На днях стали известны новые лауреаты литературной премии имени М.Горького, учредителями которой являются Министерство культуры РТ, администрация Вахитовского района Казани и литературно-мемориальный музей А.М.Горького. Сегодня мы представляем одного из них – молодую казанскую поэтессу Алену Каримову.

С тем, что Алена Каримова – одна из лучших, ярких поэтов Казани, вряд ли кто станет спорить. Я слежу за литературной жизнью республики и участвую в ней три десятка лет – со всеми заметными поэтами так или иначе знаком.

В первый раз я ее увидел одиннадцать лет назад в редакции журнала “Идель”, где работаю редактором отдела поэзии уже семнадцать лет. Стихи ее тогда поразили. Редкое дело – сразу же понятно стало, что Алена Каримова – и литературное явление, и личность незаурядная. Кто-то из маститых был отодвинут, Аленины стихи появились в очередном номере.

Книга “Другое платье”, вышедшая в Татарском книжном издательстве в 2006 году, по сути, мини-избранное за десять лет. Из давнишней “иделевской” подборки (первой публикации в ее жизни) в книге осталось, кажется, одно стихотворение. А жаль. Дело не только в требовательности автора к своему творчеству. Алена растет, и взгляд ее на то, что интересно в поэзии, а что нет – меняется. Поэтому “Другое платье” сшито из лоскутков, каждый из которых мог бы стать для поэтессы поменьше просторным одеянием, а для Алены – только один из этапов ее развития.

“Другое платье” – замечательная книга, и даже в некоторой ее пестроватости есть своя прелесть. Приятно же видеть, что поэт умеет работать в большом диапазоне: от легкой романтичности до жесткого реализма, от уютной женственности до иронии, не всегда безобидной. Стихи Алены иной раз подобны сжатой пружине – внутренняя энергия в них такая, что и в “мужской” лирике редко встречается.

Высокого мнения о творчестве Алены Каримовой и лауреат Тукаевской премии писатель Равиль Бухараев. Его предисловие к книге – это размышление не только о конкретных стихах и о конкретном авторе, но и литературном процессе вообще, ведь “на подъеме” вся русская поэзия!

Легендарный Марк Зарецкий, руководитель литобъединения при музее Горького, через которое прошли практически все ныне пишущие поэты Казани, также выделял Алену среди других, далеко не “серых” птенцов ЛИТО. После смерти Марка Давидовича Алена в течение трех лет вела его ЛИТО – умело, справедливо и тактично.

27 марта она совершенно заслуженно получила первую в жизни премию – за книгу стихотворений “Другое платье”. Поздравляю!

Cергей МАЛЫШЕВ.

Алена КАРИМОВА

У кого спросить, где вернее брод?..

Из книги “Другое платье”

Рекламный неон заходился в истерике,
но мы на него не смотрели во(о)бще.
Оставьте, колумб, неоткрытой америку
средь чертовой прорвы подобных вещей.
И нам козырек остановки троллейбуса
нечаянно спутал гармонию карт –
бессмысленна формула Ньютона-Лейбница,
когда в голове то ли март, то ли арт.
И кажется, мало ли, много ли прожито –
апрель впереди, а зима позади.
Не знаю, чего же мне хочется больше-то –
сказать: “до свиданья”, сказать: “погоди”…

* * *

Кереметь

Бродят в деревне мертвых духи священной рощи –
Заговоры бормочут, ищут двоих живых.
Нету загадки проще – двое теплы на ощупь,
И не сумеют рядом сесть, не примяв травы…
Духи священной рощи злы, но умеют слушать –
спой им такую песню, чтобы простили нас.
Духи священной рощи, в сущности, просто души,
души людей, которых так никто и не спас.

* * *

Приподнимусь к окошку на локте,
Там, в полпути до фраз сакраментальных,
Поблескивает дождик в темноте,
Поет фужер на станции хрустальной.
Проводники о чем-то спорят живо.
Собака ждет:
хозяин пьян уже,
но предлагает “яйца Фаберже”,
в вагон прокравшись к сонным пассажирам.
Такая рань. И чем себя занять?
Уснуть – никак, читать – охоты нету…
Чем занят ты, и помнишь ли меня?
Я вот уже на полпути к ответу…

* * *

Ты его знаешь, а я не знаю,
ты его любишь, а я – не очень.
Он тебе нужен, а мне – не знаю –
может быть, ночью.
Остановись – между нами спора
нет и не может быть никакого,
я уступаю вам этот город,
весь этот говор материковый,
гон и истерику в понедельник,
предощущение сна субботы,
я вообще от всего отдельно,
что ты.

Южное лето

Чужие стройно вплыли в дом
и в тапочках командуют…
Не плачь, маруся, переждем
меж кухней и верандою.
Ведь это – лето, черт возьми!
Оно на то и послано,
чтобы всегда – между дверьми,
чтобы казалось после нам,
что жили помидоры в ряд
почти в гостиной с ковриком,
а яблони тишком стоят,
припавши к подоконникам.
Хоть летом-то везде – жилье –
что дом, что сад, что улица…
И всё мое, и всё твое –
чего ты, дура, хмуришься?
Всё так и будет в этот раз.
Найди мне плошку кошкину –
кто кроме нас поесть ей даст?
Она у нас хорошая.

* * *

Не сможешь ты. И я бы не смогла.
Да кто сумел бы выбраться из плена,
пока жужжала тоненько юла,
свивая быт из жизни постепенной?..
Как мы дорожки расчищали для
колес колясочных, и шмель дрожал от смеха,
и мы гоняли дерзкого шмеля,
и пили чай, и думали уехать
подальше, к морю. Море, море, мо…
а сад зарос крапивой до крылечка,
а в доме предстоит большой ремонт,
дымит камин и плохо греет печка.
Но утром рано соловьи орут,
и начат день с прогулки, как с обряда.
Тугих смородин юный изумруд
из рук твоих разглядывает чадо.

Из цикла “Дом”

Моей давани

Ничего не скажешь, а скажешь – ложь,
только горько в горле глухим словам.
Я запомню тёмный глубокий дождь,
в ночь, когда была ты ещё жива.
Дорогая, как беспокоен свет,
на расправу скор, да на ласку скуп…
У кого теперь изыскать ответ,
сколько надо было картошин в суп?
У кого спросить, где вернее брод
через речку глупую Черемшан?
Не туда ли, сонных касаясь вод,
полетела нынче твоя душа…
Дорогая, милая, правнук твой
хорошо умеет уже ходить.
Ручку требует и листок – долой,
у моих колен, на меня сердит.
Он не знает, как нам с тобой жилось
в деревеньке, влево от большака,
как в саду малина, в воротах – гость,
как черна черёмуха в кузовках.
За деревней озеро Султанбей.
Надувной купила зелёный круг
и вручила: “На, балам, не робей,
удиви крикливых своих подруг”.
А коза Чернушка, как пёс за мной –
своенравна тоже. В хозяйку… Вот,
так и жили…
Слышишь, детёныш мой?
Только он не слушает, кривит рот.
У него теперь давани своя,
и свои секреты у них двоих.
Дорогая, это и есть семья?
Зур рахмат. Спасибо тебе за них.

* * *

Жизнь забывается помаленьку…
В снах моих всё молодеешь ты.
А посреди пустоты, тщеты
Сын обнимает мои коленки –
Тянет играть – просит строить дом,
кубики высыпав из коробки…
ДОМ… улыбаюсь ему с трудом.
Хоть и характер-то мой – не робкий,
я не смогу, как умела ты –
дом возвести на любых руинах,
я из другой – бестолковой – глины,
я не умею – сады, цветы…
Бабушка, нынче ноль пятый год.
Снова предвестники революций.
Что бы сказала ты?.. Снег идет…
Страшно заснуть
и страшней – проснуться…
Строю из кубиков сыну дом –
Знаю, пройдет затяжная стужа.
Я научусь. Не сейчас – потом…
Я научусь.
Это
очень нужно.