Милое девичье личико в чудесных веснушках, никакой косметики и прямой взгляд серых глаз – такой увидела я пианистку Мартину Монасыпову впервые. Это было в Доме композиторов на благотворительном концерте. Откуда в столь юном возрасте такие решительные и уверенные жесты, строгость и даже жесткость в глазах? Каково же было мое изумление, когда выяснилось, что артистка уже окончила консерваторию, в паре с ней на втором рояле играет ее муж Антон и она готовится второй раз стать мамой!

Семью музыкантов Монасыповых иначе как кланом не назовешь. Давнишние друзья-приятели шутят: у них как в мексиканском сериале – пропустишь если две серии, уже не поймешь, кто кому и кем приходится. Клан этот, известный не только в музыкальных кругах (ну кто не знает родоначальника – композитора и дирижера Алмаза Монасыпова!), ширясь год от года и подпитываясь новыми генами, как огромная воронка, вбирает в себя представителей все новых и новых фамилий – Александровых, Семикиных, Михайловых, Губайдуллиных, Дыньковых. И вот уже на слуху новая поросль Монасыповых: Мартина, Лиза, Максим, Рустем, Тимур…

– На самом-то деле таланты пестуются не так быстро, как это кажется со стороны, – констатирует дочь Алмаза Закировича – Светлана Монасыпова, разливая чай и угощая вареньем собственного приготовления. – Это процесс долгий, даже нудный для непосвященных, и не всегда предсказуемый.

Гостей здесь принимают, как и во всяком интеллигентном доме, традиционно – то есть исключительно на кухне, которая служит местом сбора для всех домочадцев, свободных от репетиций или уроков. Само собой, тут заодно и перекусить можно чем Бог послал. Все наконец-то вернулись домой, и четырехлетнему внуку Игорешке не терпится рассказать то, что накопилось у него за день, а ему, как назло, велят съесть всю вермишель в тарелке. Он соглашается и персонально мне великодушно обещает:

– Тетя! Когда я поем, я тебе покажу, как я занимаюсь. На рояле, ладно?

– Если очередь дойдет к инструменту, – иронично добавляет его мать – Мартина.

– Так и быть, – кивает он головой.

По тому, как малыш и не думает возражать, понимаешь, что рояль в этом доме – отнюдь не священная корова, которой поклоняются. Это рабочая лошадь, это ежедневный хлеб музыканта. По признанию самой Мартины, “три дня не посидишь за инструментом, и все – начинаешь звереть и бросаться на людей”.

С юмором у Игоря тоже все в порядке. Иначе не проживешь, ведь все играют – бабушка Светлана на пианино, дедушка Иван на скрипке, мама Мартина и папа Антон на рояле. Если дома только свои – трех комнат вполне хватает, чтобы не слышать “не своих нот”. Но если приходят племянники Светланы Алмазовны, а они скрипачи, тогда для работы годятся и ванная комната, и даже туалет. Игорю так хочется быть похожим на взрослого музыканта! Со счетом у него так же плохо, как у бабушки, которая ну никак не запоминает цифры, зато он умеет играть и петь незатейливые песенки типа чижика-пыжика, который “ходил на Фонтанку пить, только не водку, тетя, а воду!”

Между прочим, три года назад семья жила в двухкомнатной квартире. Сосед сверху оказался таким “впечатлительным”, что пришел с предложением махнуться жильем. Мол, я вам трехкомнатную в другом доме, а вы мне – свою. “Что ты, Андрюша! – отнекивалась вначале Светлана Алмазовна. – Нам и здесь места хватает”. И действительно, как-то умудрялись умещаться все, а ведь тогда еще была жива Лиза – младшая дочь Светланы (молодая скрипачка трагически погибла). Оказалось, обмен соседом-альтруистом совершенно бескорыстно предлагается. Теперь все довольны.

Огромный концертный рояль в стандартной российской спальне – такое увидишь нечасто. И только в нашей стране, видимо. Но без этого инструмента не сложился бы два года назад камерный дуэт родителей Игорешки. Мартина и Антон, по мнению музыкальных критиков, делают поразительные успехи. На последнем Всероссийском открытом конкурсе-фестивале камерных ансамблей, кроме дипломов лауреатов, они получили специальный приз – оплаченную поездку на мастер-класс в Германию. Правда, эта поездка случится только через год.

– У меня активное желание сплотить под своим крылом как можно больше народу из числа своих родственников, а их никак человек тридцать наберется, – не скрывает своих планов Светлана Алмазовна. – Вот думаем устраивать семейные концерты.

У Монасыповых – глубокие корни, уходящие в глубь столетий. Так, дядя Алмаза Закировича Монасыпова – известный книгоиздатель, подписавшись в тридцатых годах под письмом к Сталину (а под ним, протестуя против смены латиницы, подписался весь цвет тогдашней татарской интеллигенции), угодил как “враг народа” на двадцать лет в Соловки. Вернулся он только после смерти диктатора, чтобы спустя несколько месяцев тихо умереть на родной земле.

Дрожжи, бродившие в “мятежном” дяде, вероятно, передались и Алмазу Закировичу – по крайней мере, он не захотел вступить в Коммунистическую партию. Несмотря на удачную карьеру (он преподавал в Казанской консерватории, был дирижером Татарского театра оперы и балета имени Мусы Джалиля, затем – симфонического оркестра Татарской филармонии), замечательный композитор все же уехал из Казани. Возможно, черная кошка пробежала между ним и чиновниками от культуры, но официальным поводом для отъезда Монасыпова-старшего в Москву стало то, что он оставил семью с двумя детьми и женился вторично.

Давно улегшиеся и позабытые, обиды эти уже не волнуют семью и позволяют Светлане Алмазовне рассказывать о дальнейших отношениях своих родителей с юмором и по-доброму. Они по-прежнему общаются, созваниваются, принимают участие в судьбе детей, обмениваются новостями и подарками. Внуки, бывая в Москве, непременно навещают деда. Да и сам он частенько заруливает в Казань на огонек. Светлана вполне могла жить с отцом и учиться в Москве, но не захотела менять педагога. Общепризнанно, что Казань уже много лет держит фортепианный уровень благодаря тому, что здесь работали такие выдающиеся педагоги, как Ирина Сергеевна Дубинина, Наталья Александровна Фомина, Эммануил Александрович Монасзон…

Разговор наш нет-нет да возвращается к Игорю, который, отсмотрев мультики, вновь появляется на кухне с сияющими глазенками и новым предложением. На сей раз ему жуть как хочется продемонстрировать, как он скачет на белом коне, только я должна об этом догадаться. Вот как сложится жизнь этого замечательного человечка? Кажется, у него абсолютно нет комплексов, держит себя с достоинством и наравне со взрослыми. Естественный во всем, он признается, что мечтает играть на скрипочке, как дедушка, но “пока учится держать подбородок”. И показывает, как он это делает.

Значит ли это, что у ребенка, воспитывающегося в музыкальной семье, нет иной альтернативы, как тоже стать только музыкантом? Вопрос задевает за живое всех.

– Компьютера в нашей семье точно не будет! – восклицают чуть не хором мать и отец.

– У меня был момент, когда я хотела завязать с музыкой, – вспоминает бабушка, дипломант многих международных конкурсов. – Я уже почти поступила на музыкального критика в Москве, но однажды вдруг ясно поняла, что отныне мне никогда не светит выйти на сцену. И все! Я сказала: лучше я буду играть не очень хорошо, но играть. Знаете, сцена – это как наркотик.

Любопытно, что, когда родилась Мартина, музыка в доме почти не звучала. Светлана Алмазовна тогда была замужем за орнитологом, молодую семью обеспечивали в основном родители мужа, и необходимости зарабатывать на жизнь ежедневными уроками практически не было. Мартину же вообще не учили музыке. Никакого диктата не было, она могла заниматься хоть птичками, хоть рыбками.

– Потом я развелась, – продолжает Светлана Алмазовна, – вышла замуж за скрипача и родила вторую дочку. И только к семи годам мы отдали Мартину в музыкальную школу, и то потому, что она вдруг стала сама подходить к инструменту.

– Ну кошмар какой-то, а не родители! – комментирует эти слова Мартина. – Из-за этой “вольницы” я на два года позже своих сверстников играть начала.

На языке музыкантов два года в детстве – это огромный срок. Однако уже к концу второго класса, к вящему удовольствию педагогов, Мартина впервые выступила с оркестром – играла Баха на фестивале “Вечерняя Казань”. Впрочем, сама она считает, что начать пианистическую карьеру на сцене никогда не поздно – если человек талантлив, он и в сорок, и в пятьдесят лет может впервые открыться миру. И такие примеры есть.

– Это что же, над ребенком не нужно стоять с линейкой в руках и наказывать за непослушание и леность? – задаю дурацкий вопрос в семье, где, кажется, даже само слово “диктат” не терпят. (По крайней мере, ту же Мартину как-то стыдили перед всем классом за то, что она посмела выступить на концерте без галстука. “Так он же мешает, не видно клавиш!” – возмутилась та и вообще отказалась носить это “украшение”.)

Антон педагогически-терпеливо, как маленькой, объясняет:

– Ребенка сначала завлекают, приманки дают, чтоб это ему понравилось. Потом выясняется, что это тяжкая работа, и ребенок, естественно, начинает сопротивляться. И выбирать. Но что он видит изо дня в день? Прабабушка, бабушка, мама, папа и все их друзья – играют, трудятся. Это естественно для них так же, как дыхание, как чистка зубов по утрам. И это ежедневное состояние окружающих постепенно входит в плоть и кровь ребенка, он ведь ничего другого не знает. Вот и наш Игорь тоже начинает искать способы для выражения себя в инструменте.

По большому счету, приходим сообща к выводу, музыканты живут в обособленном и достаточно замкнутом мире. И вот парадокс: несмотря на активную концертную деятельность, известность, блестящий талант, выйти замуж или жениться вне своего круга очень нелегко. Нереально представить, чтобы юное (или, наоборот, далеко не юное!) дарование отправилось искать себе развлечение на танцы, в кино или ресторан. Во-первых, это отсутствие денег, которых хватает только от сих до сих, а во-вторых – времени, которого не хватает никогда.

– А как же воздыхательницы и поклонницы? Это же блестящие кандидатки в жены, – не сдаюсь я, обращаясь к Ивану Сергеевичу, который играет в симфоническом оркестре.

Иван Сергеевич хмыкает:

– Поклонницы бывают раз в месяц на концерте, а репетировать приходится каждый день. Восемь часов на работе плюс еще дома часика три-четыре, чтобы в форме себя держать, – и уже никаких развлечений не хочется.

Да-а, если уж артисту оркестра приходится столько трудиться, что же говорить об остальных членах семьи, чья деятельность связана с обучением музыке. Светлана Алмазовна и Мартина работают концертмейстерами, одна в специальной музыкальной школе, вторая – на музфаке педагогического университета, а Антон преподает в музыкальном училище. Я еще ни слова не сказала о Римме Александровне Александровой – матери Светланы Алмазовны, которая в семьдесят шесть лет никак не может уйти с работы из школы. Она старейший педагог Казанской консерватории. Среди ее учеников – Олег Лундстрем и сам Алмаз Монасыпов.

Кстати, у Ивана Сергеевича весьма интересное хобби. Ни за что не догадаетесь какое. Он… реставрирует мебель. Дохода это не приносит, но удовольствие доставляет. Присутствие в доме чего-нибудь деревянного (типа старинного комода или кафедры, которые, говорят, вошли в моду) не ощущается, а потому, делаю я вывод, стать мастерской квартире не грозит. Впрочем, белоручек в семье нет. На дачных грядках потеют и загорают все. Правда, по расписанию: пока один землю копает или прореживает морковь, другой за пианино сидит, и что приятнее – еще неизвестно.

Возможно, моих собеседников удивляло, что я все время сворачиваю на быт, в то время как они (только подбрось вопросик!) с удовольствием поговорили бы о музыке. Любой, не только классической. И, признаться, многое из того, что обсуждали между собой Монасыповы, было очень интересно. Причем никакого особого снобизма по отношению к поп-музыке или к современным эстрадным дивам я не уловила в этих речах. Хотя, конечно, они считают, что российская эстрада в принципе вторична, а их больше интересуют первоисточники.

А вот принцип раскручивания эстрадных звезд Монасыповым очень даже импонирует. Вот у кого надо поучиться настырности и хватке. К сожалению, присутствия продюсеров в своей среде они ну никак не ощущают! Родному же государству не до этого. И вообще, результаты от вкладывания в раскрутку “серьезных” музыкантов проявляются отнюдь не скоро. Почему и радуются Монасыповы различным конкурсам и фестивалям, где только и можно заявить о народившемся таланте.

В конце прошлого года в Москве по инициативе сотрудников Российского фонда культуры, Международного благотворительного фонда Спивакова и полномочного представительства РТ в РФ состоялся большой концерт “Таланты Татарстана в российской музыкальной культуре”. Выступление имело колоссальный успех. После чего юным артистам устроили богатый фуршет. Светлана Алмазовна была одним из организаторов выезда детей в столицу и очень хотела бы повторить этот концерт в Казани. Но, увы, оказалось, что спонсоров гораздо легче найти в той же столице или даже за рубежом, нежели привлечь внимание к юным дарованиям состоятельных казанцев.

Не играть для публики – для музыканта подобно смерти. Турне – самое замечательное, что можно придумать для артиста, чтоб он жил полнокровной творческой жизнью. Это мечта многих казанских музыкантов. Правда, Мартина уточняет: только жить где-то там, в Европе или Азии, она не сможет ни за что. В Швейцарии, где она проходила мастер-класс, уже на третьей неделе ее загрызла ностальгия по дому. Объясняет она это в своей ироничной манере:

– Там не моя почва и не моя земля. Нас нужно держать в черном теле, чтобы бойцовский дух не пропадал.

– Ну вот, зря я боялась, что из нее вырастет диссидентка, – говорит Светлана Алмазовна. – Оказалось, патриотка, да еще какая! Когда началась перестройка и все смешалось в умах, одни стали богатыми, другие – нищими, мне папа сказал: “Успокойтесь! Для нас-то что изменилось? Моцарт как был, так и останется. Как жили, так и будем жить”. В итоге он оказался прав, среди музыкантов только единицы могут сказать, что они не нуждаются. Но, знаете, интересная вещь: как только музыкант становится богатым, он начинает совершенно бескорыстно помогать сирым и нищим. Крайнев, Спиваков поддерживают больных и брошенных детей. Перельман, это великий скрипач, парализованный с детства (ему выносят скрипку на сцену), ездит по миру и везде на благотворительных гастролях помогает таким же колясочникам, как он сам.

– Мам, а у нас с Антоном тоже есть мечта, – говорит Мартина. – Вот когда мы разбогатеем, я возьму и подарю своей родненькой школе-лицею концертный рояль.

– Чудаки ненормальные! – смеется Светлана Алмазовна. – У нас холодильника-то приличного в доме нет, а они – рояль!..