Драму Мансура Гилязова и Ризвана Хамида “Кукольная свадьба” (по мотивам рассказа Гаяза Исхаки “Камар Казанская”) ждали с нетерпением. Еще бы, впервые на сцене Татарского академического театра показывается история татарской проститутки! Хотя, справедливости ради, лавры первооткрывателя щекотливой темы следует отдать режиссеру Ренату Аюпову, поставившему “Камар Казанскую” в начале 2000-х на сцене Набережночелнинского татарского театра. Но разве могут усилия молодого театра со скудным бюджетом и провинциальных актрис с шармом инженю сравниться с эффектом, произведенным ТГАТ им.Г.Камала? У “Кукольной свадьбы” и бюджет впечатляющий (более полумиллиона рублей), и роль падшей Камар в спектакле Фарида Бикчантаева исполняет молодая, ослепительно красивая актриса Нафиса Хайруллина! К тому же в середине спектакля она раздевается по пояс, что, бесспорно, не имеет прецедентов на татарской сцене.
Впрочем, зная страсть Бикчантаева к “игре в бисер” на любом материале, никто не ждал от премьерного спектакля смакования порока. В прологе режиссер-постановщик (он же автор музыкального оформления) фортепьянными звуками, чистыми, как вибрация камертона, задал действию горнюю высоту. Зрительское восприятие сосредоточилось на основной теме спектакля: кукла и ее мистическая, необъяснимая власть над человеческой судьбой. Иногда зрительный зал охватывал неподдельный трепет. Вот приказчик Вафа (Радик Бариев) открывает ящик с куклами в человеческий рост, изготовленные Камар по заказу Салим-бая (Азгар Шакиров). Поначалу непонятно – это актеры в масках из папье-маше или действительно восковые фигуры? Наконец куклы, движимые властным взглядом купца-самодура, оживают, пытаются сплестись в объятиях (сведения о подобных забавах – пышных кукольных свадьбах – авторы инсценировки почерпнули в повести Исхаки “Исчезновение через двести лет”). Понимание того, что на сцене живые актеры (Лейсан Файзуллина и Рамиль Вазиев), приходит не сразу – с такой потусторонней пластикой они двигаются: изломанно, словно с проржавевшими шарнирами в каждом суставе (режиссер по пластике Наиль Ибрагимов). Зрители замирают в сладком предвкушении еще большего хоррора. Но триллера не будет, мистическим ужасом повеет еще лишь дважды. В середине спектакля – в сцене, где окуклившиеся и полуживые проститутки принимают соблазнительные позы за стеклом кабинок-витрин. И в финале, когда в прошлом услужливый приказчик Вафа, возомнив себя вершителем судеб, усаживается на стул и созерцает жутковатый танец куклы в глубине. (Такое впечатление, будто на него надвигается Голем из еврейской легенды – затем, чтобы погубить.)
За исключением этих картин сюжет – история падения и преображения Камар – неспешно катится проторенной колеей бытовой реалистической драмы. В исполнении Нафисы Хайруллиной главная героиня сначала предстает наивной игривой девушкой, которая зарабатывает на жизнь шитьем вместе с матерью Каримой (Рузия Мотыгуллина). Затем в их жизнь вмешивается Салим-бай: своего должника Гайни-бая (Айдар Хафиз) он женит на Кариме, и в доме отчима девушке приходится несладко – устав от домогательств сына бая, Камар уходит куда глаза глядят. Руками ее возлюбленного Вафы Салим-бай загоняет девушку в ловушку: Камар подыскивают комфортабельное жилье, где и озвучивается гнусное предложение. Узнав об истинных намерениях старика и двуличии Вафы, Камар вновь обрекает себя на скитания и безденежье. В результате в ночлежке Оренбурга сутенерша Наташа (Алсу Гайнуллина) вовлекает татарскую девушку в занятие постыдным ремеслом. Именно здесь актриса раздевается по пояс. Ее хрупкая плоть кричит без слов: “Я не товар, не кукла – живой человек!” Но желающих манипулировать красотой, обладать ею, делать на ней деньги такие сантименты не останавливают.
Однако в финале всех кукловодов ждет возмездие. Наташа разоряется из-за штрафов, на дно опускается и Салим-бай, облапошенный приказчиком Вафой. А Камар, все в том же неистребимом порыве своеволия, садится на плот и отчаливает в даль светлую, порывая с кукольным миром. Отзвуки ибсеновской Норы отчетливо звучат в этой истории, преломленные иным временем и иными обстоятельствами. Однако зададимся вопросом: сумела ли юная Нафиса Хайруллина передать трагизм судьбы героини и наполнить образ подлинностью переживания?
В тоненькой, изящной, с правильными чертами лица актрисе несгибаемый стержень личности угадывался уже в ее первой эпизодической роли – Дианы в трагифарсе “Дивана”: красива, но ничего легкомысленного, водевильно-легкого или открыто соблазнительного. Затем была роль Миляуши в мелодраме “Прости меня…”, в которую Нафиса привнесла мечтательность, гордость, независимость. И вот теперь Камар – вновь героиня с характером, непростой линией судьбы и сомнительным счастьем. И вновь настойчивое сходство с типажом “странной женщины”, столь любимой позднесоветскими драматургами. В 1970-1980-е годы эти образы служили проводником революционной по тем временам темы женской свободы – свободы любить и самой решать, на кого растрачивать свои душевные силы. А против каких несвобод протестовать “новой странной девушке” Нафисы Хайруллиной в двадцать первом веке? Над ответом не приходится долго ломать голову. В современном мире рекламы, глянца и модельных стандартов драма подмены человеческого естества кукольной внешностью как никогда актуальна. Сегодня она знакома почти каждой женщине, а тем более красивой, да еще и актрисе… Думается, это бесценное качество – актуальность, окрашенную личным переживанием, – Нафиса Хайруллина привнесла в роль Камар. Но этот дар, к сожалению, оказался не подкреплен “темпераментом мысли”.
Впрочем, не будем возлагать груз сверхзадачи на хрупкие плечи молодой актрисы. Ведь режиссер в “Кукольной свадьбе”, вероятно, из соображений жанровой чистоты отсек все потустороннее. Например, Платон сравнивал страсти, двигающие людьми, с множеством веревок, среди которых имеется одна – золотая (к слову, “золотой” называют и основную нить, которая крепится к голове марионетки). Таковую хотелось бы угадать и в образе Камар: почему падшее создание не теряет человеческий облик окончательно? Благодаря чему сохраняет живую душу? Но… на протяжении всего действия под колосниками, блокируя небеса, висят плотные перистые облака (в финале они опускаются на землю, превращаясь в пенистые гребни волн). Таким образом, основная идея пьесы – в духе времени? – исчерпывается посюсторонностью: добротными актерскими работами, а также костюмами и декорациями (сценография Булата Ибрагимова), великолепие которых ошеломляет. Так и хотелось сказать: легкое движение слуг просцениума – и огромные дубовые шкафы в кабинете Салим-бая превращаются, шкафы превращаются… в бульвар “красных фонарей”. Легкого движения, увы, не получилось, пришлось прибегнуть к темноте и мускульным усилиям рабочих сцены. Красота требует швов!
Галина ЗАЙНУЛЛИНА,
Шамиль АБДЮШЕВ (фото)
