Халил умер. Да здравствует Халил!

“Легкий старомодный капустник” – такое мнение в целом сложилось о новой грустной комедии камаловцев “Ненаглядная моя” по пьесе Туфана Миннуллина “Галиябану, моя единственная”.

information_items_1347368869

“Легкий старомодный капустник” – такое мнение в целом сложилось о новой грустной комедии камаловцев “Ненаглядная моя” по пьесе Туфана Миннуллина “Галиябану, моя единственная”. Ее премьера была приурочена к празднованию семидесятилетнего юбилея самого драматурга. Не кажется ли странным, что Туфан Абдуллович, еще при жизни заслуживший эпитеты “выдающийся”, “гениальный”, так невысоко поставил планку в пьесе, где подводит итог многолетней творческой деятельности не только собственной, но и своих однокурсников по Высшему театральному училищу имени М.Щепкина, которые уже 45 лет служат в Камаловском театре? Именно поэтому он дал персонажам имена, перекликающиеся с актерскими. Героине Нажибы Ихсановой – Насима Ислами, Азгара Шакирова – Анвар Шамиль, Гульсум Исангуловой – Гелли Ибрагим, Рината Тазетдинова – Ришат Туктар, Равиля Шарафеева – Рамиль Шарифзян.


Больше того – драматург ввел в текст самого себя под именем Турана Муллина (исполнитель роли – Наиль Дунаев), читающего в кругу друзей новую пьесу. Для национального художника это преодоление серьезного барьера в регламентированный, не подлежащий изменению порядок внести новое начало: разыграть в качестве персонажа самого себя, свои сочинения и то, что за ними стоит, в контексте татарской культуры. Точнее, в контексте музыкальной драмы Мирхайдара Файзи “Галиябану”, на пересотворение которой и окутывание юмористическим флером решился корифей татарской драматургии.


Практически уже в начале первого действия выяснилось, что по телевидению должны показать легендарную “Галиябану” в исполнении молодых актеров, и герои, забыв о читке пьесы Муллина, расселись вокруг телевизора. Вот тут-то пространство зрелища и рассыпалось осколками зеркала, которые начали отражать друг друга. На авансцене студенты университета культуры разыгрывали эпизоды из классической драмы. Белые плоскости декораций стали экраном, на котором переливался визуальный “бульон” телеверсии. А заслуженные и народные прерывали “показ” негодующим комментарием “Так играть нельзя!” и по очереди пытались преподать молодым дистанционный урок актерского мастерства.


Казалось бы, голову ломать не над чем. Вечная проблема отцов и детей, здесь – дедов и внуков, легко решается утверждением, что у каждого поколения своя правда. Режиссер Ф.Бикчантаев действительно провел контрапункт двухголосия через все уровни постановки. Для пространства сценического существования “стариков” – белой полупризрачной гостиной – задал живописный код “осыпающаяся фреска”. Для площадки начинающих артистов с игрушечным макетом деревни – код кукольного театра. Аксакалы у него используют реалистическую, психологически достоверную манеру игры, молодежь – условно игровую, тяготеющую к эстрадным формам этнической самобытности. Раскованной пластикой молодых, их яркими костюмами режиссер сразу дает понять, что ученические старания направлены вовсе не на воспроизведение деревенской жизни времен Файзи. И потому правда на стороне “атакующих щепкинцев”, их игра ближе к оригиналу; они успели не понаслышке узнать строгость нравов, целомудрие девичества, послушание воле родителей – то сбережение сил и энергий человека, которое придает традиционной жизни благодатную полноту.


Увы, по-разному раскрывающееся бытие порождает разные, непроницаемые друг для друга типы сознания – для этой горькой истины художник С.Скоморохов подобрал сценографическую метафору. Прозрачная, но плотная завеса была воздвигнута между двумя игровыми площадками. Поначалу она раздражала, казалось, можно было бы ограничиться рамами, если сюжет требует “смены оптики” – лирических диалогов на лоджии. А так мощное “застекление” превратило гостиную, похожую на дворянское гнездышко, не то в аквариум, не то в парник. Словом, в тепленькое местечко, эдакий островок вневременья, где удобно пережидать смену режимов и исторические катаклизмы. Потому попытки “леди и джентльменов” в элегантных одеждах воскресить юношеский накал чувств воспринимались скептически. Извините, господа, – хотелось охладить их пыл – только творческие начала истории движут и питают людские судьбы. А в мирке, где комфорт является мерилом счастья, можно только ничтожные амбиции а-ля Аркадина из себя выжать: да, мы не молоды, но порох в пороховницах еще есть, театр, успех и время принадлежат нам! Мелкость мотивов, неизбежная при заданном масштабе, травестировала поведение великовозрастных дядей и тетей. В жестах и интонациях появилась детскость. Разговоры вертелись исключительно вокруг себя любимых: я еще красивая, ты меня никогда не ценил, хочу сыграть Ромео и т. д. Актерский ансамбль великолепно справился с собственной деканонизацией.


Мальчишеская задиристость героев А.Шакирова и Р.Шарафеева в столкновении с девчоночьей обидчивостью героинь Н.Ихсановой, Г.Исангуловой дважды приводила мастер-класс “как надо играть Галиябану” к трагикомическому фиаско. И все же постоянными упоминаниями о возрасте, репликами о неизбежном уходе в мир иной зал исподволь подводился к беспроигрышному финалу – смерть на подмостках. Она придает художественную завершенность самой ничтожной жизни и убедительно заставляет ощутить иные измерения бытия.


Открою секрет: исходный вариант пьесы действительно заканчивается эффектной кончиной. Анвар заигрывается с Фираей (лучшей из всех Галиябану) в предсмертные страдания Халила до того, что действительно умирает. Но точку, поставленную драматургом, режиссер превратил в запятую. Бикчантаев обернул смерть персонажа в розыгрыш. (“Вот как надо играть Халила!”, – неожиданно ожил на сцене “покойник”.) Однако Азгар Шакиров пролежал без движения достаточно, чтобы не только всех испугать, но и осветить происходящее под другим углом зрения. Какая-то часть зрителей наверняка поняла: есть вещи, с которыми не взаимодействуют вполсилы. Ибо существует обжигающее ядро национального духа и чуждое рациональной логике переживание, которое может возникнуть только в условиях определенным образом выстроенной жизни и определенным образом организованного сознания. Отсюда парадоксальное стремление людей к имитации действий культовых героев, которое, как свидетельствует комедия “Ненаглядная моя”, не исчезло в наши дни.


Персонажами спектакля были всем знакомые прототипы, материалом – известные тексты и мелодии, а результат обнаружился в области фантастической. Зрители пребывали в уверенности, что посещают культурное мероприятие, а участвовали в ритуале. Им крупно повезло, что не в псевдоритуале, ибо манипуляции Бикчантаева филигранно точны и направлены на благо. К примеру, драматург предусмотрел для татарских Ромео и Джульетты по одному исполнителю. А режиссер “раздробил” Галиябану и Халила юными дублерами; в финале высыпали на поклоны шесть девушек в одинаково красных платьях и шесть парней – в желтых рубашках. Казалось, вот-вот из-за кулис появятся еще клоны, хлынут в зал и каждого из присутствующих превратят в символ юности, красоты и бессмертной любви. Трепет охватывал. Интерфейсом своих жреческих функций Бикчантаев сделал “живых” музыкантов, которые сидели на высокой площадке у колосников. И.Мубаракшин и А.Ризаев чем-то напоминали ди-джеев, подшаманивающих над толпой. Может, оттого что музыкальным лейтмотивом, звучащим в унисон игре молодых артистов, стало медитативное техно? При акценте на старшем поколении “фонила” татарская народная песня “Галиябану”. Но то была не джазовая импровизация, основанная на творческом своеволии, а иная, опять же в форме ритуальной медитации, стремящаяся через вариации к эталону.


Тем, кто “прозрел”, гостиная и впрямь могла показаться “раем театра” в темном лабиринте мира, а светлые костюмы и платья “щепкинцев” – жреческими облачениями. Тем не менее глубина спектакля с трудом оценивается потому, что для современного человека быть самим собой значит быть не таким, как все, повторение образца воспринимается им как тавтология, лишенная ценности. Либо истина и впрямь “зарыта” в ядре национальной культуры и надо, подобно Туфану Миннуллину, просто любить читать сказки народов мира?


Галина ЗАЙНУЛЛИНА.

+1
0
+1
0
+1
0
+1
0
Еще