У него была одна страсть — поэзия

Опубликовано: 07.12.2010 0:00

9 декабря исполняется 110 лет со дня рождения крупнейшего татарского поэта ХХ века Хасана Туфана

Своей жизнью и творчеством Туфан доказал, насколько прекрасным и величественным может быть человек. Для меня поэт всегда был идеалом, образцом для подражания. Это была психологически здоровая и духовно полноценная личность. Ключ его характера — полное бескорыстие. У него была одна цель и всеохватывающая страсть — поэзия. Это и помогло ему выжить в бесчеловечных условиях лагерей и ссылки. Он писал ночи напролет, почти не отрываясь — и был счастлив этим.

…Есть в пламени костра что-то языческое, древнее, притягательное. Сухие палки и щепки тихо потрескивают, рассыпают искры. Язычки пламени, бегающие по ним, притягивают взгляд трепетно-нервной подвижностью, синевато-красноватыми язычками. Неверный отсвет костра играет на лицах. Как-то успокаивает, умиротворяет, на-водит на философские раздумья.

Склонный к философии Туфан размышляет вслух о том, что все живое боится огня. И только человек, тысячелетиями приручавший пламя, отдыхает душой возле огня. И еще собака — друг человека — может часами глядеть на пламя костра, не отворачиваясь и не мигая.

Вот так же когда-то поэт, не мигая, смотрел на бушующее пламя мартеновских печей в одном из исправительно-трудовых лагерей соседней Мордовии.

После непродолжительного молчания Хасан Туфан, разоткровенничавшись, рассказывает о своих лагерных годах (что он делал крайне редко, только в исключительных случаях). По его словам, он просился в ночную смену, а работали они тогда на мартеновских печах. Надзирателей нет, охранники снаружи, так что зэки предоставлены самим себе. Загрузят печи — и на несколько часов на боковую. А он при свете бушующего пламени мартеновских печей писал свои стихи. Писал на папиросной бумаге, остро отточенным карандашом. Брал у товарищей несколько очков и сквозь эту сильную лупу записывал стихи меленькими буковками, так что на листочке в несколько сантиметров у него помещалось до четырехсот строк. После этого скручивал несколько листочков в плотную трубочку, проделывал отверстие в сухаре и прятал там стихи. Дырку заделывал хлебным мякишем и подсушивал у той же мартеновской печи. Так и вынес свои стихи. Не все, конечно, но многие…

Даже при самых строгих обысках сухари не трогали. Это было святое. Как и его поэзия.

При жизни мы его видели, общались с ним, но не осознавали истинного значения его творчества. Когда готовился первый после реабилитации сборник его стихов (это было, кажется, в 1958 году), писатель Афзал Шамов выступил против, заявив, что это тюремная лирика, не отвечающая духу советского человека. Стихи Туфана показались ему недостаточно бодрыми и жизнеутверждающими.

Я тогда учился в аспирантуре и уже был покорен и восхищен его стихами. Написал восторженную рецензию на этот сборник. Однако нигде не смог ее напечатать. Работники редакций рецензию хвалили, со мной соглашались. Но многозначительно указывали пальцем вверх:

— Вы же понимаете…

Страх от недавних репрессий был еще так силен, что хвалить стихи «буржуазного националиста» и «врага народа» ни у кого не хватало духу.

Сотрудник радио Марс Шабаев ухватился было за мое выступление, даже записал на пленку: «Попробую протолкнуть».

Но и он ничего не мог поделать: цензура не дремала. Я положил рецензию в ящик стола и занялся другими делами.

Прошло года полтора. И вдруг узнаю, что меня разыскивают по всей Казани: срочно нужна моя рецензия на Туфана.

Оказывается, группа татарских писателей, возмущенная заговором молчания вокруг Туфана, ходила к первому секретарю Татарского обкома КПСС Фикряту Табееву. Как, мол, так? Подходит шестидесятилетний юбилей Туфана, а ни одна редакция не решается напечатать о нем материал. Табеев возмутился и распорядился: завтра же напечатать статью о Туфане! Для татарской газеты автор нашелся быстро — наскоро накатал небольшой отзыв. А на русском никто не брался. Вот тогда и вспомнили про мою рецензию.

Это я потом узнал. А тогда сидел в университетской читалке, готовился к экзамену по кандидатскому минимуму. У нас тогда и телефона не было. Жили мы на частной квартире по улице Сельской на окраине Ленинского района. Послали Геннадия Паушкина. К счастью, жена была дома. Рассказывает, что он прибежал взмыленный:

— Срочно нужна рецензия на Туфана для «Советской Татарии». Сам Табеев распорядился, чтобы завтра же вышла!

Жена нашла, отдала ему. Вернувшись домой и узнав от жены эту историю, я тут же побежал в редакцию. Прихожу, смотрю — рецензию мою уже набрали. Занимает целый газетный подвал. Смотрится здорово! Читаю, и аж дыхание перехватывает от гордости.

Но тут начались непонятные вещи. Главный редактор спрашивает у заведующей отделом культуры: а сколько места уделено Туфану в татарской газете? Та узнала, отвечает: столько-то, немного, в общем. Редактор отдает распоряжение: оставьте ровно столько же, и ни строчкой больше. И мою рецензию начинают кромсать. Оставили от нее не то что рожки да ножки, а может, один рожок. Я, конечно, возмутился. Говорю: тогда лучше не печатайте совсем. Доложили редактору. Тот вызвал меня в свой кабинет и полчаса уламывал. Пообещал со временем напечатать обширную статью о Туфане. А пока, мол, надо соглашаться и на это. Политика! В общем, уломал.

Что поделаешь, такие тогда были нравы, такое время. Мне было стыдно за столь скудный и неаргументированный отзыв о Туфане. Но, по крайней мере, это был, кажется, первый отзыв о поэте после его реабилитации, опубликованный на русском языке.

Хасан-ага, не избалованный вниманием прессы, был тронут. Тогда мы еще не были знакомы. Но он разыскал меня, сердечно поблагодарил и даже расцеловал по-отечески. Более того, пригласил на свой юбилейный банкет в ресторан «Казань» — в то время лучшее заведение такого рода в городе. И не одного, а вместе с женой.

Это был на редкость теплый и памятный вечер. Народу было не очень много. В основном, самые близкие друзья и коллеги Туфана по перу. На банкете пели Ильгам Шакиров и Альфия Афзалова — оба такие молодые, талантливые… Никаких казенных речей и дежурных комплиментов! Все говорили от души, сердечно. Банкет этот стал для нас с женой одним из незабываемых впечатлений нашей юности.

Редактор, кстати, сдержал свое слово. Когда прошли юбилейные торжества, напечатал мою более полную статью. А всего в различных изданиях на татарском и русском языках я опубликовал более двадцати статей и рецензий о — не побоюсь этого слова — великом татарском поэте. И горжусь тем, что способствовал творческой реабилитации и пропаганде его поэзии.

Распечатать

Также вас может заинтересовать

26.01.2023 Между цифрой и архаикой Современный театр не имеет границ, а внутри него самого легко уживаются супертехнологии и архаика… Сохранится ли это мирное сосуществование или в ближайшей перспективе всё же произойдёт неизбежная поляризация театрального бытия, в том числе по линии освоения новых технологий? 5340

26.01.2023 Диалог продолжается В Татарстане снова выступит Нацио­нальный симфонический оркестр Республики Башкортостан. Концерты пройдут в Нижнекамске, Казани и Набережных Челнах. 6170

26.01.2023 Я создала самый красивый бизнес В последние годы национальная татарская вышивка активно входит в моду. Нацио­нальными узорами украшаются одежда, аксессуары, предметы интерьера. 3710

26.01.2023 Подарите нам музыку, дети! В Казани в Государственном Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева прошёл концерт Молодёжного симфонического оркестра­ Республики Татарстан. 5550

23.01.2023 Целительные звуки кыл-кубыза Мастер резьбы по дереву Джалиль Вильданов из села Куркачи Высокогорского района бережно сохраняет и развивает народные традиции, более тридцати лет изготавливая разные виды изделий: сундуки, ларцы, шкатулки, ключницы, сувениры. 8740