Недавно в Казани побывал граф Петр Шереметев – потомок старинного русского дворянского рода. Шереметевы были в родстве с Михаилом Кутузовым и Александром Суворовым и дали России не только храбрых воинов и умелых дипломатов, но и видных деятелей культуры. Этой фамильной традиции верен и Петр Петрович. Он вносит лепту в укрепление связей между музыкальными деятелями Франции и России, возглавляя в Париже музыкальное общество и консерваторию, основанные в начале двадцатых годов прошлого века Федором Шаляпиным и Сергеем Рахманиновым.

Это уже не первый приезд графа Шереметева в столицу Татарстана. Его знакомство с ней началось шесть лет назад в дни Шаляпинского фестиваля, и тогда же Петр Петрович дал первое интервью нашей газете. На этот раз мы встретились в просторном номере отеля “Джузеппе”. Приятно было отметить, что, несмотря на свои семьдесят шесть лет, граф Шереметев по-прежнему бодр и обаятелен. Нынче он приехал по приглашению президента Фонда поддержки французского языка в Республике Татарстан профессора Эльмиры Хабибуллиной для участия в конференции, посвященной Наполеону Бонапарту и приуроченной к 185-летию со дня его смерти.

– Эта конференция стала для меня приятным сюрпризом, – сказал Петр Петрович. – Было неожиданно и удивительно, что в Казани о Бонапарте много знают и чтут его память. Сам я пятого мая ежегодно посещаю в Париже Дом инвалидов, где покоится его прах. Вам, наверное, небезынтересно будет узнать, что спустя сто восемьдесят лет после разгрома наполеоновской армии и изгнания ее из России моя судьба удивительным образом оказалась связанной с потомками Наполеона: я женился на его прапрапраплемяннице. Согласитесь, ситуация уникальная: обвенчались потомки таких непримиримых противников, как Наполеон и Кутузов.

– Как зовут вашу вторую супругу и чем она занимается?

– Зовут Ландыш, если перевести ее имя на русский язык. Она видный искусствовед, специалист по мексиканскому и африканскому искусству. Она красива, большая умница, у нас двое детей. Я души не чаю в моей семье.

– Петр Петрович, а где на этот раз вы побывали, кроме университета?

– Был в Национальном музее и Музее изобразительных искусств, погулял по городу, но мой первый визит всегда – в кремль и Благовещенский собор. Бываю там с радостью, потому что с ними связаны воспоминания о хороших событиях. В их числе и передача иконы Казанской Божией Матери патриархом Алексием Вторым архиепископу Казанскому и Татарстанскому Анастасию. И пасхальные песнопения в исполнении ребятишек, услышанные мной в соборе в один из приездов в Казань.

Признаюсь, Казань и ее красивейший кремль покорили меня. С высоты холма, на котором он стоит, хорошо просматривается панорама города. Видно, как он изменился за последние годы, как развивается.

– Шесть лет тому назад вы, помню, восхищались тем, что в Казани сохранились чудные старинные дома…

– А сейчас вижу, что многое, к великому сожалению, утрачено и на месте старинных строятся новые здания. Но они лишены вкуса, строятся хаотично и мне, как архитектору, это не нравится. Хорошо, конечно, что город растет, но это происходит в ущерб красоте, и нет гармонии, которой мы добиваемся в строительстве и архитектуре во Франции и других европейских странах.

– Я видел вас и в нашем театре на балете “Ромео и Джульетта”. Ваши впечатления?

– Спектакль высокого качества, очень живой, красивый. Отличные декорации и костюмы, прекрасно звучал оркестр, талантливая группа. Особенно восхитил меня исполнитель роли Ромео (Нурлан Канетов. – А.М.). Но признаюсь, что я небольшой любитель современной музыки. Для меня Шостакович нестерпим, Прокофьев более интересен, но я приверженец классической музыки.

– Мы с вами беседуем накануне очередного балетного фестиваля имени Рудольфа Нуриева. Вам посчастливилось видеть его на сцене, встречаться с ним. Каким вы его запомнили?

– Это был удивительный татарин. Красивый, небольшого роста. Помню его первое появление на парижской сцене, когда он вылетел из-за кулисы, подобно выпущенной стреле, и зал гудел от восторга! И было от чего. Французы его обожали. Но, к сожалению, много пил, как говорят. Помню, как после одного спектакля с его участием был прием в посольстве Австралии. Посол представил нас друг другу. “Шереметев? Как интересно!” – произнес Нуриев довольно нахально и поплыл дальше, как корабль. Но час спустя он вышел, поддерживаемый Марго Фонтейн и кем-то еще, совершенно пьяный. И это было так несовместимо с моим представлением о нем как гениальном танцовщике и актере, каким он на самом деле был.

Видел я и одну из его прекрасных художественных коллекций, в том числе и старинные рисунки обнаженных мужчин. И должен сказать, что Рудольф Нуриев, этот уникальный эгоцентрик, знал толк в красоте. Она сопровождает его и после смерти. Надгробие на его могиле на русском православном кладбище Сент-Женевьев-дю-Буа выполнено в форме дорожного сундука, задрапированного ковром из тысяч фрагментов мозаики, репродуцирующей старинный татарский ковер. Это так красиво!

– Ваша деятельность на ниве русской культуры обширна. В нескольких российских городах вы организовали Шереметев-центры, объединяющие деятелей культуры, проводите музыкальные фестивали в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, реконструировали Дом книги на Невском проспекте… И во Франции много делаете для знакомства французов с русской культурой.

– Да, наше Русское музыкальное общество и консерватория имени Рахманинова вносят заметный вклад в культурную жизнь Парижа. Каждый год своими силами и приглашая музыкантов из России мы даем шестьдесят и более концертов. Ставим и балетные спектакли.

– А сколько у вас студентов?

– Четыреста пятьдесят. Но жизнь нашей консерватории нелегка. Она ведь частная, и мы не получаем субсидий ни от правительства, ни от города. Поэтому я вынужден сам изыскивать средства.

– А плата за обучение высокая?

– Не выше, чем в муниципальных консерваториях, иначе у нас бы студентов не было.

– А как ваша карьера киноактера? Вы, помню, собирались сниматься в фильме о Сергее Рахманинове и сыграть роль великого князя Михаила Александровича.

– К сожалению, фильм так и не появился из-за тяжелого характера внука Рахманинова, который противодействует его постановке. Он человек неуравновешенный, ссорится со всеми, судится… Но я снялся в последнее время в нескольких кинокартинах. В одной из них я сыграл роль прокурора.

– Помню, вы рассказывали и о том, как ваш прадед, Сергей Дмитриевич Шереметев, поняв, что революция возвестила о закате русской аристократии и время ее закончилось, закрыл свои роскошные дворцы и передал ключи от них Луначарскому с единственной просьбой – сохранить все это богатство для России. Вы по-прежнему не хотите вернуть себе что-то из того, чем владели ваши предки?

– В реституции я не заинтересован и появился в России четверть века тому назад вовсе не для того, чтобы что-то просить или получить. Но считаю, что российское государство многим обязано нам. И за то, что в свое время было отобрано у Шереметевых, и потому, что такие люди, как я, преданные России, помогают развитию ее культуры, духовной жизни. Однако, несмотря на это, мы будто беспризорные, с нами обращаются как с иностранцами. У меня, например, в Москве нет даже квартиры. Дать ее нетрудно, а такой жест мог бы расположить и других русских, живущих за рубежом, принять участие во всем, что происходит в России хорошего.

– А как вы оцениваете перемены, произошедшие в России?

– Я не сторонник коммунистов, но не могу не признать, что они не только разрушали. В Советском Союзе было немало хорошего. Например, бесплатное образование и здравоохранение, невысокая плата за жилье, транспорт, телефон. Надо было сохранить все лучшее и на этой основе добиваться новых достижений, строить будущее страны.

Конечно, нельзя не видеть и то, что в сегодняшней России возродилась частная собственность, люди стали более самостоятельными, получили возможность заниматься предпринимательством, свободно выезжать за границу – прежних барьеров уже нет. И те, кто имеет деньги, живет очень неплохо. Но большая часть населения еще бедствует. Особенно тяжело старикам и детям. А сколько сейчас в России беспризорников! И то, что ничего не делается, чтобы существенно изменить такое положение, мне кажется преступлением.

– Петр Петрович, какое будущее вы хотите для своих детей?

– У Бориса и Ксении есть талант к театру и пению, как и у всех Шереметевых. Это у нас от прапрапрабабушки Прасковьи Ивановны Ковалевой- Жемчуговой, крепостной актрисы графа Николая Петровича Шереметева, ставшей впоследствии графиней. Она ведь была и замечательной певицей. Именно для нее граф построил театр в Останкино. Своих актрис и певиц он называл именами драгоценных камней, а свою любовь Прасковью – жемчугом. Отсюда ее вторая фамилия – Жемчугова. У моего отца был бас, у матери – прекрасное сопрано, у сестры – альт, у меня – тенор. Так что любовь и способность к пению у моих детей в крови, и они получают вокальное образование. Но самое главное, считаю, чтобы они выросли умными, честными, порядочными людьми.

– А что пожелаете татарстанцам?

– Спокойствия и благополучия.

От редакции. На этой неделе автор опубликованного выше интервью Армен Малахальцев отметил свое 75-летие. Поздравляя одного из старейших внештатных авторов “Республики Татарстан”, его коллеги-журналисты отмечали редкую творческую активность и мобильность Армена Тиграновича, его преданность газете, с которой он сотрудничает не одно десятилетие. Доброго вам здоровья, Армен Тигранович, и новых творческих успехов!