Казанский русский тюз открыл 77-й сезон премьерой музыкальной баллады “Король-Олень”. Спектакль поставлен по пьесе “А я ем яблоко и смотрю в окно” Вадима Коростылева, автора “изложения по памяти” знаменитой сказки Карло Гоцци. Автор музыки к спектаклю – казанский композитор Юрий Чаплин.

Гоцци – создатель особого жанра “фьяба”: сказочной пьесы с персонажами комедии дель арте – Панталоне, Тарталья, Труффальдино… В вольной трактовке Коростылева история “Короля-Оленя” приобретает иное звучание, одной из центральных становится проблема творчества и ответственности автора за созданное. В спектакле волшебник Дурандарте – поэт, Автор. На наших глазах он сочиняет историю, а “маски” ее разыгрывают. Дурандарте (Сергей Мосейко) дарит королю Дерамо (Ирек Галлямов) волшебного болвана (то есть куклу), который должен помочь Дерамо в выборе невесты: если болван засмеется, значит, “претендентка” на трон неискренна. Причем, по воле режиссера спектакля Владимира Чигишева, голова болвана сделана точь-в-точь с маски-логотипа театрального фестиваля “Золотая Маска”… Нельзя не заметить и явного сходства постановки Казанского тюза с фильмом “Король-Олень” 1969 года. Некоторые характерные черты кинокартины перекочевали в тюзовский спектакль. Например, пышность и замысловатость декораций, костюмов. Спектакль перенял даже саму форму: фильм тоже был музыкальный…

Накануне премьеры мы побеседовали с главным режиссером Казанского тюза Владимиром Чигишевым о его новой постановке и предстоящем сезоне в целом.

– “Короля-Оленя” театралы неизменно ассоциируют с Карло Гоцци. Вы взяли пьесу Вадима Коростылева, автора сценария для музыкального фильма “Король-Олень”…

– Да, да, старый фильм был такой, там музыка Таривердиева, более серьезная, чем у нас…

– А почему не пьеса самого Гоцци?

– У Гоцци все-таки тяжеловесный текст – пьесе уже 300 лет. Текст Коростылева более современный. Время ведь очень меняет драматургию. Сюжет я немножко подправил, но спектакль в любом случае на основе Гоцци. Мне кажется, сейчас людям как раз нужна сказка. Это то же самое, что Вахтангов в тяжелые послереволюционные годы поставил “Принцессу Турандот”. Сказка как мечта. Причем это, конечно, сказка не для самых маленьких. Скорее, для молодежи. Вообще, фьяба – это “сказка для взрослых”. Мы не ставили задачу сделать спектакль на языке дель арте. Этот язык, к сожалению, утерян. Все, кто им владеет, – это несколько человек в Италии. С комедией дель арте такая же ситуация, как и с кабуки. Вот привези сейчас в Казань театр кабуки – люди ничего не поймут. Этим нужно владеть. Кабуки, как и театром дель арте, раньше занимались от рождения, учились этому у папы с мамой и так далее, и так далее… Опять же, наши актеры должны этим заниматься годами.

– Вы приступили к репетициям нового спектакля по Чехову. Помнится, три года назад, на своей первой пресс-конференции вы сказали, что “в Казани “обломались” с мечтой поставить всего Чехова”. На тот момент в тюзе шел “Дядя Ваня”, в Качаловском театре до сих пор идет “Вишневый сад”. А “Три сестры” и “Чайку” вы уже ставили в Ростове-на-Дону…

– Да. Но даже если бы сейчас у меня была возможность поставить “Вишневый сад”, я бы еще подумал… Мне кажется, сейчас не время для таких постановок. Для того чтобы ставить сегодня Чехова, нужно, чтобы публика вырывала у нас билеты из рук. А сейчас времена трудные, и ей хочется мелодраму либо комедию.

– Больше легкости?

– Да. Потому что, как выяснилось, серьезной, думающей публики в Казани не так и много. Более облегченный вариант здесь пользуется большим успехом. Плюс кризис. Когда у людей нет денег, они еще подумают: отдать 200 рублей за билет в театр или купить что-то ребенку, например. Ведь наша публика – интеллигенция, а по ней в первую очередь кризис и “проехался”.

То, что я ставлю сейчас, – чистой воды комедия. Это Антоша Чехонте, который писал коротенькие рассказы. Но в этих коротеньких рассказах уже проявился великий Чехов – когда смешно и вдруг грустно, вдруг жалко. “Костяк” будущего спектакля – рассказы “Свадьба с генералом” и “Брак по расчету”. Основное место действия – свадьба…

– И какой будет эта “Свадьба”?

– Это будет игра в старый театр. В сценографии – минимализм. Еще такая “фишка” – мы добавили стилистику немого кино. Потому что оно появилось как раз тогда, когда Чехов писал свои рассказы. В этом есть какой-то пафос, иной способ существования актеров в сочетании с гротесковым, лично моим восприятием чеховских рассказиков. И невидимые миру слезы, конечно, в них присутствуют. Вот и у нас все будет по-чеховски – мы смеемся, смеемся, а потом, может, и плакать захочется. Премьера запланирована на 20 ноября.

– В афише на ближайшие два месяца нет спектакля “Бегущие странники”. А перед этим сошли со сцены “Череп мой любимый”, “Ромео и Джульетта”…

– “Ромео” был снят по техническим причинам. А что касается “Черепа” и “Бегущих странников”… Я думал, в Казани найдется больше публики, которая заинтересуется МакДонахом, Казанцевым, то есть серьезной современной драматургией. Нет, для казанской публики эти спектакли оказались сложноваты. Были люди даже просто возмущенные… Само название “Череп мой любимый” оказалось для Казани слишком большой экзотикой.

– И потому в новом сезоне вы делаете ставку на “легкий” репертуар – комедии, мелодрамы…

– Да, в этом сезоне хотелось бы продолжить такую линию. Ведь комедия в свою очередь делится на несколько видов. Например, я хотел бы Мольера поставить… Мольер – это такая “серьезная комедия”. Мы также планируем выпустить спектакль к 65-летию Победы и уже нашли хорошую пьесу – “Прикосновение” Рустама Ибрагимбекова. Вернее, я и раньше ее знал, но мне особенно понравилась эта пьеса, когда я перечитал ее именно в Казани. Там такая история: во время войны встречаются русский солдат и девочка-казашка, мусульманка. Между ними возникает любовь, а в финале солдат погибает… Раньше эта история меня совершенно не трогала. Ну мусульманка и мусульманка… А здесь, в Казани, я понял это сочетание культур.

– Интересно узнать ваше мнение о последних событиях в Нижегородском тюзе, работники которого, отчаявшись быть услышанными властями, устроили голодовку…

– Я считаю, что навязывать коллективу художественного руководителя, который там дважды был, и вся труппа против него, – это просто бессмыслица. Если коллектив не хочет – зачем?.. Артисты, они же, как бы это сказать, “склонны” подчиняться. Они выбрали себе такую профессию. Они изначально согласны, что придет режиссер и куда-то их поведет. И нужно очень постараться, чтобы “отбить” эту веру и довести до такого. Поэтому я, вопреки корпоративной этике, на стороне труппы. И если бы меня “не хотели” в театре – я бы не пошел. Другое дело, меня нельзя всем любить – я же все время замечания делаю, ругаю иногда… Но если бы я почувствовал, что часть труппы не хочет со мной работать – ради бога…

– “Ради бога” в смысле вы их уволите и других наймете?

– Нет, я сам, наверно, уйду…

– Режиссер в любом случае должен быть в какой-то мере диктатором?

– Конечно. Капитан должен вести корабль.

– А если “матросы” начнут давать советы по управлению кораблем?..

– Ради бога, посоветуемся. Но потом-то я принимаю решение и за него отвечаю.

– И последний вопрос. В Казани появилось молодежное театральное объединение, которое планирует в этом сезоне организовать творческую лабораторию для молодых режиссеров. В объединение входят и артисты Казанского тюза. Как вы смотрите на эту инициативу?

– Я только за. Даже готов поддержать эту идею. Я вообще за то, чтобы как можно больше всего происходило вокруг театра, внутри театра, по поводу театра.

Айгуль ДАВЛЕТШИНА.