Композиторов такого класса, как утверждают музыковеды, сегодня в мире можно пересчитать по пальцам. А среди женщин – вообще, раз-два и обчелся. Автор более 100 симфонических произведений, лауреат нескольких композиторских конкурсов и различных премий Германии, США, Монако, Швеции, Японии, Софья Губайдулина потрясла и продолжает потрясать мир своей оригинальной и очень самобытной музыкой.
Родилась Софья Губайдулина в Чистополе, но детство и юность ее прошли в Казани, в старинном тихом дворике на улице Тельмана (бывшая Попова Гора). Кстати, здесь же неподалеку, в доме №23 жил когда-то Велимир Хлебников, а Софья Губайдулина – в доме №29. Деревянный особняк с резными фасадами и балконами в последние годы сильно обветшал и был предназначен под снос. Однако его спасли ее поклонники, и здесь теперь располагается Центр Софьи Губайдулиной.
Благодаря воспоминаниям друзей и близких о казанском периоде жизни композитора (1931-54) известно довольно много. Часть материалов расположена на официальном сайте Казани. Иногда приходится слышать мнение о том, что Казань якобы не оставила никакого следа в творчестве Софьи Губайдулиной и, кроме притеснений, она здесь ничего не видела. Лучше всего это утверждение опровергает сам музыкант своим признанием: “Без казанского периода ничего не могло бы случиться”.
Но в музыкальную школу Софья попала, можно сказать, случайно, ее туда привели не родители, которые не были музыкантами, а соседи. В довоенные годы в казанских дворах часто звучала музыка – без гармошки ни один праздник не обходился. И пятилетняя девочка порой лихо отплясывала под нехитрый перебор тальянки. Софья Асгатовна утверждает, что хорошо помнит первую встречу с директором музыкальной школы, куда ее сначала не хотели принимать, но не из-за отсутствия музыкальных данных, а из-за малого возраста. И только ее слезы сумели разжалобить совершенно, казалось бы, неприступного директора. “Музыкальная школа стала для меня храмом, – вспоминает Софья Губайдулина, – куда я вступала с трепетом и восхищением, а директор школы Рувим Львович Поляков, совершенно необыкновенный человек с самыми высокими устремлениями, стал моим духовным отцом”.
Ее портрет легко представить по воспоминаниям казанцев, размещенным уже на упомянутом официальном сайте города Казани. Кстати, коллеги по Казанской консерватории, где она потом училась, называли и продолжают называть ее не Софьей, а по-татарски Санией.
Рудольф Бренинг: “Впервые увидел Санию (тогда все ее так звали), когда учился в шестом классе музыкальной школы. Мы с мамой часто ходили в музыкальное училище на концерты. Именно на концерте я услышал Санию. Она сыграла, если не ошибаюсь, “Рондо-Каприччиозо” Мендельсона. Играла очень хорошо. Рядом со мной сидел Виктор Николаевич Горяев – сын известного профессора. Он сказал тогда, что у Сании внешность очаровательной дикарки. И был прав…”
Маргарита Казанская: “Сания Губайдулина была все время в музыке, полностью погружена в нее. Когда играла на рояле, весь мир, казалось бы, переставал существовать. И это было не только на сцене, но и в классе, я хорошо это помню. Альберт Семенович Леман (она у него училась), несомненно, сыграл определенную роль в ее формировании как композитора. Уже тогда она писала какую-то “свою” музыку и показывала нам. Даже в этом была непохожа на других”.
Борис Трубин: “Познакомились мы, вероятнее всего, в 1951 году, то есть ровно полвека назад. Гибкая, изящная, всегда улыбающаяся, очень жизнерадостная. Для меня Сания всегда была “ремажорной”: озорная, общительная. Сания – верный друг. Мы дружили тогда: Алеша Чергал-Оол, которого она звала “Корвалол” (первый тувинский композитор), Эрик Сапаев (марийский композитор), я, Федор Васильев, с которым Сания была в одной “обойме” (Федор Васильев из Чувашии и Сания были сталинские стипендиаты. Два человека на всю консерваторию каждый год – это было почетно)”.
Валерия Горизонтова: “Мы жили на параллельных улицах: я – на Касаткина, Соня – на Тельмана. Когда учились, были раздельные классы – мальчиков и девочек. Школа наша стояла на том месте, где сейчас находится НКЦ “Казань”. Когда я пошла в первый класс, школу только открыли. А с Соней мы попали в один класс в пятом и сразу подружились. Тихая, скромная, глубокая, очень деловая, обаятельная, умненькая, с двумя тонюсенькими косичками, Соня очень привлекала меня. В классе она как-то сразу обрела свой статус, ее уважали, но почему-то с другими она не сходилась, только со мной.
Училась Соня очень хорошо. У нее были сплошные “пятерки”, никогда ни одной “четверки” – даже скучно становилось. Но для нее это не было целью. Просто она все умела делать отлично”.
То, что Софью Губайдулину в Казани притесняли и едва ли не выгнали со скандалом, – миф. Ее композиторские опыты здесь заметили, и ее учителя Альберт Леман и Назиб Жиганов старались поддержать талантливую ученицу. Другое дело, что не все могли понять и принять ее музыку не только в Казани, но и в Москве, куда она поехала продолжать музыкальное образование на курсах композиции в Московской консерватории.
Хотя любимым композитором Губайдулиной всегда оставался Иоганн Себастьян Бах, ее привлекало все передовое и революционное. Еще в далекие 60-е годы она осваивала электронную музыку и отечественный синтезатор АНС. А на жизнь зарабатывала сочинением музыки для популярных мультфильмов “Маугли”, “Кошка, которая гуляла сама по себе”, “Балаган”.., что, кстати, тоже было непростым занятием.
В советской серьезной музыкальной культуре 60-70-х годов было как бы два пласта: официально признанные лидеры – Шостакович, Хачатурян, Хренников и “абстракционисты-авангардисты” – Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, Софья Губайдулина… Последних больше знали на Западе, а на родине их произведения в лучшем случае считались “заумными”, в худшем – “антинародными”. Поэтому эмиграция для них казалась вполне естественным шагом.
Все, кто знаком с творчеством Губайдулиной, отмечают, что в нем органично переплетаются восточные и западные мотивы. Как заметила сама Софья Асгатовна: “… Как дочь двух миров, я живу душой в музыке одновременно Запада и Востока. И все же музыковеды, кажется, слышат в моих произведениях преобладание татарских мелодий”. Говорили, что ее мать была якобы польской еврейкой, а отец – сыном муллы. Это не совсем так. Отец – Асгат Масгудович Губайдуллин – действительно, происходил из рода священнослужителей, и его дед, Губайдулла-хазрет, прославился тем, что организовал медресе в селе Байряк Ютазинского района. А мама Софьи – Феодосия Федоровна – была русской.
Софья Губайдулина приняла христианство, и одно из самых нашумевших ее произведений последнего времени – “Страсти по Иоанну”. Академия Баха в Штутгарте к 250-летию со дня смерти великого композитора заказала четырем композиторам из разных стран музыкальное произведение по одному из Евангелий. “Когда я получила заказ, я сразу поставила условие: хочу писать Страсти по Евангелию от Иоанна. Потому что Иисус мне ближе всего такой, каким он описан у Иоанна”, – говорила Губайдулина перед премьерой, которая прошла сразу в нескольких крупных музыкальных центрах мира. Автор “Страстей по Иоанну” очень боялась, что публика не примет ее современного музыкального языка, которым она пыталась прикоснуться к вечности и, более того, его объявят кощунственным. Но страхи оказались напрасными. Критика была вполне доброжелательной: “Страсти” назвали “самым трогательным, искренним и концептуальным сочинением… последнего периода”.
Софья Губайдулина – не только, как ее иногда называют, “гениальный композитор второй половины XX века”, но еще и автор оригинальной концепции истории мировой музыки. Условно она называется “Три дерева”, где музыкальные понятия – гармония, мелодия, ритм уподоблены листьям, стволам и корням живого дерева. Каждое время рождает свою музыку. До XVII века корнем была мелодия, а в XVII-XIX веках – гармония. Музыкальное дерево в XX веке выглядело так: корень – ритм, ствол – гармония, листья – мелодия. Какой будет музыка в XXI веке? По мнению Губайдулиной, первый круг успешно пройден, кольцо замкнулось, и мы в начале нового цикла…
В настоящее время Софья Губайдулина живет под Гамбургом в селении Аппен. Живет очень уединенно, если не сказать, затворнически, все свое время отдавая музыке, – заказами она завалена на несколько лет вперед. Между прочим, администрация Казани тоже заказала ей симфоническое произведение к 1000-летию города. Несмотря на большую занятость, Софья Асгатовна находит время для общения с родственными ей по духу людьми, приятно, что среди них есть и казанцы.
Один из них Рашид Калимуллин – известный не только в России, но и в Европе композитор, председатель правления композиторов РТ, сочинения которого показались ей близкими по стилю и технике. Софья Асгатовна очень разборчива в своих знакомствах и предпочитает общаться только с людьми своего круга, преимущественно с музыкантами, всячески избегая всевозможных светских раутов и утомительных для нее встреч с высокопоставленными чиновниками. Хотя, когда она два года назад приезжала в Казань отмечать свой юбилей, была доступной для всех.
Рашид Калимуллин, как и Софья Губайдулина, пишет духовную музыку, так же, как и она, используя атональный современный язык, но не на христианские мотивы, а на исламские. Иногда их произведения звучат вместе в одних и тех же концертных залах Европы, например, в Ватикане. Калимуллин не может говорить о Губайдулиной без восхищения:
– Это удивительная женщина! Если ей интересна тема разговора, она сразу загорается и как бы светится изнутри. У нее и походка какая-то стремительная, летящая, возможно, поэтому она предпочитает спортивный стиль одежды. Софью Асгатовну, с которой мы в переписке на “ты”, несмотря на солидную разницу в возрасте (я принадлежу к другому поколению и учился не у Лемана, как она, а у его учеников), часто по-прежнему причисляют к авангардистам. Это, видимо, из-за ее нетрадиционного языка, хотя она в последнее время очень увлечена сочинением духовной музыки. Оценивая ее вклад в мировую музыкальную культуру, я бы сравнил его с тем признанием, которым во всем мире обладал Шаляпин. Очень приятно, что судьба этих двух великих музыкантов связана и с Казанью.