Открытие филармонического сезона ознаменовалось для казанцев новой встречей с народным артистом СССР Василием Лановым.
На этот раз у нас была возможность насладиться еще одной гранью его неувядаемого таланта. Василий Лановой читал “Метель” А.С.Пушкина под музыку Георгия Свиридова к этой повести. Чудесный сплав пушкинского гения, великолепной музыки и актерского мастерства заворожил всех, кто заполнил Государственный Большой концертный зал им. С.Сайдашева. А после концерта Лановой ответил на вопросы нашего корреспондента.
– Василий Семенович, что подпитывает ваше творчество?
– Многое. Потребность жить. И жизненный опыт, с его радостями и потрясениями, которые навсегда остаются в сердце и памяти. Творчество – это же наивысшее проявление человеческой жизни! Так считали величайшие философы. Но не каждый может быть творцом, и не все может быть предметом искусства и творчества – в частности, не биологические свойства человека, не натурализм, хлынувший нынче на сцену и с экрана, а то, что завязано на духовности, гражданственности. Так, наш советский кинематограф избегал смакования мордобоя, жестокости, хотя это присутствует в жизни, и отличался от западного чистотой человеческих чувств и гуманностью.
– А кто ваши кумиры среди мастеров художественного слова?
– Вы знаете, сейчас этот жанр, на мой взгляд, не востребован обществом. Художественное слово, как говорится, сбросили “с корабля современности”. А до девяносто первого года я ежегодно давал по двадцать сольных концертов, читая русскую классику. И у меня были великие учителя – Яков Михайлович Смоленский, Дмитрий Николаевич Журавлев, Сурен Кочерян. Сейчас этому делу по-прежнему верны и Сережа Юрский, и Михаил Козаков…
На литературные вечера, которые, к счастью, возрождаются, приходят люди, соскучившиеся по русскому слову, по русской литературе. Чаще – пожилые, и это понятно: они были на этом воспитаны. Но много и молодежи.
– Что вас больше всего волнует сегодня в жизни и искусстве?
– Волнует деградация нашей культуры. И то, что сделали с новым поколением. Молодые люди почти ничего не читают, а только смотрят этот дурацкий ящик – телевизор с утра до вечера. “Королевой” в искусстве стала эстрада, обставленная “Аншлагом”. Появление телесериалов – это, по-моему, тревожный знак вырождения кинематографа. Причем не только у нас. Это происходит и на Западе. И главная причина – общество потребления, которое не нуждается в духовности. Кстати, этих проблем нет у мусульман. Для них главными остаются духовные ценности.
– Насколько вы заняты сейчас в родном Вахтанговском театре?
– Играю в трех замечательных пьесах. Это “Милый лжец” Бернарда Шоу, где моя партнерша – Юлия Борисова, “Посвящение Еве” Эрика Шмидта – здесь тоже всего два персонажа, и еще одна пьеса того же автора – “Фредерик, или Бульвар преступлений”, которая была поставлена к моему юбилею. Там у меня интереснейшая роль, я играю великого французского актера Фредерика Леметре.
– Знаю, что вы мечтаете сыграть Матиаса Клаузена, главного героя драмы Гауптмана “Перед заходом солнца”. Почему?
– Потому что, как мне кажется, эта пьеса отражает главный конфликт нашего времени, когда пришедшие к власти и богатству начинают душить культуру и духовность, которые им не нужны. В пьесе Гауптмана этот же конфликт является главным между Матиасом Клаузеном и его родственником, который и доводит Матиаса до смерти. Я надеялся, что пьесу поставят к моему семидесятилетию, но не получилось. А сейчас предложили, но я не могу – снимаюсь в двух фильмах. Освобожусь не раньше весны.
– Один из этих фильмов называется “Офицеры – последние солдаты империи”, а второй?
– “Вожделение святого Патриарха”. Детектив, но на очень хорошей основе.
– Я знаю, что вы дружили с Иваном Семеновичем Козловским. Расскажите о нем, пожалуйста.
– Иван Семенович всю жизнь любил театр имени Вахтангова и бывал у нас на всех торжествах. Поздравлял, пел… И каждый раз, когда Юлия Борисова, которую он боготворил, преподносила ему цветы, он поднимал ее на руки и торжественно нес через всю сцену. А когда Козловскому исполнилось девяносто лет и мы пришли его поздравлять в Большой театр, Юля мне сказала: “Если он подойдет, я тебя умоляю, страхуй, иначе мы загремим в оркестровую яму и костей не соберем”. И когда юбиляр все-таки подхватил Борисову, я тут же появился рядом. А он мне: “Отстаньте, Вася!” Донес ее и бережно поставил на ноги. Вот такой это был человек!
– Вашим другом был и Павел Антокольский…
– Да. С ним познакомился через его жену Зою Константиновну Бажанову. Она была моим педагогом в Щукинском училище. Надо сказать, что Павел Антокольский был маленького роста, но темперамент взрывной, прямо-таки бешеный. Как-то я его пригласил на свою пушкинскую программу, он был очень доволен. Правда, критиковал, подсказывал какие-то ходы. И одно я запомнил на всю жизнь. В этой программе я читаю пушкинское “Я пооомню чу-удное мгновенье, передо мной явилась ты…”, и в ушах у меня музыка Глинки. И после концерта Антокольский на меня набросился: “Вася! Вы с ума сошли! Читаете так, как написал Глинка. А Пушкин был арап, африканец! Поэтому не выпевать надо, а так: “Я! Помню! Чудное! Мгновенье! Передо мной явилась! Ты!” Я изумился, однако на следующий день решил попробовать и прочел в этом ключе. Что творилось в зале! Была овация! Я послал Антокольскому бутылку водки и с тех пор читал только так.
– А каким вам запомнился Георгий Юматов?
– Это был удивительно своеобразный, ни на кого не похожий актер. Причем актер по натуре, ему можно было и не учиться. Ведь когда он пришел с фронта и только поступил во ВГИК, Герасимов сразу пригласил его сниматься. Кстати, именно Георгий был утвержден на роль Корчагина. А сыграл я, потому что Юматов заболел. А потом мы встретились на съемках фильма “Офицеры” и подружились на всю жизнь. И о многом думали одинаково, в том числе и о распаде Советского Союза. Больно, до сих пор больно! Думаю, что это самая великая глупость, которую мы совершили. То, что строилось веками, всеми нашими пра-пра-прадедами, в один миг рухнуло!
– А как вы сейчас относитесь к Павке Корчагину?
– Уважаю его даже больше, чем раньше. В тысячу раз больше! Дай Бог, чтобы дети наши во что-нибудь верили так, как он верил в идею всемирного счастья людей!
– Расскажите, пожалуйста, о своей поездке в Чечню, за которую вы получили орден Мужества.
– Я был там не один раз. Сначала в Гудермесе, вместе с группой писателей и художников, а через два года – в Грозном. Выступали перед нашими ребятами в госпиталях, и это было замечательно.
– А с каким чувством уезжали оттуда?
– С чувством великой горечи, оттого, что прежние наши руководители, что называется, наломали дров, бросив в Чечне огромные запасы оружия. И этим оружием потом наших ребят косили… Но уезжали мы с твердым убеждением, что уходить оттуда никак нельзя. Это означало бы осуществление кем-то придуманного чудовищного плана, что было ясно с самого начала.
– Вы также удостоены и еще одной награды – Золотой медали имени Федора Тютчева. Чем вам близок этот поэт?
– Вы знаете, это, наверное, возрастное. Если раньше любил Пушкина и Лермонтова, то с годами стал любить и Тютчева. Помните, “на склоне наших дней нежней мы любим и верней”. Тут уж никуда не денешься: склон лет наступил уже, и внимание переключается на Тютчева. Я даже на телевидении записал цикл, посвященный его последней любви. Стихи замечательные!
– Вы играете на сцене, снимаетесь в кино, даете литературные концерты, возглавляете Фонд “Армия и культура”. А как вы отдыхаете?
– По-разному. Люблю рыбачить, охотиться, спорт люблю… А недавно в “Советской России” прочитал статью нашего философа Померанца. Он пишет, что наше время стандартизации и глобализации лишает людей такого состояния, как созерцание, которое необходимо для человеческой души. Наши предки ехали из Москвы до Петербурга трое суток и смотрели по сторонам, размышляли. Это было необходимо им для осознания себя в этом мире. А у нас на это времени не хватает. Мы летим, летим, летим, и все быстрее, быстрее, а куда?.. Ведь “конечная станция” у всех одна.
– Вы были у нас нынче весной на празднике “Созвездие юных талантов”. Что вы испытываете, общаясь с детьми?
– Дело в том, что уже тринадцать лет являюсь президентом молодежного фестиваля в Артеке. И к этой части населения земного шара, к детям, привык, мне с ними всегда интересно. Раз в году я обязательно бываю в Артеке. Как почетного артековца, меня пригласили к вам, на ваш праздник. Это был действительно праздник молодости, света, радости. И тогда же я познакомился с вашим Президентом Минтимером Шариповичем Шаймиевым.
– Какое он произвел на вас впечатление?
– Минтимер Шарипович мне всегда интересен. Он очень свое-образный – и как человек, и как политик. В нем есть и мудрость, и хитреца, причем народная. Он от земли, как и мои родители. У них на двоих было три класса образования, но если можно назвать интеллигентностью способность чувствовать, как твое слово отзовется в душе другого человека, то они были интеллигентами. И Минтимер Шарипович из этого же разряда. И мне это нравится.
– Василий Семенович, а чем вам запомнится нынешний приезд в Казань?
– У меня по-прежнему здесь много друзей. А уезжаю с хорошим чувством, потому что мы расстаемся ненадолго. Есть договоренность о большом поэтическом вечере для казанцев, который я готовлю с моим партнером Алексеем Кузнецовым. Казань мне бесконечно нравится. Вот и сегодня перед концертом вновь побывал в Кремле. В мае там шла реконструкция, а сейчас такая красота! Пользуясь случаем, хочу поздравить казанцев с прошедшим тысячелетием их родного города и пожелать успехов в жизни и счастья!
