Заслуженный артист России, народный артист Татарстана, лауреат Государственной премии РТ им.Г.Тукая Евгений Кузин не нуждается в представлении. Созданные им за четыре десятилетия сценические образы вошли в золотой фонд Качаловского театра. Недавно Евгений Андрианович отметил свое семидесятилетие, и с юбилеем его поздравили Президент Татарстана Минтимер Шаймиев и министр культуры Российской Федерации Михаил Швыдкой.
А накануне мы встретились в его уютной квартире, где Евгений Андрианович живет, окруженный любящими дочерьми и внуками. Из театра Кузин ушел, а вот Казанское театральное училище для него по-прежнему родной дом. Более тридцати лет он передает молодым свой богатый сценический и жизненный опыт.
…Вечереет. Мы беседуем, а со стены напротив на меня смотрит с фотоснимка молодой Женя, студент Казанского университета, в образе Алеши Пешкова. И я мысленно возвращаюсь в те далекие пятидесятые годы. Помню, с каким интересом и удовольствием мы смотрели спектакли университетского студенческого театра. Там играли наши “истфилфаковцы” – Игорь Ермолаев (ныне профессор истории), Наташа Карташова (его будущая жена), а также Люда Маклакова, Лера Фролова (Знаменская), Юрий Благов, посвятившие себя после окончания университета театральному искусству. Среди них был и красивый, статный Женя Кузин с геофака. Приглашение его в Качаловский театр на роль молодого Горького – это тогда было событие! Помню, как мы гордились Женей, как радовались тому, что он отличился в этой роли и в Москве, во время Декады татарского искусства. После этого его пригласили сразу три театра – Малый, Центральный театр Советской Армии и театр Сатиры. Но он тогда не решился так круто изменить свою судьбу. Спрашиваю: “Почему?”
– Ну, во-первых, – отвечает Евгений Андрианович, – мы были тогда люди серьезные и верные такому понятию, как долг. К тому же я любил геологию, понимал важность этой профессии для страны. Она нуждалась в новых месторождениях нефти. Со временем пришел к мысли, что быть актером тоже не слабо, что это тоже полезная профессия. Однако прийти в театр, ничего толком не умея, было как-то недостойно, нечестно. И только через два с половиной года после окончания университета, когда открылась студия при Качаловском театре, решил попробовать стать актером.
– А откуда у вас любовь к театру?
– В деревне Малая Кандала Ульяновской области, где прошло мое детство, настоящим оазисом была школа с прекрасными учителями – эвакуированными из Москвы и ссыльными. Они и привили вкус к театру. Учительница немецкого языка Мария Михайловна Кашинская организовала драматический кружок, и я влюбился в это дело. Сыграл, помню, в шести спектаклях. А когда узнал, что драмкружок есть и в университете, пришел и с увлечением стал заниматься. Тем более что руководил им прекрасный актер-качаловец Николай Сергеевич Провоторов. И вот в “Мещанах” дает он мне роль Тетерева. У меня длинные волосы, усы приклеили, окаю вовсю… А Николай Сергеевич и говорит: “Да ты на Горького похож!” Он и порекомендовал меня автору пьесы “Юность Буревестника” Марии Николаевне Елизаровой. Так я совершенно неожиданно оказался впервые на профессиональной сцене.
– А кто сформировал вас как актера?
– В студии – Евгений Александрович Простов, Александр Дмитриевич Гусев, Энвер Миджидович Бейбутов, а в театре – Ян Болеславович Мацкевич, Николай Сергеевич Спиридонов и другие великолепные актеры старшего поколения. Но, пожалуй, больше всего – молодые режиссеры. Старшие что-то лепили из меня, а эти отпустили в свободное плаванье, дали возможность больше работать самому. Так что симбиоз наставничества старых мастеров и свободный дух молодой режиссуры и сформировали такую фигуру (улыбается).
– Интересно, что вы взяли с собой в дорогу из наследия старшего поколения качаловцев?
– Преданность театру, веру в его святую миссию, требовательность к себе. Они были высокообразованные, интеллигентнейшие люди и являли собой пример такого отношения к искусству. Горько видеть, что нынче в театрах зачастую правят балом те, для кого главное не искусство, а деньги. Некоторые ставят один и тот же спектакль в разных городах, то есть в буквальном смысле штампуют их. Тут уж не до высокого искусства.
– Кто из режиссеров и актеров были вашими кумирами?
– Я очень любил Эфроса, Товстоногова, они мне, пожалуй, наиболее близки. А из актеров мне по сердцу вахтанговцы – Николай Гриценко, Юрий Яковлев, Михаил Ульянов. А кроме них – Сергей Юрский.
– А из драматургов кто вам близок?
– Если скажу, что Чехов, не поверите поди?
– Почему? Как можно не любить Чехова?
– Так вот. Чехов и Шекспир. Моя последняя крупная роль – Фальстаф в “Виндзорских насмешницах”. Из современных – Володин, Арбузов, Гельман… А вырос я на Розове. “В день свадьбы”, “Традиционный сбор”, “Затейник” – эти спектакли мне особенно дороги. А из последних “Ретро” Галина и “Любовь и голуби” Гуркина.
– Роли, которые вы играли на сцене, на вас как-то влияли?
– Да, воспитывали, развивали. Потому что, работая над сценическим образом, не просто читаешь текст, а придумываешь биографию героя, хочешь понять и показать, что им движет.
– По-вашему, актер перед выходом на сцену должен волноваться?
– Обязательно! Если его не волнует, что он скажет залу, поймут ли его, поверят ли ему, если он равнодушен – это не актер. Театр призван убить в человеке равнодушие, цинизм, злобу, пробудить в нем желание быть лучше, чище… Наконец, театр должен воспитывать любовь к своей Отчизне. Так что у него действительно высокое предназначение.
– И вы верите, что зритель после спектакля может измениться в лучшую сторону?
– Верю. Иначе бы не пошел в актеры. Я пришел в театр не ради славы, а потому что понял его высокую миссию.
– Вы человек активный. Долгие годы возглавляли партийную организацию в Качаловском театре и на сцене создали целую галерею образов коммунистов. Честные, порядочные, они заботились не о своем кармане, а о благе народа, готовы были отдать за это жизнь и отдавали, как ваш отец – участник трех войн, погибший в самом начале Великой Отечественной. А сегодня то и дело слышишь – “коммуняки”, “совки”. Как вы это воспринимаете?
– Тяжело, болезненно. Возьмите, к примеру, Сванидзе, Познера, Сорокину. Ведь нет телепередачи, где бы они не лягнули коммунистов. А между тем герои, которых я играл в “Береге” Бондарева, в “Гостинице “Астория” Штейна, “Мы, нижеподписавшиеся” Гельмана, “Большевиках” Шатрова, были порядочными людьми. Да, они исповедовали коммунистическую идеологию. А она ведь прекрасна, хотим мы этого или не хотим. И будущее, уверен, за социализмом, а в далекой перспективе и за коммунизмом.
Я вот иногда думаю, зачем мы, геологи, старались, открывали новые месторождения нефти? Сейчас половина всей нашей нефти уходит на сторону в счет внешнего долга и кучке олигархов, ставших благодаря этому миллиардерами. А цены на бензин, транспорт, электроэнергию растут, как на дрожжах. Природные ресурсы – это достояние народа, и с него же за это, отнятое у него достояние, берут втридорога! Те, кто это делает, о России не думает.
И все же не все потеряно. Есть, есть смысл в символической гоголевской птице-тройке! Правда, увязла она сегодня… Сбросить бы всю эту грязь, чтобы легче было двигаться вперед. В каких только передрягах не была наша Россия за свою историю, но все же шла вперед. Так, верю, и будет. Историческая миссия России быть великим государством.
– Что вы цените в людях и что не приемлете?
– Порядочность, честь. А не приемлю подлость, предательство. Поражают меня и бесстыдство, наглое надувательство, хамство. Порой руки опускаются от этого.
Не скрою, меня задевает за живое то, что часть творческой интеллигенции прислуживает власти. А я и студентам всегда внушаю, что театр – это не сфера обслуживания, и актеры – не банщики и массажисты, для которых хороши те, кто больше заплатит. Актер – это художник. А художник – с о в е с т ь народа. У него чуткое и ранимое сердце.
– Что бы вы хотели пожелать молодым актерам?
– Мужества и зрелых размышлений о судьбе Родины.
