песни была народной, но слова ему не нравились. Он попросил молодого поэта сочинить новые слова: «Полтора часа времени тебе». Так появилась песня под названием «Дулкын» («Волна»), затем «Бер алманы бишкэ буляек» («Разделим яблоко на пятерых») и третья – «Таң жыры» («Утренняя песня»).

В 1970-е сложилась «великолепная тройка»: композитор Рашид Абдуллин, поэт Разиль Валеев и исполнитель Ренат Ибрагимов. В этом творческом содружестве появилось семнадцать песен. Таким же удачным было сотрудничество с композиторами Рустемом Яхиным, Фасилем Ахметовым, Мирсаидом Яруллиным, Загитом Хабибуллиным, Луизой Батыр-Булгари, Шамилем Тимербулатовым и другими.

Разными путями рождаются песни на стихи Валеева. С некоторыми композиторами поэт даже не знаком, как, например, с Сагидом Абдуллиным, автором песни «Ак пароход». Кто-то знакомится с его публикациями в журналах, кто-то вычитывает из книг… Услышав стихотворение «Зинхар очен, кермэ тешляреме» («Умоляю, перестань мне сниться»), певица Венера Ганеева воскликнула: «Это же песня!» – и попросила дать ей текст. В два часа ночи у Разиля Исмагиловича раздался телефонный звонок: «Мы с Резедой Ахияровой… Она написала музыку!»

И все-таки важнейшим из всех искусств Разиль Валеев считает не поэзию, а театр. Ведь именно благодаря татарскому драматическому театру с его богатейшей столетней историей татарский народ сохранился во времена социализма, когда только со сцены звучала грамотная родная речь… К тому же театр синтетичен, он объединяет не только зрителей, но и драматургов, художников, композиторов – всех людей творчества. Они должны быть рядом – только тогда возникает что-то сильное, настоящее.

Вот почему Разиль Валеев делает все возможное для того, чтобы народным театрам в районах республики был придан статус государственных. В глубинке нужны очаги культуры и национального самосознания – «татарские острова», вокруг которых можно объединиться и чему-то научиться. Не говоря уже том, чтобы услышать родную речь, общаться с соплеменниками…

Нет, не остудит, видно,

душу мне

Ни первый снег, ни третий,

 ни последний.

Горю, горю на медленном огне

Осенних дней, осенних

озарений…

Это четверостишие из стихотворения Разиля Валеева «Первый снег» как нельзя лучше характеризует цельность творческой индивидуальности поэта. В основе данной цельности – неразрывность поэтического высказывания и самоотверженного деяния на благо народа. И тому немало подтверждений не только в мятежной юности поэта, но и в сегодняшние дни «осенних озарений» – например, его борьба за сохранение исторических сел, откуда вышли известные люди, где располагались крупные просветительские центры, процветали народные ремесла.

«Я жизнь свою еще не начинал…» – под этой строкой вполне можно поставить дату 4 января 2012 года. Не зря в одном из своих стихотворений он пишет:

Я вечером старцем седым

засыпаю,

Младенцем встречаю зарю.

Пожар в музее

В Казани на заре объят огнем

музей родного края:

искры – роем!

Горит музей, горит,

как отчий дом.

Горит музей, как дом,

который строим.

В огне, как слезы,

тают жемчуга,

народа рукописные

преданья…

Столетия спасая от врага,

мы носим кипы книг

в подвалы зданья.

Ведь эти книги

уж который раз

пытается огонь

голодный слопать:

веков тамгою черной –

напоказ,

на древности страниц –

зола и копоть.

Из окон черный буйный дым

валит,

страшит округу пламени

свирепость…

Горит музей –

последняя горит

векам еще не сдавшаяся

крепость.

Рычит, грозится,

воет и ревет

огонь, который на рассвете

 тушим;

кидается на землю, на народ

дракон свирепый, угрожая

душам.

В истории моей

сплошной угар;

земля не раз из пепла

возрождалась.

И если деспот разжигал

пожар,

народ гасил огонь

в дыму пожарищ.

Напротив изваяньем

встал Джалиль.

В глазах – тревога,

но в оковах руки.

И кажется,

что из последних сил

он снова рвется в пламя,

в боль и муки!

Сгорело зданье.

Только целы мы.

Мы вышли из огня

в рассветной рани.

Столетья ждут

среди подвальной тьмы.

До времени закрыт

музей в Казани.

Скромность

Афганистан –

край горделивых гор.

Я – с Волги.  Далека она уже.

В диковину не отводить

мне взор

с красавиц

в белоснежной парандже.

Открытость лиц

давно у нас в ходу,

плеч нагота –

достоинство у нас.

Что до греха –

на счастье ль, на беду –

какая скроет

паранджа сейчас?

Я стал скромней,

попав в далекий край,

Я помыслами чист,

нет в сердце лжи…

Красавица афганка,

только край

приподними

укромной паранджи!

В чужих краях нет

помысла странней,

лишь краешек улыбки,

блеск очей…

Не стали б наши

девушки скромней,

из-под ресниц увидев

свет лучей?

Чем больше тайны,

тем сильней влечет

она к себе, такие вот дела.

Здесь все мечты

я знал наперечет,

но эта тайна

в краску вогнала.

К добру ли это

или не к добру?

Назад уже

не преступить черты.

Скажу: тоска

по парандже – совру!

Но скромность –

тайна, кротость красоты.

Вот отчего душа болит,

прости,

забилось сердце,

замутился взор…

Стоял, не в силах взгляда

отвести

от девушек,

что краше белых гор.

Перевод Р.Бухараева.

Театр

Карусель все вертится

и вертится…

Карусель построена

на хитрости…

(Мустай Карим)

Вращается вода,

весь мир вращается,

В свой срок снега

в поляны обращаются,

И сердца боль вовек

не прекращается,

Покуда есть

круговорот утрат.

Да, никогда родник

не истощается,

Да, радости

с душою не прощаются,

А думы мои к дому

возвращаются,

Как лебеди,

выстраиваясь в ряд.

Вхожу в театр.

И время быстротечное

Движенье

останавливает вечное,

И кажется:

Раздумьями просвечена,

Душа здесь лучше

 слышит во сто крат.

А впрочем, это

и не мной замечено:

Душа любая будет

      здесь излечена,

Погода здесь

сугубо человечная:

На смену декабрю

приходит март.

Вращается

пластинкой патефонною

В безмолвном зале

сцена полутемная.

И пробуждает чувства

в нас огромные

На хитрости

построенный театр!

***

Я жизнь свою еще не начинал

Ни делом настоящим

и ни словом.

И бьется сердце

мамино в груди,

Да и рубашка

на плечах отцова.

Свою я чашу горя не испил,

Не знаю цену счастью

и покою,

Как будто продолжаю

брата жизнь.

Она была короткою такою.

Я весь – как будто

прошлых дней завет:

Иду простором,

что открылся деду,

И, одолев очередной подъем,

Я торжествую дедову победу.

Дожди времен,

ветра веков во мне

Шумят,

гудят неистребимой болью.

Пою еще я не свои стихи,

А те, что до меня

не спеты были.

Перевод Д.Даминова.