Возвращение зарубежной ветви русской литературы в лоно отечественной культуры началось не сегодня. Между тем процесс этот сулит нам еще немало открытий. К примеру, пьеса выдающегося мастера слова Владимира Набокова “Событие” недавно впервые была поставлена в Татарстане, а именно – в Набережных Челнах.

Молодой этот город нередко называют “второй столицей” республики. Но при этом имеют в виду его экономический и политический потенциал, а никак не культурную составляющую. И в прошлые годы промышленного гигантизма, и нынче, в эпоху засилья индустрии низкопробных развлечений, настоящее искусство существовало и существует здесь лишь сверхусилиями талантливых энтузиастов.

Кажется, весь город был лично знаком с Юрием Колесниковым, режиссером и подвижником культуры. Все силы щедрой души он отдал своему детищу – театру “Мастеровые”, который оставил в наследство новым поколениям челнинцев. Проникновенным взглядом с огромного портрета основатель театра и сегодня поддерживает своих питомцев и последователей. Другой поддержки у театра, к сожалению, нет. Разрыв между творческим потенциалом и условиями существования труппы разителен, вопиющ. Актеры, а все они профессионалы, сами зарабатывают деньги на постановку спектаклей участием в различных коммерческих презентациях, сами шьют костюмы, сколачивают декорации, получая при этом зарплату, недостойную именоваться даже пенсией. У “Мастеровых” нет статуса муниципального театра, хотя его давно имеют подобные коллективы в других городах республики, нет худрука и своего режиссера. Зато есть соблазн уехать в места более хлебные для талантливых людей. Но, выходя на сцену, актеры забывают о невзгодах и возвышаются над суетным, радуя своего зрителя вдохновенной игрой. В сердце челнинского театрала родных “мастеровых” не заменят никакие “звездные” гастролеры. Нынешний сезон у театра – 29-й, следующий – юбилейный…

Постановку “События” осуществил на здешней сцене казанский режиссер Валентин Ярюхин, которого связывает с “Мастеровыми” прочная творческая дружба. Две стихии – Театр и Поэзия – равноправно владеют его душой. Валентин Никитич – член Союза театральных деятелей и Союза российских писателей.

Точности воплощения писательского и режиссерского замыслов способствовала выполненная лаконичными штрихами работа художницы Е.Сорочайкиной.

Все действие разворачивается в уютной мещанской квартирке и представляет собой драму ожидания “события”, способного разрушить ложную жизнь здешних обывателей. Здесь все – имитаторы: художник Алексей Трощейкин (В.Радостев) пишет сусальные портреты детей для богатых профанов, но льстит себе горделивой иллюзией, будто бы привычка к заказным поделкам еще не погубила его талант; его теща Антонина Павловна (М.Кулясова) отгородилась от мира живых людей графоманской страстью к литературным красивостям; жена художника Люба (Т.Аржанцева) мнит себя героиней разыгравшейся некогда любовной драмы и с высоты этой надуманной позы инфернальной кружительницы голов произносит обличительные тирады, тогда как возлюбленному своему несколько лет назад изменила с нынешним мужем, так же обыденно и пошло, как изменяет ему сегодня – с приятелем мужа Ревшиным (С.Заболоцкий).

Возмутителем спокойствия стал отсутствующий на сцене персонаж по имени Леонид Барбашин, бывший возлюбленный Любы. Некогда он в порыве ревности выстрелил в изменницу и своего соперника Алексея, получив за это длительный срок заключения. Фантасмагория суматохи вызвана известием о его досрочном освобождении и прибытии в город. Патологическая трусость и предчувствие возмездия заставляют Алексея истерически метаться и трепетать, он готов ради собственного спасения отправить жену к любовнику. Напротив того, Люба воспылала романтической надеждой на многообещающую встречу. Скрытый конфликт супругов переходит в открытую форму. Комизм его ложного пафоса усугубляется обстановкой дня рождения Антонины Павловны, праздничным застольем и пестрой вереницей гостей, сыгранных актерским ансамблем в откровенно сатирической стилистике. Блистательно воплотили эту обывательскую стихию праздного любопытства и никчемности актеры Е.Федотов, М.Кочурова, Т.Певгова, М.Стабровский и другие.

Случайное известие о том, что демонизированный “мститель” пренебрег разборками с этой шушерой и навсегда покинул город, повергает кого в шок, кого в разочарование, кого в необузданную радость.

Чем же захватывает зрителя эта буря в стакане воды, эта вздорная экзальтация человеческой мелочи? Какие раздумья сгоняют улыбку с лица?

Подобно тому, как в живой природе из одних и тех же икринок вырастают порой рыбы совершенно разных пород, существо, красноречиво именуемое анатомами “голой обезьяной”, в процессе эволюции воплощается, согласно горьковской классификации, либо в человека, либо в мещанина. Но беда в том, что мещанин, имитатор жизни, испытывает вечную метафизическую тоску по оставшейся далеко позади “развилке”, когда в его судьбе еще возможен был выбор. Примером этому чувству может служить некоторое беспокойство разжиревшего домашнего гуся при виде пролетающих в облаках диких, то есть свободных, собратьев. До этой “развилки” еще возможны были подлинные чувства, подлинное творчество и подлинная жизнь.

Так уж сошлось, что на премьеру “События” зритель пришел, оторвавшись от телекадров бесланской трагедии. Взбесившийся глобальный мещанин пытается нас запугать, устраивая кровавые террористические “шоу”. Мы знаем, что за толстой броней краденых денег, продажных спецслужб и лживых мультимедиа скрывается трус, боящийся возмездия и желающий превратить нас в пассивных и малодушных созерцателей. Мы стоим у развилки…

Было еще одно обстоятельство в незадавшейся жизни главных героев спектакля. У четы Трощейкиных умер в младенчестве сын. Кем, каким мог бы он стать? Светлый печальный ангел его души тихо проходит в луче света по затемненной сцене среди застывших теней – символом ностальгии по человечности. Холодная вьюга врывается в непрочный мирок затхлого уюта, засыпая мертвенным снегом повинные головы имитаторов.

Евгений КОБЛЕВ.