Второй год подряд музыкальный мир Татарстана живет под знаком памятных дат, связанных с первым татарским балетом “Шурале” и именем его создателя – Фарида Яруллина. Минули девяностолетие композитора и столетие со дня рождения первого хореографа балета Леонида Якобсона, а также юбилей Татарской оперной студии при Московской консерватории, в которой учился Ф.Яруллин. А в календаре знаменательных дат нынешнего года – шестьдесят лет со дня премьеры “Шурале” в Казани и Ленинграде, юбилеи первых исполнителей партий Былтыра и Сююмбике – Бари Ахтямова и Анны Гацулиной. Автора балета “Шурале” мы вспоминаем сегодня и в связи с 60-летием Победы в самой кровопролитной и жестокой войне, на которой погиб и 29-летний татарский композитор.
До сих пор Фарид Яруллин остается самым знаменитым татарским композитором. Список стран дальнего и ближнего зарубежья, в которых осуществлена постановка балета “Шурале”, внушителен и продолжает пополняться. Это Латвия, Литва, Украина, Казахстан, Монголия, Болгария, Чехословакия, Албания. “Шурале” ставили и в Большом театре СССР, где в партии Сююмбике выступила Майя Плисецкая. Ни одно другое произведение татарской национальной культуры не получило такого широкого признания в мире.
Бесспорно влияние музыки Ф.Яруллина и на балетное творчество других татарских композиторов. Это проявилось в выборе сюжетов, в основном из произведений Тукая (“Заколдованный мальчик” З.Хабибуллина, “Водяная” А.Бакирова, “Кисекбаш” Р.Губайдуллина), в преобладании сказочной тематики, апелляции к некоторым музыкальным особенностям яруллинского балета. Его музыка по-прежнему чарует не только простых слушателей, но и профессионалов, вдохновляя их на создание концертных обработок, фантазий…
Несмотря на то что балет “Шурале” – самое известное произведение татарской музыки, а со дня его премьеры прошло 60 лет, до сих пор остаются белые пятна и в биографии композитора, и в судьбе его главного творения. Пролить на них дополнительный свет позволяют архивные документы, с которыми недавно мне удалось ознакомиться. Часть их касается времени учебы Ф.Яруллина в Татарской оперной студии при Московской консерватории и опровергает некоторые факты, общепринятые в нашей музыковедческой литературе.
“Заброшенные” таланты
Вплоть до сороковых годов прошлого века в Казани не было высшего учебного музыкального заведения, не считая попытки в 1921 – 1922 гг. создать Восточную консерваторию, которая просуществовала совсем недолго. Талантливая молодежь, особенно обнаружившая склонность к композиторскому творчеству, уезжала учиться в столичные города. И дальнейшая судьба этих людей, как правило, мало кого волновала. Но вот, в мае 1933 года двое преподавателей музыкального отделения Казанского техникума искусств (ныне Казанское музыкальное училище) М.Пятницкая и И.Аухадеев были командированы в Москву с одной-единственной целью – выявить там среди учащихся по творческим специальностям выходцев из Татарстана. По возвращении оттуда они пишут докладную записку, где сообщают, что в Москве учится ряд “весьма ценных и способных студентов”, среди которых упоминаются будущие композиторы Назиб Жиганов и Загид Хабибуллин, певица Марьям Рахманкулова, кларнетист Фазлуллин, виолончелист Абубакиров и другие. (Фарида Яруллина среди них нет, так как он поступил на рабфак МГК немного позже). Вместе с тем М.Пятницкая и И.Аухадеев в своей докладной записке обращают внимание на такой тревожный факт. Руководство уже созданного в ту пору Башкирского отделения при Московской консерватории, заметив определенную “заброшенность” этих студентов, официально обратилось с заявлением о том, что берет их на свое обеспечение с последующим устройством на работу по специальности в своей республике. А потому авторы записки предлагают “немедленно организовать связь с упомянутыми кадрами, обеспечить их материально и всячески оказывать им моральную поддержку, чего до сих пор, к сожалению, в достаточной мере не было со стороны Татнаркомпроса”.
Надо полагать, эта докладная записка подстегнула открытие Татарской оперной студии в Москве, которая начала свою работу в 1934 году с целью подготовки исполнителей для будущего оперного театра в Казани.
Наши музыковеды в своих публикациях утверждают, что с первых дней в оперной студии, помимо вокалистов, учились и начинающие композиторы, и в том числе Ф.Яруллин. Однако из объяснительных записок и финансовых отчетов директора оперной студии Тятова вырисовывается совсем другая картина. В частности, он пишет: “Никто не занимался организацией и руководством композиторского коллектива… Поэтому студия сама вынуждена создать и организовать этот коллектив путем привлечения кадров из Татарии и других областей”. Судя по этим документам, большинство студийцев-композиторов, а в их числе были С.Сайдашев, Дж.Файзи, З.Хабибуллин, Л.Хамиди, Ф.Яруллин, М.Латыпов и Х.Абдульменев – официально начали свое обучение в студии в 1936-1937 годах, то есть позднее многих исполнителей. Руководителем класса композиции был назначен А.Сливаковский. Он регулярно составлял отчеты о работе своих подопечных, давая каждому небольшую характеристику. Фарид Яруллин неизменно получал хорошие отзывы: “Усердно работает над повышением своих знаний… Есть творческая одаренность. Работает хорошо. Большой уклон в творчество”, и в то же время – “…чувствуется слабость знаний и техники”.
Время, отведенное на изучение специальных дисциплин, оказалось все же недостаточным, и руководство студии предложило оставить группу композиторов для продолжения их обучения в Москве уже после отъезда в Казань вокалистов. Но осуществить это не удалось, хотя Ф.Яруллин и З.Хабибуллин некоторое время еще находились в Москве в связи с так называемой творческой учебной консультацией у профессора Литинского. Выпускникам оперной студии выдавали свидетельство, а не диплом, так как “полученное образование к высшему не приравнивалось”.
К слову, недостаточность своего музыкального образования ощущали и вокалисты, особенно влившиеся в Татарскую оперную студию позднее других, как, например, Мунира Булатова. В конце сороковых годов она вернулась в Московскую консерваторию для продолжения своего образования (замечу, что в это время вместе с ней училась Ирина Архипова, в ее книге “Музыка жизни” есть фотография их выпуска, на которой запечатлена и Мунира Закировна).
Еще в годы учебы в Татарской оперной студии Ф.Яруллин начал сочинять свой балет “Шурале”. Многим история создания балета и его первых постановок представляется весьма благополучной. Однако и это не совсем так.
О бедном авторе замолвите слово…
В сентябре 1939 года состоялось прослушивание и обсуждение самого первого авторского варианта балета в фортепианном изложении. Хотя в акте его приемки и указано на необходимость некоторой доработки, балет все же включили в репертуарный план. Однако “Шурале” так и не был поставлен в театральном сезоне 1939/40 гг. Более того, комиссия, отбиравшая произведения для показа на готовящейся декаде татарского искусства и литературы в Москве, обсуждала предполагаемую постановку совсем другого балета – на сюжет восточной легенды о Тагире и Зухре. Точных сведений об этом произведении и его авторах пока не найдено. Возможно, его создание только планировалось.
Но все же работа над постановкой балета “Шурале” продолжилась. Яруллину в сжатые сроки пришлось выполнить титанический труд. Как известно, на постановку “Шурале” в Казань был приглашен известный ленинградский хореограф Леонид Якобсон. Ему сразу не понравилось либретто, принадлежавшее перу А.Файзи, и балетмейстер взялся сам его переделать. Фактически он разработал совершенно другой сюжет, и сегодня балет “Шурале” известен именно в его версии. В результате Ф.Яруллину пришлось заниматься не только переработкой имевшегося материала, но и сочинять много новой музыки. Сохранились рассказы о том, что его буквально запирали в комнате гостиницы “Совет”, дабы ничто не отвлекало композитора от работы. Порой он сбегал оттуда, спустившись по водосточной трубе.
О других проблемах, с которыми столкнулся в этот период автор балета “Шурале”, мы узнаем из протокола одного из заседаний оргбюро Союза композиторов Татарстана, где, в частности, говорится: “Ввиду того что Татарский государственный оперный театр допустил организационную небрежность в отношении субсидирования работы тов. Яруллина, в результате чего последний в течение более 3-х месяцев и впредь лишен всяких материальных средств … оргбюро ССК Татарии постановляет: просить правление музыкального фонда СССР оказать помощь тов. Яруллину выдачей единовременного безвозвратного пособия в размере 1500 рублей, принимая во внимание высокую ценность работы тов. Яруллина”.
Знаменательно, что именно Союз советских композиторов республики ходатайствует о денежном пособии Яруллину. В ту пору это была совсем молодая творческая организация, и при всем желании здесь не могли оказать материальную поддержку своим членам. В театре же, по-видимому, попросту злоупотребили присущими композитору скромностью и молчаливостью…
Премьера балета “Шурале” состоялась в победном сорок пятом, незадолго до окончания войны, но, к сожалению, уже после гибели композитора. В рецензиях, конечно же, особое внимание обращалось на красоту и яркость музыки Ф.Яруллина. Было также отмечено участие в постановке талантливого балетмейстера Гая Тагирова, которому принадлежало хореографическое оформление второго действия балета: дескать и свои, местные кадры ничем не хуже приглашенных специалистов. Наконец, высказывалось предположение, что балет, несмотря на национальный колорит музыки и сюжета, найдет отклик у самых разных слушателей, и оно оказалось пророческим.
Спустя пять лет после казанской премьеры “Шурале” был поставлен на сцене Ленинградского (ныне Мариинского) театра оперы и балета в хореографии Л.Якобсона, после чего началось триумфальное шествие балета по стране. В свою очередь это побудило редакторов ленинградской постановки В.Власова и В.Фере (напомню, что композитор не успел оркестровать балет) обратиться в комиссию по авторским правам с заявлением, в котором они просили признать их наравне с Ф.Яруллиным авторами этого произведения, а сам балет переименовать в “Али-батыр”. Несколько лет продолжалась тяжба, узаконившая в итоге единоличное авторство Ф.Яруллина и первоначальное название балета “Шурале”.
Вместе с тем отсутствие канонического варианта балета вызвало и его различные хореографические трактовки. В разные годы они создавались Л.Жуковым и Г.Тагировым, Л.Якобсоном и Я.Брунак (мать артиста Н.Караченцова), Л.Бордзиловской и Ш.Байдавлетовым. А недавно “Шурале” поставили в Мексике (там живет и работает чета наших танцоров Ибатуллиных). Кроме того, в Германии планируют издать партитуру “Шурале”. А на осень намечено проведение в Казани международной конференции, посвященной 60-летию со дня премьеры балета. Так что жизнь под знаком “Шурале” продолжается.
Гузель ЮНУСОВА.
