Театр имени Карима Тинчурина подобрал ключ к старой пьесе
Комедия Шарифа Камала «Хаджи-эфенди женится», впервые поставленная труппой «Сайяр» в 1917 году, сразу же приобрела необычайную популярность и ставилась на татарской сцене неисчислимое количество раз.
Нехитрый сюжет о том, как совершивший хадж купец Юнус решил в дополнение к старой жене взять молодую, а родственники его избранницы, возмущенные такой наглостью и лицемерием, решили над ним подшутить и женили его на собственной старой жене, как бы продолжал ту линию сатирического обличения купечества, начало которой в татарской драматургии положили Галиасгар Камал и Гаяз Исхаки. В последующие годы при постановке этой пьесы обличительный пафос постепенно ослабевал и на первый план выходила комедийность ситуации, которая и удерживала интерес к пьесе. Чем же сегодня она привлекла Татарский театр драмы и комедии им. К.Тинчурина?
Обращение к классике в наши дни почти всегда сопровождается кардинальной ревизией драматургического текста и всевозможными ухищрениями для обоснования его актуальности. Процесс так называемого «осовременивания» классического наследия приобретает характер селевого потока. К чести постановщика спектакля Рашида Загидуллина, он избежал подобных соблазнов; режиссер следует за драматургом с полным доверием и пиететом. Уж если сваха жалуется, что ее покусала собака, то на сцене появляется бутафорская дворняжка с громким лаем; если Юнус рассказывает, какой сон он видел в Мекке, то вот вам и «сон»: в сполохах света мы видим Юнуса в паломнической одежде и слышим голос Пророка, повелевающего ему взять в жены молодую учительницу…
Этот «сон» режиссер выносит в начало представления в качестве своеобразного пролога. После того как видение исчезает, на сцене появляются две коробки, напоминающие старинные дощатые балаганы для ярмарочных представлений бродячих трупп. Дверцы одной из них открываются, образуя пространство комнаты Мифтахутдиновых с мебелью в стиле начала прошлого века. Актеры тоже одеты в полном соответствии с исторической эпохой, действуя по всем правилам и нормам реалистического театра. Все это, вкупе с «дворняжкой», возвращает нас в театр то ли 1910-х, то ли 1950-х годов с его стремлением к бутафорскому правдоподобию. Однако в какой-то момент вдруг понимаешь, что за этим есть некий режиссерский подвох.
Первую скрипку в спектакле играет Наиль Шайхутдинов в роли Юнусахаджи. Его купец отнюдь не карикатурен, не самодур и не ретроград; в духе своего времени он достаточно воспитан, умеет найти общий язык с молодежью. Вместе с тем актер ненавязчиво разворачивает своего героя и другими сторонами: вот он чуть неуклюже старается распахнуть свой казакин, чтобы видна была большая золотая цепь от часов; вот тщательно, слюнявя пальцы, пересчитывает банкноты; вот вытирает платком руку, которой поздоровался с низшим по положению человеком. Из совокупности таких деталей вырастает образ хитрого, пронырливого дельца, из всего умеющего извлечь свою выгоду. Вместе с тем образ сластолюбивого купца подается актером чуть-чуть с «плюсом», и в этом сквозит ироничное отношение исполнителя к своему персонажу.
Эта незлобивая ирония пронизывает весь спектакль. В ней читается мысль о суетности, мизерности человеческих побуждений. Никак не может определиться в своих чувствах избранница Юнусахаджи Камиля (Р.Саляхова); забавны любовные страдания поэта Габдулхака (И.Хафизов); безостановочно суетится старшая сестра невесты Нагима (Г.Науметова)… В этом же ряду и величественно громоздкая хозяйка дома Галима в превосходном исполнении Исламии Махмутовой. Элемент бутафорности, игры чувствуется во всем: и в оформлении, и в манере существования актеров. Играют они с таким удовольствием и азартом, что заражают своим отношением зрительный зал. Ирония, пронизывающая спектакль, нигде не переходит в фарс и тем более в карикатуру, но достигает даже большего эффекта, чем откровенная сатира.
