“Синьор из общества”… Затевая эту свою премьеру, качаловцы сильно рисковали. Ну кто же не видел очень смешной кинокомедии “Миллион в брачной корзине”, снятой Всеволодом Шиловским по этой пьесе? Фильм давно вошел в классику жанра и прочно оседлан телевидением в качестве экстренного средства поднятия рейтинга любого из каналов. Любой телезритель перескажет вам сюжет комедии наизусть. А переиграть занятых в фильме Александра Ширвиндта и Софико Чиаурели? Это, знаете ли, не только для казанцев архисложно! И кто теперь после этого разбежится на качаловский спектакль?
Но вот число спектаклей перевалило уже за добрый десяток, а в Качаловском такой же аншлаг, как и в день премьеры. Театр отнюдь не проигрывает, как бы следовало ожидать, кинематографу! Как объяснить сей феномен? Человек не садится в очередной раз в уютное кресло понаслаждаться любимым фильмом, который у него в фильмотеке – только руку протяни, а спешит в театр. Почему? Ведь кино способно смастерить вам такое действо, с такими техническими изысками и спецэффектами, что театру и не снились! И оглушит вас кино звуком DОLВY, и выигрышно смонтирует свои зрелищные аттракционы, и крупным планом актеров вам покажет, не то что вы там, в театре, с галерки в бинокль будете напрягаться! Однако человек идет в театр и напрягается. Значит, есть для него какая-то разница? Повествуя недавно на канале “Культура” о своей линии жизни, актер и кинорежиссер Александр Адабашьян высказался по поводу этой разницы так точно, что нам остается его только процитировать. “В кино, – сказал Адабашьян, – нам показывают, а в театре мы смотрим сами”.
Театр дает зрителю свободу. Он сам волен выбирать, куда и на что смотреть. Совсем не обязательно зритель в театре будет отдавать все внимание главному герою. А может быть, сегодня его знакомый первый раз вышел на сцену со впервые доверенными ему словами: “Кушать подано!” И зритель, искренне болея за него, не будет отрывать глаз от малоинтересного его соседу персонажа с подносом. И даже может тут же поощрить его на верное отыскание зерна роли, бурно зааплодировав. А можете вы в кино сравнить игру одних актеров с играющими с ними в очередь? А услышать дыхание актера или тишину затаившего дыхание зрительного зала? Чудо в театре творится прямо на ваших глазах! И ни один спектакль не бывает похож во всем на другой. Разве такое возможно с кинолентой, сколько бы вы ее ни крутили? И сколько бы ни предрекали театру смерть от “рук” кино или телевидения, театр будет жить всегда. Потому что не с чем сравнить радость личных живых открытий.
Для меня в качаловском “Синьоре из общества” таких открытий было, по меньшей мере, два. Помню, в свое время я искренне порадовался таланту Михаила Галицкого в “Скрипаче на крыше”. Там у него роль Тевье-молочника, роль, требующая подлинного трагизма. Но вот актер еще раз блестяще доказал, что ему по таланту не только драматические, но и острохарактерные роли. Режиссер Игорь Войтулевич, не смутившись сложившимся амплуа, ранее уже рискнул это амплуа актера расширить в сторону более легковесную в спектакле “Дом, где разбиваются сердца”. Правда, тогда Галицкий получил роль не особенно большую. Но оказался заметен и в ней. И вот теперь в новом спектакле Войтулевича у Галицкого роль главная. И какая роль! Александр Ширвиндт просто купался в роли Леонида Папагатто с нескрываемым удовольствием! К чести Галицкого, надо сказать, что он не стал копировать экранного Ширвиндта. Он сумел найти не менее яркие краски для своего героя: когда на сцене этот обаятельный мошенник, смех в зрительном зале не умолкает. Но смех этот, как ни странно, добрый, несмотря на то, что во внушительном мундире полковника Михаил Галицкий – ну просто вылитый Бенито Муссолини! Так что, заметим в скобках, если кому-то понадобится вдруг сыграть итальянского дуче, то милости просим обращаться в Качаловский театр. Более похожего дуче, думаю, и в самой Италии не сыщешь! Но это к слову.
Другое порадовавшее меня открытие – молодой актер Артем Куртымов. В царящем на сцене бурлеске роль ему досталась не самая выигрышная. Он играет юного Никола, влюбляющегося в дочку Папагатто. Сплошная лирика. Играть это трудно. Вероятно, это еще труднее на фоне искрящейся буффонады. Как ни изощряйся, а все рискуешь остаться блеклой тенью своих более удачливых в распределении ролей коллег. Но Куртымов так убедительно сыграл юную чистую влюбленность, что, случись в зале сам Станиславский, и он, пожалуй, не удержался бы произнести свое сакраментальное: “Верю!”
В виденном мною спектакле заняты были также заслуженная артистка Татарстана Антонина Иванова, заслуженная артистка Татарстана Лидия Огарева, заслуженный артист России, народный артист Татарстана Феликс Пантюшин, заслуженная артистка Татарстана Ирина Чернавина. И другие. Выделить кого-либо из создававших атмосферу этого веселого театрального праздника трудно. Все старались, чтобы зритель не скучал. Отметим также изобретательную, как всегда, сценографию Александра Патракова, в которой актерам было удобно существовать.
Московский режиссер Игорь Войтулевич, поставивший у качаловцев уже второй спектакль, не стремился ошарашить зрителя суперновациями, позаимствованными у новомодных наших гениев, в свою очередь, позаимствовавших эти “новации” на блошином мировом театральном рынке, куда они попали за полной своей обветшалостью. Свою задачу он видит более скромной: доставить зрителю радость и удовольствие. В рамках этой задачи можно не нагружать зрителя сценическими головоломками. Однако и просто сочинить грамотное действие с точным подбором актеров и четко разведенными мизансценами – дело, требующее не меньшего профессионализма. А то, что обаятельный мошенник Папагатто, вечно желающий устроить все к лучшему в своем семейном кругу, но вечно набивающий себе на этом поприще шишек, нечаянно получился у Войтулевича копией Бенито Муссолини, это мы будем считать незапланированным побочным эффектом.
Не знаю, надо ли говорить о недостатках спектакля, пользующегося явным зрительским успехом. Но об одном, прямо вытекающем из его достоинства, не сказать нельзя: первое действие спектакля чрезмерно затянуто. А затянуто оно, полагаю, оттого, что Войтулевич, укоротив название пьесы “Моя профессия – синьор из общества”, не поднял руки на сам авторский текст. Хотя ныне не стесняются укорачивать ни Шекспира, ни Чехова. Мог быть и еще один вариант – сделать второй антракт. Но театры сейчас почему-то, как черт ладана, боятся спектаклей более чем в два действия. А ведь успокаивающий пример рядом: восьмой сезон не сходит с афиши качаловцев один из лучших спектаклей – “Мораль пани Дульской” (постановка Елены Долгиной). Спектакль в трех действиях. И никто до окончания спектакля не уходит. К слову сказать, в этом спектакле сумел сыграть (при полной ее бессловесности) не самую худшую свою роль ветеран театра Юрий Федотов.
И отдельно о главном режиссере. Неоднозначно относясь к репертуарной и постановочной политике Александра Славутского, ярой приверженности его к как бы мюзиклам, нельзя не признать за ним неоспоримого и редко встречающегося у главрежей достоинства: он дает возможность ставить спектакли в своем театре и другим режиссерам. И спектакли получаются неплохие. А поскольку это не вызывает (что еще более редко встречается у главрежей) ревнивого желания тотчас перекрыть творцам со стороны кислород и доступ, то, будем надеяться, нам предстоит в Качаловском театре еще не одна встреча с Игорем Войтулевичем. Пожелать же театру хотелось бы современных пьес и спектаклей. Ныне афиша театра – сплошь классика. Давняя и не очень. Что можно возразить против классики? Но зритель, как и во все времена, особо жаждет увидеть на сцене себя самого – сегодняшнего, в сегодняшней пьесе. Пусть даже это будет не льстящая ему сатира. Или комедия положений. Как “Синьор из общества”.
