В минувшем году у московского писателя Ильдара Абузярова вышли в крупных столичных издательствах сразу две книги – роман “ХУШ” и сборник рассказов “Курбан-роман”. Причем первый вошел в лонг-листы премий “Национальный бестселлер” и “Большая книга”. Роман “ХУШ” вызвал широкий резонанс в московских литературных кругах, но пока мало обсуждается в Татарстане, хотя имеет непосредственное отношение к нашей республике, точнее, к идеологии евроислама, которая находит здесь немало сторонников.
Справка “РТ”. Ильдар Абузяров родился в 1975 году в Нижнем Новгороде. Окончил исторический факультет Нижегородского госуниверситета. Публиковался в журналах “Знамя”, “Октябрь”, “Дружба народов”, “Новый мир”, “День и ночь”, “Вавилон”, “Идель” и других. В 2005 г. сразу два рассказа Абузярова вошли в шорт-лист Премии имени Юрия Казакова.
В романе “ХУШ” Абузяров поднимает тему терроризма, по нынешним временам настолько актуальную, что некоторые критики не преминули обвинить автора в конъюнктуре. Им описана одна неделя из жизни разных людей. У каждого из них своя история, но судьбы причудливо сплетаются в один странный узел на улицах Питера. Али чудесным образом попадает в отель “Эльбрус”, где на форуме “Дети мира против террора” проводится саммит лидеров сорока государств (параллель с Али-Бабой в пещере сорока разбойников). Там он испытывается всеми соблазнами цивилизации. Поддаться искушениям Али мешает память о нищете, страхе и безнадежности, в атмосфере которых он вырос. К нему присоединяются бездомные протестующие мусульманские юноши из Ташкента, Махачкалы и Нигерии, и в “день третий” возникает террористическая группа “ХУШ”, замыслившая бросить вызов миру богатых и сытых.
Роману “ХУШ” корреспон-дирует роман Честертона “Человек, который был Четвергом”, один из первых, где осмысливается тема терроризма. У Честертона в финале открывается страшная истина: корни любой террористической организации следует искать в спецслужбах. Однако у Абузярова мальчики-террористы безупречно чисты в намерениях. Молодой писатель вынес за скобки конспирологические мотивы и вдохновился, как истинный мусульманин, понятием “таухид” – центральным в исламе. “Таухид” – абсолютное единство Бога, непознаваемого и независимого от человека, позволяющее объяснить противоречивость бытия и находить в нем место любому явлению на оси “добро – зло”. Поэтому Абузярову удается выстроить баланс между бедственным положением социума и ориенталистскими изысками текста. Плодоносное изобилие бытия: персики, абрикосы, сливы и бабочки-бомбочки – узорится с помощью метафор и сравнений в каждом сегменте романного повествования. Таким образом в романе оказываются сплетены промозглая поэзия революционного Петербурга и восточная мистика, населяющая город джиннами.
Надо сказать, что Ильдар Абузяров всегда был писателем изощренным, рафинированным, эстетским (адептом латиноамериканского магического реализма). Если в его прозе и встречается социальный контекст, то смазанный, испаренный “игрой в бисер”. Однако обвинения в неумении работать в традиционной манере ему предъявить трудно. В сборни-
ке рассказов “Курбан-роман” (Книге воздушных историй о
нелюбви) есть один, стоящий особняком – “Баскетболисты”, написанный в сугубо реалистической манере. Все дело в том, что Ильдару Абузярову, по его собственным словам, неинтересно работать в подобной манере: реализм ближе к документалистике, а его тянет пофантазировать, поиграть. Не отвергая реалистический метод полностью, Абузяров предпочитает использовать его в рамках своей теории “целостной прозы”, которая предполагает соединение плохо соединимого – Востока и Запада, техники и мистики, джиннов и революционеров-террористов. Если говорить образно, он пытается отлить золотой сплав Востока и Запада.
Ильдар Абузяров, чьи произведения переведены на европейские языки – немецкий, чешский, шведский, часто приезжает в Казань, следит за нашими политическими и культурными новостями, чтит классиков татарской литературы и лелеет мысль о сотрудничестве с национальным театром. Хотелось бы, чтобы волшебный сплав его прозы вызывал ответный интерес, оживляя казанский литературный процесс.
