Осенью 1957 года руководитель народного театра при казанском ДК имени Горького Владимир Павлович Анисимов привел в Качаловский театр своего “народного артиста”, горячо порекомендовав принять его во вспомогательный состав. Талантливый парнишка из профтех-училища впечатлил и заведующего труппой. Так Юрий Федотов впервые вышел на профессиональную сцену. В массовке. Но роли не заставили себя ждать. Первую он сыграл, будучи еще студийцем. Сколько с тех пор сыграно ролей, Юрий Степанович сказать затрудняется. Где-то более сотни…

– Юрий Степанович, я заготовил было вопрос, с которого собирался начать беседу, но накануне посмотрел передачу “Театр плюс ТV” и понял, что в театральном искусстве есть вопросы куда более животрепещущие.

– Что, сильно хохмили?

– Если бы… Полтора часа рассказывали друг другу, у кого какая машина. У кого-то “Лексус”, у кого-то “БМВ”, а кто-то уже успел поменять крутой джип на антикварную “Победу”. Поэтому вопрос первый: а у вас какой марки машина?

– Хороший вопрос. Машины у меня нет.

– Почему? Желания не было?

– Желание было в свое время. Возможности не было.

– Это у дважды народного-то артиста – России и Татарстана, лауреата Госпремии имени Тукая, премии имени Мусы Джалиля, обладателя орденов Трудового Красного Знамени и “Знак Почета”, любимца казанской публики?

– Сначала я был заслуженным артистом. Прежде чем стать заслуженным России, получил заслуженного Татарстана… Прошел все стадии.

– И не дотянули даже до “Москвича”? Что, жизнь в провинции сильно отличается от жизни столичного актера?

– Во много-много раз. В Москве совсем другие возможности. Вот наш актер Николай Козак перешел недавно в театр Российской армии. И снялся уже в двух или трех, по-моему, сериалах…

– А что было бы, если бы ставшая звездой в Москве Чулпан Хаматова осталась в Казани?

– Ничего бы не было.

– В свое время с провинциальными сценами простились и Смоктуновский, и Болтнев, блеснувший у Германа в “Лапшине”, и Солоницын, и тот же Евстигнеев. Знаменитыми они стали только в Москве. Что же вас удерживало в Казани? Не было приглашений?

– В свое время Юрий Любимов приглашал меня для знакомства с труппой. Прощупывал возможность моего перехода на Таганку. Режиссер московского областного театра Георгий Соколов, который ставил у нас в Казани спектакль “Самая счастливая”, уговаривал перейти к нему. Я не решился. Струсил. Подумал: а как семья? Как жена? Смогу ли я там достаточно зарабатывать?

Аналогичную коллизию Юрию Федотову пришлось пережить и на сцене. В спектакле по пьесе У.Гибсона “Быть или не быть” он, в очередь с другим талантливым качаловским актером, играл роль молодого Шекспира. Шекспир стоял перед выбором: остаться заурядным обывателем при своем провинциальном птичьем дворе или пуститься на поиски актерской жар-птицы в Лондон. Пьеса была одна, но Шекспир у актеров получился разный. Сослуживец Федотова по театру сыграл Шекспира, который с самого начала был готов уйти из дома на поиски актерского счастья и только ждал подходящего случая. Федотовский же Шекспир получился более привязанным к семье, к жене, к детям, к кругу земных забот. Конечно, и федотовский Шекспир, мучительно поборовшись с собой, уходит. А вот сам Федотов, попав в точно такую же ситуацию, поборовшись с собой… остается дома. И мне кажется, не потому, что испугался безденежья. Любимая жена Федотова Людмила Маклакова была уже тогда одной из ведущих актрис театра. Но приглашали-то в Москву одного Федотова… Может быть, жену Юрий Федотов любил еще больше, чем театр?

– Шанс ухватить жар-птицу был. Упустил. На гастролях в Одессе ассистент режиссера Киры Муратовой пригласила сыграть эпизод в ее фильме. Муратова пришла на спектакль “Иван и мадонна” взглянуть на меня, посмотрела и говорит: “А что вы его на эпизод? Его надо пробовать на главную роль!” Но как совместить съемки и театр? Стали уговаривать меня переехать в Одессу, в одесский русский драмтеатр. И Станислав Говорухин уговаривал, и другие. Я долго думал. Отказался.

– Не жалеете сейчас?

– Не жалею. Искусство в нас самих. Где-то я прочитал, что надо есть хлеб тех мест, где родился, и пить воду из родных источников.

Но уж в родном театре жаловаться на актерскую судьбу Федотову не пришлось. Нескончаемая череда таких разных и таких блистательных ролей: Михаил Зыков в спектакле по пьесе Горького и Голубков в “Беге” Булгакова, Владислав Карпов в “Коллегах” Аксенова и Лукашин в “Иронии судьбы”, Кэлин Абабий в “Святая святых” Иона Друцэ и Мечеткин в “Прошлом летом в Чулимске” Вампилова, молочник Тевье в “Поминальной молитве” и Венька Малышев в “Жестокости”, Жорж Дюруа в “Милом друге”… А о его царе Федоре Иоанновиче в журнале “Театральная жизнь” написали, отмечая большую удачу актера: “В душе его – закон человеческий, который больше закона государственного”. В то же самое время царя Федора сыграли Иннокентий Смоктуновский и Юрий Соломин. Рецензент “Театральной жизни” предпочел образам, созданным ими, прочтение роли Федотовым.

– Если уж дважды народный артист признается, что жизнь актера в провинции нелегка, то что говорить о молодежи? Как-то увидел по телевизору, в каких условиях живут молодые актеры в театральном общежитии, и ужаснулся. Почему же все-таки молодежь идет в театр?

– Сам удивляюсь. Такие ставки… Работать можно только при большой любви к театру. Гоняются за рекламой… Александр Яковлевич, наш главный режиссер, старается как-то помочь: если с дисциплиной у тебя в порядке, не опаздываешь на репетиции, не пропускаешь их, не выпиваешь, то идет доплата к ставке.

– Несмотря на мое неоднозначное отношение к постановочному творчеству Александра Славутского, надо признать, что для актеров театра главный режиссер делает немало. Качаловцы при нем и во Франции, и в Болгарии побывали на театральных фестивалях, и в Адриатическом море покупались, одно это дорогого стоит. Но, думаю, во Франции особенно тяжко оказаться без денег…

– Да уж…

Он немногословен, как супруг пани Дульской, которого с неизменным успехом играет в спектакле, что десять лет уже не сходит со сцены Качаловского.

– Но что мы все – провинция… Казань ныне называют третьей столицей России, здесь культурная жизнь кипит. Однако на республиканском телевидении, где с завидной регулярностью появляются спектакли татарских театров, почему-то не увидишь творческих портретов русских мастеров искусств, телеспектаклей на русском языке. С чем это связано?

– Знаете, недавно по телевидению показывали юбилейный вечер великой актрисы Анны Маньяни. Ей тоже задали как-то там один вопрос… Она выдержала паузу и сказала: “Не знаю…” Вот и я… (Федотов выдержал паузу) не знаю… Наверное, если показать спектакль нашего театра по телевидению, тут же надо ставить другой спектакль. А денег на постановку нет.

– Что такое вообще – актер? Должно ли у него быть собственное “я”, свой характер, свои убеждения? Вот писали как-то, что Михаил Кононов отказался от предложенной ему роли в одном сериале, поскольку счел ее пасквилем на русского человека. А как бы вы поступили в подобном случае?

– Он хорошо сказал. Но я бы, наверное, как-нибудь изощрился. Что-нибудь бы придумал. Это наша профессия. Вот я плачу, а выбиваю табуретку. Выбиваю и плачу…

Это Федотов о Рыбаке – персонаже повести Василя Быкова “Сотников”, в инсценировке которой сыграл этого предателя, участвующего в казни своего товарища партизана.

– …Что такое актер? Это такой вопрос… Я сам над этим часто думаю. Напишите: “Федотов глубоко задумался…” Не знаю, откуда это берется… Мне кажется иногда, что это я не сам делаю, а мною управляют. Откуда-то сверху… Актер – это нуль. Он должен быть нулем, большим НУЛЕМ…

Очень возможно, что большой нуль. Но только не Федотов. Что-то не верится. Как знаменитый парторг МХАТА Ангелина Степанова (кстати, любимая женщина опального драматурга Николая Эрдмана), он, будучи парторгом Качаловского, выбивал квартиры нуждающимся, санаторные путевки болеющим, звания достойным, вставал грудью на защиту проштрафившихся перед цензурой и начальством… Хотя, конечно, сам от своего партийного начальствования никаких благ не получил.

– …Свой характер актеру не нужен. Каждый раз – нуль. Чистый лист. К чистому листу нужно приложить еще любовь к режиссеру, к партнеру, к черту в ступе… Нет! Не надо его трогать. Люди думают, что это шутка, но это не шутка.

– Ну, хорошо… Но что же это тогда? Амплуа? У вас ведь в свое время было амплуа романтического героя. Леонидик в “Моем бедном Марате”, Венька Малышев в “Жестокости”, Леня Шиндин в “Нижеподписавшихся”, Кэлин Абабий в “Святая святых”… Роль Абабия, по общему мнению, вам особенно удалась. Вам дорог сегодня Кэлин?

– Очень, очень… Прежде всего душой. Ведь идешь в роли прежде всего от того, что человек любит на этой земле. Идешь от мозгов, как мыслит человек.

– Но молдавский крестьянин Кэлин – правдоискатель, защитник обиженных и поборник социальной справедливости… Возможен ли сегодня такой герой? Или его сочли бы городским сумасшедшим?

– Сочли бы сумасшедшим… Он же не приспосабливался, а выкладывал правду-матушку. Но он и не похвалялся этим, а понимал, что и человеку рядом с ним тоже трудно.

– Смена поколений, которая и так всегда проходит болезненно, у вас пришлась еще и на время перестройки. Как вы все это пережили?

– Я нашел свою нишу. Играю эпизоды. Елена Ефимовна Жилина, актриса нашего театра, народная артистка СССР, говорила: “В большой роли можно спрятаться за слова. А ты попробуй сыграй эпизод!” Играю отцов, папаш… Недавно вот один очень большой театральный человек посмотрел спектакль, где я играю совсем небольшой эпизод, и сказал после спектакля: “А я тебя заметил!”

Не заметить Юрия Федотова трудно. Свидетельствую: в недавней премьере “Визит дамы” у него всего два небольших прохода по сцене в эпизодической рольке слепого скопца. Но, вспоминая спектакль, вспоминаешь почему-то прежде всего эти проходы. Юрий Федотов и сегодня занят почти каждый вечер. У него десять спектаклей текущего репертуара. Однако он находит время и для занятий фотографией, и что-то он еще вечно мастерит из замысловатых корней… Пишет стихи. В его возрасте на это отваживались только большие мудрецы – Гете, Пастернак, Тютчев… Остается свободное время? Или чего-то все же не хватает Юрию Петровичу в одной его актерской профессии?

– …Молодежь меня как будто воспринимает. Смотрят иногда из-за кулис, как я играю: “Смотри-ка, как ты сделал!” Может, что-то находят и для себя полезное, учатся?

– Раньше театр учил разумному, доброму, вечному… А сейчас чему должен учить театр?

– Разумному, доброму, вечному…

– Ну, учил у нас, учил театр этому не век и не два. Почему же мы имеем сегодня то, что мы имеем?

– Напишите: “Федотов глубоко задумался”.

– Написал. Так чему же должен сегодня учить театр?

– Разумному, доброму, вечному.

– О спектаклях “Современника”, “Таганки”, о “Доходном месте” Марка Захарова в свое время говорила вся театральная общественность, о них спорили, их обсуждали. Есть сегодня спектакли, о которых спорят?

– Нет. Таких спектаклей нет. Все сделано в высшей степени профессионально, ярко, зрелищно… А души нет. Пусто. Сопереживания этому зрелищу не возникает. Шоу.

– Так есть ли будущее у психологического театра или будет одно шоу?

– Будет шоу. Театр умер.

– ?!

– Нужно, чтобы он умер. И возродился. В каком-то ином качестве. Он умрет для того, чтобы обрести новое лицо. Как Солнце, которое заходит…

“А вы знаете, – сказал он мне, прощаясь, – я ведь хотел стать клоуном! Но тогда в Казани циркового училища не было”. Клоуны делятся на рыжих – весельчаков и баламутов, и белых – грустных. Федотов наверняка хотел быть рыжим. В народном театре он, по моде тех лет с выходом из зала, так натурально сыграл хулигана, что оказавшийся среди зрителей милиционер бросился на сцену заламывать ему руки. А сейчас, ссутулившись, спрятав в воротник одно из сотни своих лиц, уходил от меня немногословный грустный белый клоун Юрий Федотов. Недавно он потерял любимую жену, у него бытовые проблемы, он совсем не чемпион мира по фитнесу… Но зрители этого не узнают. Он выпрямится и преобразится на сцене в кого угодно. Если надо, то и в рыжего. Да… Но как написать портрет человека с сотней лиц?