Умер Олег Лундстрем… Он скончался в ночь на 14 октября на своей подмосковной даче в возрасте 89 лет. Семьдесят из них он руководил джазовым оркестром, который еще в 1994 году был занесен в Книгу рекордов Гиннесса как старейший в мире непрерывно существующий джазовый коллектив.
Не стало выдающегося музыканта, которому Казань обязана своей славой “колыбели российского джаза”. Но и сам Олег Леонидович многим был обязан Казани.
Напомню, что в 1947 году оркестр Олега Лундстрема в полном составе, вместе с семьями переезжает из Шанхая в Казань. Среди нестоличных городов, где им разрешалось жить, только здесь была консерватория, что, собственно, и определило их выбор, ведь многие “шанхайцы” не имели даже среднего музыкального образования… Встретили их гостеприимно и даже хотели создать Государственный джазовый оркестр Татарской АССР. Но тут подоспело “ждановское” постановление об опере Вано Мурадели “Великая дружба”, и о полноценной концертной деятельности на время пришлось забыть. Как выяснилось, джаз народу не нужен… Тем не менее в консерваторию “шанхайцев” все же приняли. Олег Лундстрем окончил ее даже по двум специальностям – композиция и симфоническое дирижирование. В годы учебы на жизнь зарабатывали тем, что играли в различных оркестрах города, в кинотеатрах. Но и джаз не был забыт. В ту пору художественным руководителем Татарской филармонии был композитор Александр Ключарев. Он сразу же оценил возможности прибывшего в Казань оркестра и сделал все, чтобы тот не распался, организовывая время от времени его концерты в Казани и пригородах. Олег Лундстрем делал джазовые обработки татарских мелодий и популярных советских песен, из которых и составлялись программы концертов.
Что было дальше, тоже хорошо известно. Слух о талантливом джазовом коллективе в конце концов докатился до столичных концертных организаций, и в 1956 году оркестр Лундстрема распался на казанскую и московскую группы. Часть музыкантов во главе с Олегом Лундстремом уехала в Москву, другая часть продолжила свою творческую деятельность в Казани, влившись в состав оркестра городской киносети, который вскоре возглавил “шанхаец” Виктор Деринг.
О казанском периоде творчества Олега Лундстрема мы знаем немало, во всяком случае, гораздо больше, чем о том, каким был его казанский быт, что окружало его в повседневной жизни. Конечно, представить это несложно, учитывая, что в те годы подавляющее большинство рядовых граждан ютилось в “коммуналках”. Вот и семья Олега Лундстрема, после того, как его приняли в оркестр оперного театра в качестве скрипача, получила комнату в гостинице “Казань”, тогда еще именовавшейся “Казанским подворьем”. Часть ее номеров была отдана под общежитие артистов, и фактически это была та же “коммуналка”. По соседству с Лундстремами жила семья скромного артиста оперы, тенора Абубакира Сайфутдинова, у которого росли две дочери-близняшки. У Олега Леонидовича сложились с ними добрые, дружеские отношения, как, впрочем, и с другими соседями. Когда девочки выросли, они тоже связали свою жизнь с музыкой, окончили консерваторию… На фотографии (фото внизу, публикуется впервые) Олег Лундстрем запечатлен с одной из них – Гаухар. Впоследствии она вышла замуж за талантливого скрипача и страстного радиолюбителя Георгия Ходжаева, а избранником ее сестры Гульнар стал не менее талантливый режиссер Марсель Салимжанов.
– В нашем общежитии жили и другие музыканты из оркестра Олега Лундстрема, – вспоминает Гульнар Абубакировна. – Владимир Серебряков, Юрий Модин, Шура Гравис, Анатолий Голов, Александр Маевский… Они сразу выделялись, даже внешне – с набриолиненными волосами, подтянутые, уверенные. Это были удивительно красивые люди, с большой внутренней культурой.
Жили мы на четвертом этаже. Помню очень длинный общий коридор, тогда он казался мне бесконечным. У каждой двери стояли керогазы, керосинки и в воздухе постоянно носились кухонные запахи, особенно головокружительные в праздники, когда в “чудо-печках” пеклись пироги. В конце коридора находилась кладовка, которую мы, дети артистов, оборудовали под сцену. Это был наш театр. Воспитанные на оперных спектаклях, мы тоже ставили “Евгения Онегина”, “Травиату”… Режиссером наших детских постановок был сын Грависа Роня (Рональд). Частенько к нам в кладовку, “на премьеру”, приходил и дядя Олег.
У самого Олега Леонидовича не было детей, а потому всю свою отеческую заботу и любовь он отдавал племянникам – детям младшего брата Игоря. С такой же нежностью он относился и к своей маме – Галине Петровне. Я очень хорошо ее помню. Добрейшей души человек… Случалось, в оперном театре задерживали зарплату, и она всегда выручала артистов деньгами, в том числе и нашу семью. Олега Леонидовича она ласково, как маленького, называла “сыночкой”, хотя ему тогда было уже за тридцать. Он был окружен неусыпной материнской заботой. Когда сын работал над очередной оркестровой аранжировкой, Галина Петровна тихонько подходила к нему, целовала в макушку и подсовывала морковку.
Насколько мне известно, последние годы ее жизни были омрачены глубочайшим склерозом, которого, кстати сказать, она всю жизнь боялась. Пила йод и вообще все делала по китайской медицине. А еще она очень любила индийскую музыку. Когда по радио передавали индийские песни, Галина Петровна буквально замирала у приемника. Эта картинка до сих пор у меня перед глазами…
В начале шестидесятых и наша семья, и Лундстремы получили отдельные квартиры в новом доме на Сибирском тракте. И тут мы снова оказались соседями. Жили в одном подъезде, на одном этаже… К этому времени мы с сестрой поступили в музыкальное училище и всерьез увлеклись джазовым пением. А началось все с того, что наши однокурсники Вадим Венедиктов и Анатолий Василевский создали студенческий джазовый оркестр, куда и пригласили нас в качестве солисток. Однажды на концерт пришел Олег Леонидович, и наше пение ему понравилось. А перед отъездом в Москву он предложил нам стать солистками его оркестра. Лундстрем пришел к нам домой и долго уговаривал родителей отпустить нас с сестрой в Москву. Но наши родители тогда и представить не могли, как это их любимые дочки останутся одни, без присмотра, в чужом городе, и наотрез отказались. А мы не решились их ослушаться. Хотя, думаю, если бы мы тогда приняли приглашение Олега Леонидовича, вся наша жизнь, возможно, сложилась бы иначе.
Со студенческим оркестром нам тоже пришлось расстаться. Когда о нашем увлечении джазом узнал Назиб Гаязович Жиганов, он вызвал нас и строго предупредил: “Если так будет продолжаться, двери консерватории закроются для вас навсегда”. А нам очень хотелось там учиться.