Грядет, грядет знаменательный день 6-е июня. В этом году в Казани снова почитатели таланта, продолжатели дела Александра Сергеича и просто уличные зеваки, соберутся у памятника рядом с оперным театром.

Когда обыватель случайно попадает на это мероприятие, первая его эмоция – удивление. А что, сегодня праздник? А-а-а… И что, в Казани тоже есть поэты?!

По другую сторону события – собственно поэты, а также всякие официальные лица. Поглядывая на не очень многочисленную толпу, они задаются унылым вопросом: а нужна ли кому поэзия в наше время? И каждый отвечает самому себе в соответствии с имеющимся у него запасом оптимизма.

По моим личным наблюдениям, хоть Татарстан и далеко не Аркадия, однако в последнее время немало происходит подвижек к тому, чтобы мы с гордостью снова говорили о том, что Казань – одна из литературных столиц России.

Судите сами. За два с половиной года в Казани побывали и выступили: Юрий Кублановский, Иван Жданов, Евгений Евтушенко, Сергей Гандлевский, Лев Рубинштейн, Игорь Иртеньев. Совсем недавно приезжали Евгений Гришковец и Юрий Поляков. А буквально на днях в Казани уже в третий раз прошел Форум современной поэзии с участием Бахыта Кенжеева, Алексея Цветкова и других известных поэтов.

Но не подумайте, что все ездят к нам, а мы – нет. Есть и обратное движение. Стало уже традицией участие казанцев в форумах молодых писателей России, организуемых Фондом СЭИП и московскими “толстыми” журналами. Побывали они и на Харьковском фестивале современной поэзии, посвященном памяти Бориса Чичибабина, и на Петербургском фестивале поэзии “Белые ночи”, а также совсем недавно представляли Казань на фестивале “Киевские лавры”.

Конечно, все эти движения всего лишь признак присутствия, лакмусовая бумажка, показывающая наличие в Казани того, что принято именовать литературным процессом.

Каковы же его отличительные черты и особенности? Но уговоримся сразу: речь пойдет преимущественно о молодых писателях. И в основном о тех, кого знаю лично. Хорошо известные имена местных классиков трогать не буду, ибо они и так у всех на слуху.

Итак, молодая литературная Казань. Прежде всего она неоднородна. И у нас литераторы тоже делятся на “просто” и “сетевых”; на тех, которые состоят в союзах писателей, и тех, кто “сами по себе”, как, например, поэт Сергей Кудряшов или больше известный за пределами Казани, нежели в ней самой, замечательный прозаик Денис Осокин.

В Татарстане соседствуют две древнейшие литературы – русская и татарская, но нельзя сказать, что они развиваются вместе, в тесной связи – вот этого как раз нет. Скорее, наоборот, они сосуществуют, почти не пересекаясь. Непосредственное и прямое влияние на себя двух столь разных литературных традиций может испытывать разве что человек, занимающийся переводами. Однако на уровне быта, повседневной жизни осязание Востока настолько естественно, что не может не попадать в стихи. Вот, например, отрывок стихотворения Алексея Остудина из книги “Бой с тенью” (изданной, кстати, в Харькове):

Скажи, Рахим, не свой я разве –
Стекло вагонное – азы!
Я на песке арабской вязью
Читал автографы гюрзы.
Пускай в зубах ее – отрава…
Давай играть в одну игру:
То, что ты пальцем
пишешь справа,
Я слева позже разберу…

А вот Константин Струков:

Мулла поет, колокола звонят,
и все к тому, что счастья
ждать недолго,
а мимо, как и сотни лет назад,
течет Идель, или по-русски
Волга,
Восток и Запад здесь
стирают грань,
здесь дверь под землю,
здесь ключи от рая –
убогая, великая Казань,
матурым, я люблю тебя, родная!

“Провинция, ты тем и хороша…”

Для Казани, как и для всей России, в среде молодежи сейчас характерна установка на музыкальность, роковость текстов. Многие молодые авторы изначально полагают себя авторами именно песен. Такой поэтике свойственна вся гамма роковых особенностей: рваный ритм, сленговость, стремление дать как можно более звучную метафору. Представительницами этой тенденции можно считать Кадрию Биккинееву, Анну Петрову.

Еще одна общероссийская тенденция, не чуждая и Казани, – читают здесь современных авторов очень мало.

Отчасти это происходит из-за того, что созданная когда-то, еще в советские времена, инфраструктура уже не работает. Серьезную литературу печатают мало и смехотворными для России тиражами, а толстые журналы не всегда может себе позволить выписывать даже библиотека. Многие думают, что они уже и не выходят больше…

Провинция и сама по себе обладает мощным механизмом инерции по сравнению со столицей, а смутность нашего времени, и литературного в том числе, еще больше усиливает этот разрыв в принятии новейшего образа жизни, новейших установок, новейшей (если она есть) литературы.

Впрочем, есть и другая сторона медали: тот провинциальный читатель, который следит за развитием русской литературы, оценивает современников по гамбургскому счету, сразу в сравнении с вершинами, и этот простой прямолинейный способ оказывается действенным. Выясняется, что это тот самый критерий качества, которого так не хватает многообразной и многоликой литературе столичной. Там считается почти неприличным сравнивать, дескать, в начале двадцать первого века не должны писать так, как, скажем, в начале двадцатого или в его середине. Конечно же, не должны. Но то, что составляет наибольшую ценность литературы – способность вызвать эмоциональный, душевный отклик, заставить сопереживать, – должно оставаться. Потребность в этом никто пока не отменял. И не так важно, в каком стиле вы пишете и какими приемами пользуетесь.

Исходя из этого и отношение к своему собственному творчеству другое. В стихах казанцев, как правило, сохраняется некая изначальная доброта, стремление высветлить, приподнять повседневность, в том числе и не лучшие ее черты. Встречаются и попытки “глаголом жечь сердца людей”, вполне искренние, безо всякой иронии и заигрываний-подмигиваний читателю.

Между нами, поэтами…

Сколько всего понаписано о судьбах провинциальных поэтов! Многие из этих судеб похожи как две капли воды. Особенно если смотреть со стороны, с некоторой дистанции. Живет. Пишет хорошие стихи. Два раза женился, четыре раза развелся. Пьет. Тяжел в быту… Не знаю, менялись бы эти судьбы или нет, живи эти поэты в столицах и реализуй они в полной мере свой талант, найди они широкого читателя. Возможно, и нет. Особенно теперь, когда понятие “широкий читатель” уже не актуально. Но, как уже сказано, провинция всегда немного “запаздывает”, и здесь еще в ходу романтический образ гениального неудачника, маргинала с “прозрений дивных светом” в очах. Конечно, есть и другие. Но, как бы то ни было, отношение самого поэта к Поэту вообще и к себе в частности – очень интересная штука.

Вот Тимур Алдошин:

…Все было проще
в тыщу раз: кабак,
а в нем поэт,
болтливый с перепоя,
и сделанный для смеха,
просто так,
бумажный конь,
парящий над толпою.
Истории не сыщешь и следа…
Видать, лошадку ловко
подковали!
Ни Рим, ни мир, ни автор никогда
на белом свете
не существовали.

Тимур Алдошин, безусловно, один из самых ярких поэтов Казани. Как и положено, дар его не укладывается в рамки какого-либо направления. Его нельзя с определенностью назвать ни новым реалистом, ни постмодернистом, ни кем-либо еще. Иногда его стихи напоминают густой, концентрированный бульон метафор, которым, кажется, вот-вот станет слишком тесно и текст распадется. Ан нет. С ловкостью профессионального слаломщика автор проводит нас по опасной трассе. И никогда не знаешь, что тебя ждет на финише.

А это Глеб Михалев:

Поэту
Осень. Бродишь во дворе
нудный, как бритье.
Птица об одном пере.
Чудо ты мое…

Если Тимур Алдошин, как правило, экспрессивный, полный энергии напряжения, то Глеб Михалев, напротив, элегически спокойный, на первый взгляд почти бесстрастно-созерцательный. Ирония у него тихая, и почти всегда это самоирония. Глеб Михалев довольно известен в сети Интернет, хотя, конечно же, его нельзя назвать сетевым поэтом в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие.

О Сергее Кудряшове. Он разный: ироничный, романтичный, утонченный, деревенский… Кажется, нет такой роли, которую он не смог бы сыграть, нет такой темы, которая ему не по плечу. Но это не версификаторство, это настоящая поэзия.

Свирельный бог и козлопас,
империй минувших обломок,
калиф, сгорающий за час,
ни зги не помнящий потомок,
предвестник тех и новых бед,
несущий горе и утраты,
наследник Пирровых побед
и темной славы Герострата,
я – тень, облекшаяся в прах,
я говорю, как Заратустра,
и губы сковывает страх,
и слово стиснуто до хруста.

Из молодых поэтесс серьезно можно говорить о двух: Альбине Абсалямовой и Анне Русс. Они одного возраста, и та и другая имеют уже множество регалий, но гораздо важнее, что они обе действительно талантливы, причем талантливы по-разному. У Альбины в стихах мир, гармония и любовь. Она негромкая, трогательная. У Ани – тоже любовь, но Аня, напротив, ершистая, где-то даже жесткая, очень ироничная. Часто ее стихи – занимательные истории в рифму. На коротком пространстве стихотворения она способна дать несколько портретов действующих лиц и почти с прозаической подробностью описать отношения между ними.

Немного прозы

Прозаиков сейчас в Казани мало. Или они как-то незаметны. Почти все прозаики живут наособицу и не участвуют в презентационно-тусовочной жизни. Из известных мне стоит, наверное, особо выделить Романа Перельштейна, Рустема Сабирова, Льва Кожевникова, Айдара Сахибзадинова, недавно переехавшего в Москву, а также Аделя Хаирова и Салавата Юзеева.

Роман Перельштейн пишет добротную прозу, которую интересно читать. Его отличают внимание к деталям, психологизм, откровенность. Рассказы Р.Перельштейна неоднократно печатались в журналах “Юность”, “Октябрь”, “День и Ночь”.

Рустема Сабирова, Льва Кожевникова и Аделя Хаирова много и с удовольствием печатает журнал “Идель”. И это действительно проза хорошего российского уровня. Всех троих авторов объединяет то, что они умеют описать действительность за окном, а не сосредоточиваются исключительно на своем внутреннем мире. Но каждый делает это в своей манере. Сабиров – если можно так выразиться, романтический реалист, Кожевников, наверное, больше драматург, для него очень важны сюжет и динамика. Хаиров художественно плетет словесную вязь – когда читаешь его тексты, так и слышится напевный, немного вкрадчивый голос Аделя.

Салават Юзеев недавно выпустил чудесную книгу “Сквозняк тишины”, которая нынче номинирована на Державинскую премию.

Айдар Сахибзадинов, насколько я знаю, печатается редко и в премиальных гонках не участвует. Но от этого не становится менее талантливым. Его прозу благосклонно отмечал еще Виктор Петрович Астафьев.

Литературной критики у нас почти нет. Но то, что есть, несомненно, высокого качества. Прежде всего я имею в виду Артема Скворцова, его статьи в журналах “Арион”, “Вопросы литературы”. Нынче в издательстве Казанского государственного университета у Артема вышла объемная монография “Игра в современной русской поэзии”. Это, конечно, научно-исследовательская, филологическая работа, но написанная живым, увлекательным языком…

Журнальные страдания

Обычно, когда говорят о литературном процессе, имеют в виду и количество всякого рода изданий. Увы, здесь пока не все гладко. Стабильно выходящих журналов, печатающих художественные произведения на русском языке, всего два (это на полуторамиллионный город!) – “Казань” и “Идель”. А учитывая, что первый из них не только художественно-публицистический, но и краеведческий, к тому же там часто выходят тематические номера, стало быть, печатных площадей под художественную литературу и того меньше.

Молодежь пытается основывать и независимые издания. Удачным примером таких изданий, мне кажется, можно считать городской журнал “Квадратное колесо” и альманах-газету “Литературный бульвар”. Однако оба эти издания имеют один существенный недостаток – хрупкий финансовый фундамент. Точнее, полное отсутствие оного. Поэтому номера выходят нерегулярно, с большими перерывами.

Очень помогает казанцам в смысле возможности напечататься красноярский журнал “День и Ночь”. Его редактор, сам бывший казанец, Роман Солнцев всегда со вниманием относится к Казани и ее проблемам. Почти в каждом номере журнала публикуется один-два, а иногда и больше наших авторов. Вообще, здесь можно отследить некую новую российскую тенденцию: ввиду того, что Москва сейчас с большой неохотой принимает и воспринимает провинциальных авторов, устанавливаются и крепнут связи между российскими регионами. Такими же нитями Казань сейчас связана не только с Красноярском, но и с Нижним Новгородом, Ярославлем, Харьковом, Санкт-Петербургом… Иными словами, уходит эпоха исключительно радиальных связей, приходит эпоха кольцевых.

…Державин, Баратынский, Аксаков, Толстой, Горький, Хлебников, Заболоцкий… Это только так сразу, навскидку. Если подумать, можно вспомнить еще немало хорошо известных имен, которые навсегда вписаны в историю литературной Казани. А жизнь, между тем, продолжается. И литература тоже.

Алена КАРИМОВА.