У челнинского поэта Николая Алешкова, лауреата литературной премии имени Г.Державина, председателя Татарстанского отделения СРП, вышла новая книга стихов “Свет небесный”. Восьмая по счету, но первая, изданная в Москве (издательство “Московский писатель”). В ней собраны стихотворения 1992-2006 годов, что объясняется просто: 1992-й – год рождения сына – Сергея Алешкова, которому поэт и посвятил книгу.

В новой книге стихов поэт и отец с предельной искренностью рассказал читателям и сыну обо всем, что пережил и понял, к чему стремился, – не умалив важного, не утаив темного, не скрывая надежд и разочарований, страхов и слабостей.

Если говорить о литературном достоинстве стихотворений, то они несут все родовые черты алешковской поэзии, известные читателю по предыдущим книгам: крепкую дисциплину стиха и речи, внятное присутствие нравственной позиции, прямоту высказывания, склонность к поэмности. Николай – поэт, который не нуждается в изобретениях фантазии и воображения: его стихи растут естественно, как деревья и дома, – на родной почве. Неизменны и темы: любовь к Родине и боль за нее, семейные узы и любовные связи, падения и преодоления.

Поэт человечен в своих чувствах и натурален в их выражении.

Все написанное Алешковым легко воспринимать и понимать в любом возрасте, что, думается, еще одно достоинство. Он не умничает, не витийствует, не красуется. Он делится: болью, любовью, душой, ничего не преувеличивая и не умаляя. Интересно, что творческий инструментарий поэта скуп. Даже лексика не отличается большим разнообразием. Для меня, получившей литературное образование в литобъединении “Орфей”, которым руководил Николай Петрович, все же остается загадкой: как такими простыми средствами в лучших его стихотворениях достигается эффект “пробивания насквозь” человеческого сердца? Не могу вообразить читателя, у которого не подступят слезы к глазам при прочтении поэмы “Венок Светлане”:

Две вспышки света я видел ночью,

когда закончился день девятый,

над колыбелью, где спал сыночек

с еще не понятой им утратой…

…Ночью встану, сыночка накрою,

поцелуй твой ему передам.

– Солнце скрылось за дальней горою.

– Мама тоже, наверное, там…

Мы отправимся завтра в дорогу,

И при свете вечерней звезды

Мы за маму помолимся Богу,

Отыскав дорогие следы…

И во многих других его стихах достигается этот эффект. Впрочем, “достигается” – не то слово… Связь органична, срабатывает сама собой.

Думается, нести груз публицистичности (которая, как и лиричность, глубоко свойственна поэзии Алешкова), ни разу не споткнувшись, способен только очень большой поэт. Как, например, Некрасов. Хотя бы потому, что по сравнению с газетной, журнальной статьей публицистика в поэзии неизбежно вторична. Но публицистическая поэзия Алешкова – это поэзия воззвания, она не только самокритична:

Плачь не плачь, а дорога пройдена:

то ромашки, то васильки.

Как прекрасна ты, наша родина!

Жаль, что мы у тебя дураки…

Но и способна воодушевлять:

Прочь с дороги! Мы, русские люди,

Как никто, об утратах скорбим,

Мы по-прежнему Родину любим,

Хоть не каждый ответно любим.

При всей цельности поэта, неизменности его ценностей и, как следствие, тематики динамику можно-таки обнаружить при внимательном прочтении книги. Когда-то он написал: “Будь негромким, слово о России, – о любви не принято кричать”. И это казалось очень убедительным. Но истинная любовь тем ценна, что с годами она становится больше, открытей, и вот уже мы читаем:

…И под увертюру увяданья

мне легко от истины простой:

сын со мной приходит на свиданье

с этой неизбывной красотой.

Родина, согрей его! Всей кровью,

жив покуда, связан я с тобой…

Это называется любовью,

это называется судьбой…

Сдержанным такое признание не назовешь: “всей кровью”! Как, впрочем, и многие другие в книге. Ну так ведь нет греха в любви – ни в негромкой, ни в не сумевшей сдержать крик. А еще в поэзии Николая появилась одна новая тема. Впервые проклюнулась в связи с рождением сына – у человека, уже уставшего надеяться обрести отцовство:

…и подмигну я вечности хитро –

пускай в ней исчезают век за веком.

Ты будешь жить и в мир нести добро,

А я умру счастливым человеком.

Отсюда и до конца книги тема собственной смерти становится сквозной. Может быть, в глазах людей, любящих Николая Алешкова – поэта и человека, упоминания о ней чрезмерны. В диссонанс входит она с жизнелюбием автора, душевной силой, ведь, по признанию его самого:

Сердце верит, сердце любит –

так что старость не берет.

Вот этому верится, на этом читательское “сердце успокоится”. А рецензенту остается добавить: есть убеждение, что творческий потенциал поэта Николая Алешкова не исчерпан. Он рожден поэтом, состоялся как таковой, а значит, порадует нас и новыми стихами, и новыми темами.