“Поэты, прозаики, режиссеры, художники, музыканты! Попроситесь в полет, оторвитесь телом и душой от земли, сбросьте на время ее притяжение – и появятся в душе вашей “живинка” творчества и горько-сладкое чувство зависти к птицам и облакам…” Именно так в свое время поступила сама Нонна Орешина, автор этих строк. Поднялась в небо, осмотрелась вокруг, подружилась с летчиками и… вскоре стала членом Союза писателей.
Не менее знаменателен для Нонны Николаевны и нынешний год. Летом писательница отметила свое семидесятилетие, а вчера, 17 декабря, в Казани прошла презентация ее нового романа. Накануне же юбилейного творческого вечера нам представился случай побеседовать с Нонной Орешиной.
– Нонна Николаевна, вы принадлежите к тем редким женщинам, кто не стесняется говорить о своем возрасте. А на сколько лет вы себя ощущаете сегодня? И чего больше в вашем нынешнем мироощущении – усталости или азарта?
– Не скрываю возраста, потому что приятно слышать: ” Но вам не дашь и шестидесяти!” А если серьезно… Ощущение такое, словно прожила три жизни. Первые тридцать лет – обычные, как у всех: школа, институт, муж, дочь, работа… По гороскопу я Рак, с предписанием на тихое, семейное счастье. Но родилась в год Петуха, а значит с потребностью романтики, риска, душевных взлетов. От мамы мне достались оптимизм, богатое воображение. От папы – аналитический ум и работоспособность. А недостатки уже собственные…
Проклюнулись, хотя и запоздало, литературные способности. Разгорелась детская и юношеская мечта о небе, и моей главной темой стала авиация. Это уже следующие тридцать лет, потрясающе интересные и очень трудные. В них вспоминается больше светлого, радостного, хотя хватало и несправедливого, обидного… Последние десять лет – снова, увы! – земные. Впрочем, сейчас у меня иное представление о жизни. И людей, и события я оцениваю в какой-то степени с летных, “небесных” позиций.
Что касается азарта – это не мое… Скорее – увлеченность с полной самоотдачей. А усталость – состояние проходящее. Вообще, мне кажется, что возраст – это не количество прожитых лет, а состояние, прежде всего, души, и уже потом – работоспособность мозга и возможности тела. Не скажу, что все во мне сейчас о,кей, но стараюсь не вспоминать о грузе лет. Хочется ощущать, ценить каждую минуту жизни в настоящем времени и радоваться ей. В молодости не так остро ощущается драгоценность и быстротечность времени.
– Поэт Николай Гумилев писал, что входить в литературу – это почти то же самое, что войти в переполненный трамвай – никто не хочет уступать места. Когда было сложнее входить в литературу – тогда или сегодня?
– В литературном “трамвае” есть разные места, и если проталкиваться вперед и к сидячим – во все времена бока намнут… Но есть еще подножки, крыша – кому что по вкусу, есть разнообразие жанров и невостребованных до поры тем. Их можно найти, если идти сначала пешком, по кочкам, по рытвинам, и протоптать в литературе свою тропку, не соблазняясь наезженным трактом… Признаюсь честно: я никогда не задумывалась, как войти в литературу. Она сама без спроса ворвалась в мою жизнь и перекроила, усложнила ее… Но что было делать, если откуда-то из подсознания в голову лезли живые, эмоциональные “картинки”? Избавиться от них удавалось, только выплеснувшись на бумагу и дав потом кому-нибудь почитать.
Вначале я писала робко, не веря в себя: ведь за плечами был химико-технологический институт, а не Литературный. Но послала один из первых рассказов на конкурс журнала “Работница” – напечатали. По совету писателей русской секции собрала небольшую книжицу – в Таткнигоиздате опубликовали. На выездном семинаре писателей Москвы похвалили рукопись следующего сборника и предложили подать заявление о вступлении в творческий союз. Видимо, выбранный мною способ передвижения оказался верным. Но идти по обычной земле, наперед зная, куда нога ступит – неинтересно. Упорно звало к себе небо. Но это уже другая, бесконечная тема… Так что мне сложно судить, когда было труднее – раньше или теперь.
Сейчас практически нет запретов. Можно оригинальничать, экспериментировать и даже не обязательно иметь для этого истинный дар. Для тех, кто выскочил на проезжий тракт, где уже не “трамваи”, а личные “автомобили”, издательские проблемы решаются проще. Наверное, поэтому в литературе сейчас творится такой хаос, что талантливый человек, если он без кулаков и зубов, может затеряться. Убеждена, нужны посредники и спонсоры-меценаты, помогающие одаренным. Но здесь неизбежны свои “рыночные” проблемы. Остается надежда на государственные издательства. Спасибо Таткнигоиздату, что не забывает нас, юбиляров. Вот если бы еще его двери шире распахнулись перед молодыми…
– Есть писатели, которые постоянно на виду. Они не только активно пишут, издают свои книги, но и много выступают перед читательской аудиторией, публикуют статьи, рецензии. Некоторая ваша отстраненность от литературной и общественной жизни – это сознательный выбор?
– Отстраненность? Да нет… Семь лет я была председателем секции русской литературы Союза писателей Татарии. Кроме полусотни авиационных очерков, опубликованных в основном в Москве, более двух десятков написала на местном материале. И шефскими делами занималась, и, наверное, больше сотни раз встречалась с читателями по всей республике – со школьниками, на производстве, в домах культуры… Работала с начинающими литераторами, обсуждая их творения на секции, да и просто так “выскребала мусор” в рукописях – кто бы ко мне ни обращался. Это же естественно…
Известность – понятие относительное, бывает, ее раздувают искусственно и нечистоплотными методами… Меня вполне удовлетворяет признание читателей. Когда несведущие в авиационных делах люди говорят, что теперь иначе видят небо и понимают летную работу, когда отрывки из моих художественных и документальных книг (а их у меня одиннадцать) цитируют в научных трудах, когда в авиаполках меня встречают, как близкого по духу человека, и разговор ведется мужской, без скидок… Что может быть дороже такой известности?
К тому же, я прежде всего жена, мать, бабушка… Мой письменный стол стоит на кухне. Да и шить люблю, а летом – дела садовые… В семидесятые-восьмидесятые годы, когда по заданию “Правды” уезжала в командировки, а вернувшись домой, торопилась написать материал – даже тогда не снимала с себя семейные обязанности. Спасибо мужу – помогает. Он мой самый первый и достаточно критичный читатель… А когда родилась внучка, я “утонула” в новых заботах. Жаль, не записывала сказки, которые мы вместе сочиняли… Так что на публичные литературные мероприятия времени никогда не хватало, вот и возникла моя кажущаяся отстраненность.
– В современном мире накопилось столько негативной энергии, что она не может не воздействовать на духовное и даже физическое самочувствие. У вас с современной действительностью гармоничные отношения?
– Мне всегда казалось, что гармоничные отношения могут быть с природой, музыкой, в моменты творческого вдохновения с листом бумаги, с самим собой, наконец, хотя случается это редко и ненадолго. А с действительностью… Но это такое ускользающее, аморфное и в тоже время многоугольное, жесткое понятие. Возможна ли гармония с тем, что непредсказуемо, турбулентно и спорно?.. Насчет негативной энергии вы правы: порой почти физически ощущаешь сгустки темных эмоций, бьющие со страниц газет или телеэкрана, когда идут политические дебаты, криминальные разборки или происходят реальные трагедии. Душевное равновесие восстанавливаешь, лишь переключившись на канал “Культура”. Но телевизор я мало смотрю. И читать столько и то, что душа просит, – не получается, а хорошая книга – настоящий бальзам…
Полную гармонию с окружающим миром я ощущала, пожалуй, лишь во время полетов, когда синева неба или облачная пелена, или звездная россыпь захлестывали самолет, летящий над необыкновенно красивой землей, – вот оно, слияние с Вселенной, гармония с действительностью, песня души…
– Какую из своих книг вы бы назвали главным трудом жизни?
– Не буду оригинальна, если скажу, что самое главное еще не написала… Полки ломятся от папок с записями, набросками и другими материалами. А вот если говорить о самом любимом произведении, то это всегда только-только изданная книга. Берешь ее с любопытством – это совсем не то, что держать в руках рукопись. Разглядываешь критически, и читать начинаешь отстраненно, словно чужими глазами… Эйфория продолжается до тех пор, пока не натыкаешься на опечатку. В авиационных сборниках случался и цензорский произвол. Это так горько, особенно когда видишь, что просто перестраховались… Я редко бываю довольна собой, всегда кажется: можно было написать лучше. Но иногда такой радостью окатит: “А ведь здорово получилось!”
– Ваш последний роман “Мина замедленного действия” – о молодых, современных людях, поисках истины. Что стало толчком для его создания?
– Просьба редактора журнала “Идель” Сергея Малышева написать рассказ о подростках. Это мне показалось несложно: внучка Юля была в то время ровесницей моего героя, и школьные проблемы постоянно атаковали и Юлину маму – мою дочь, и меня. Но круг социальных вопросов и духовных проблем в произведении, конечно, пришлось расширить – так в итоге получилась повесть “Мина замедленного действия”. Она была напечатана в журнале “Идель” и позже, в 2001 году, в роман-газете “Поволжье”.
Своих героев я оставила в сложном, критическом положении. Вот и слышала потом от читателей: “А что дальше?..” Пришлось дать волю даже не фантазии… Странное явление: сюжет развивается, словно сам собой – персонажи живут в созданной мною среде, но по каким-то своим законам, совершая собственные поступки… Это вынуждало меня, автора, менять задуманную сюжетную линию. Подобное бывало у меня и раньше, но не в такой степени. Испытывая постоянный дефицит времени, я всегда боялась крупных литературных форм, ограничивалась рассказами и повестями. Там пишешь “от ума”: ни одной фразы, даже слова лишнего – квинтэссенция мыслей и чувств… А тут я могла расслабиться и дать свободу перу – так родился роман, где повесть стала лишь первой его частью. Всего их пять.
На первый взгляд, роман – сугубо земной, с букетом типичных для нашего времени печалей, радостей, трагедий. Но постоянно, подтекстом и в эпизодах, проступает тема Неба – в реальных полетах и в полете души. В Небе находит главный герой смысл жизни, Небо спасает второго главного героя и духовно, и физически. Убеждена, если бы можно было перенести в нашу обыденную жизнь хотя бы часть летных законов и требований, многие проблемы разрешились сами собой. Черное и белое заняли бы подобающие им места, атмосфера в обществе стала чище… Но это – неисчерпаемая тема. В своих авиационных очерках, повестях и рассказах я стремилась раскрыть ее.
– Герои романа говорят на современном языке, включающем и молодежный сленг. Вы прислушивались к разговорам на улице? Или кто-то подсказывал вам эти словечки?
– Конечно, присматриваешься к манере общения людей, тем более молодых, прислушиваешься к тому, как они говорят, выражают эмоции, спорят – наблюдательность необходима пишущему человеку, как соль в пище. Да и словарь молодежного сленга существует, полезно в него заглянуть. Но главным консультантом по школьным вопросам у меня была внучка. В ней наши семейные, “старомодные” устои сочетаются с современными запросами.
– Вы признались как-то, что у вас сейчас невероятный “писательский зуд”, а подготовка к юбилею отвлекает от написания новых книг. Поделитесь, пожалуйста, вашими планами.
– Планов много, да вот беда, не знаю, чем заняться в первую очередь… В начале 90-х стала доступна литература по теософии, астрологии. Так интересно было ее читать, что я даже на курсы экстрасенсорики стала ходить, испытывая не столько любопытство, сколько удивление: те понятия, что я еще в юности открыла для себя в себе, в микро- и макрокосмосе мироздания, оказывается, существовали тысячелетиями и имели свои названия, оперировали иной терминологией и были тысячекратно объемнее и мудрее моих представлений о Боге, о жизни и смерти, о Вселенной, о неповторимом, бессмертном Я… Сам собой завязался роман – своеобразное фэнтези на реальной основе. Написала почти треть, но что-то остановило. Показалось, что вторгаюсь в запретную зону, и Кто-то не пускает за Черту… Возможно, это было чувство своей теоретической неподготовленности, духовного несовершенства, хотя и стояла на пороге невероятных открытий…
Сейчас уже многие коснулись этой темы, в обиход вошли и стали привычными слова и понятия, раньше казавшиеся непосвященным глупостью, чертовщиной. Тогда, десять лет тому назад, я понимала уникальность того, что пытаюсь сделать… Но тут внучка пошла в школу – проводы, встречи, занятия с нею… Решила: значит – не судьба! А сейчас снова тянет к роману, словно что-то созрело во мне и просится на свет божий. Надо бы этим заняться, но на совести лежит давно задуманная и лишь частично написанная трилогия на авиационную тему. Многое раздробилось на очерки, а углубленное знание летной работы, ее особенностей в спортивной, гражданской и военной авиации перекроило первоначальный замысел – это естественно. Теперь мыслится роман, объединяющий все. Надо только разобрать свои записи и дневники, письма курсантов и летчиков, а их – сотни.
Недавно написала большое эссе “И снова – бой…” о крупном авиационном психологе академике Пономаренко, о проблемах авиации девяностых годов. Материал еще не опубликован. Тема, форма изложения, объем – все не укладывается в газетные и журнальные рамки. Наконец, чувствую, что пора сделать что-то автобиографическое. Мне есть о чем рассказать. И план сложился, и материал весь в голове, надо только выплеснуться на бумагу. Возможно, это и станет главной моей книгой… А где-то в потаенных закоулках сознания бродят герои “Мины…”, умоляют продолжить их жизнь. Так что не юбилей виноват (хотя моментами и хочется побыть на нем просто зрителем), а раздрай в душе и мыслях. Если бы успеть написать все!.. Но это уже в Божьей воле.
Беседовала
Лилия ГАЗИЗОВА.