На эту выставку я попала случайно, получив по электронной почте приглашение, а заодно и описание неординарной творческой манеры казанского художника Николая Рябова. Оказалось, он не просто пишет маслом или рисует на картоне акварелью, гуашью, цветными карандашами, но и использует для создания картин-коллажей не совсем обычные для живописца материалы: глянцевые журналы, старые почтовые марки, конверты, анатомические атласы и даже шнурки от ботинок…

Я не любитель авангардистской живописи, но тут, как говорится, повелась. И не пожалела. Может быть, еще и потому, что в казанском Доме-музее В.И. Ленина, где развернута выставка, было немноголюдно, и я получила возможность побыть как бы наедине с навсегда ушедшим прошлым. Потому что название этой выставки – “Дитя Советов”, и адресована она тем, кто ходил в советский детский сад, носил октябрятские значки и пионерские галстуки, кто жил в СССР. То есть, и мне тоже.

Вся экспозиция уместилась в небольшой комнате. И это, пожалуй, символично, потому что художник, как он признается, не любит больших пространств. Да и возможностей для создания больших полотен не имеет. Уроженец Альметьевска, преподаватель Казанского государственного архитектурно-строительного университета Николай Рябов творит на кухне однокомнатной “хрущевки”, создавая свои необычные миниатюры.

Вот девочка в смешном по нынешним меркам белом школьном фартуке, с воротником-стоечкой подобострастно смотрит в глаза (наверное, учительницы) и правильной хваткой сжимает ручку. Я тоже такой была и хорошо помню, как в первом классе на торжественной линейке меня принимали в октябрята, после чего на белый фартучек был пристегнут октябрятский значок. Девчонка как девчонка, вот только на голове у нее вместо бантиков и косичек – венок из агрессивно рыжих и острых осенних листьев. Это странно, дерзко. И даже как-то не по-доброму, словно на голове у той девочки венец терновый… Кем она выросла, эта девочка из Страны Советов, что с нею стало сегодня?

А вот вполне реалистическая картинка “Первое сентября”. Долго стою возле этого небольшого кусочка запечатленной жизни семидесятых годов прошлого века. Как же все знакомо и узнаваемо – вплоть до унылой остановки общественного транспорта. Это явно не город, потому что женщина, провожающая в школу своего сорванца, одета до безразличия просто. И платок на ее голове, и букет цветов в руках мальчишки (явно со своей грядки), и нелепая урна возле деревянной скамейки, и забытая кем-то метла – короче, перед нами обреченная убогость типичного российского райцентра.

Вглядываюсь в еще один коллаж. Ничего особенного – брошенная изба, наглухо заколоченное, как закрытый глаз, окно. А вот стою и смотрю в это ничто, вспоминая десятки таких окон, перечеркнутых крест-накрест грубыми досками в брошенных домах наших уже современных сел. Сколько их пришлось видеть в последние годы, сколько слышать сетований по поводу того, что умирает деревня…

Миниатюра “Крик” на очень больную тему для человечества всех времен. Кричащие головки туго запеленутых детских тел, которые растут прямо из земли в каком-то сюрреалистическом стеклянном пространстве. Понимай, как хочешь. Мне почему-то представились души неродившихся детей, убитых абортами. В советские времена эта жестокая процедура была единственно эффективным средством планирования семьи.

“Смешение стилей позволяет совмещать несовместимое – идеалы прошлых и реалии наших дней, мирно сосуществовать героям разных времен и культур. Свобода передвижения от стиля к стилю подобна смене настроения – от гротескных экспрессионистских рисунков карандашом к педантичному сюрреализму многослойных акварелей, поп-артовским коллажам…”, – говорит о своем творчестве Николай Рябов.

Вообще, признаюсь, я предпочитаю живопись, не вынуждающую разгадывать то, что художник хотел до нас, зрителей, донести. Чтобы сразу было видно – это зеленая роща, это натюрморт, это портрет красивой девушки. Или некрасивой. И чтобы хотелось туда попасть, потрогать краснобокое яблоко, прикоснуться к мастерски изображенному кружевному платочку. Как у Боровиковского, Пластова, Васильева. Да простят мне великие Сальвадор Дали и Пикассо, но не трогает меня их живопись, и все тут…

А Николай Рябов тронул. Может, именно этим грустным путешествием в Советский Союз, о котором все чаще вспоминаю без сожаления. Но все-таки вспоминаю, потому что Союз был, и мы там жили, и любили, и надеялись на лучшие времена. Пришли они сегодня? Не оставили ли мы опрометчиво в своем прошлом то, чего сейчас так не хватает – надежду и доброту?