Время мало назвать просто безжалостным. Оно свирепо. Кто-то сказал, что оно – лучший учитель. Смешно и неправда. Время приближается медленно, а уходит быстро… Люди всегда мечтали изменить этот порядок вещей, наивно заклиная: “Остановись, мгновенье, ты прекрасно!”. А еще вот уже более века они тщетно пытаются изобрести машину времени. Потому что этот незаурядный “аппаратишко”, как выразился один из героев пьесы Маяковского “Баня”, способен вырвать их из гнетущего настоящего и унести в милое сердцу прошлое или светлое будущее. Но реальна ли такая чудесная машина?
Весь этот поток сознания нахлынул на меня в театральном музее при Казанском академическом русском Большом драматическом театре им. В.И.Качалова. Здесь открылась выставка “Русская классика на сцене казанского театра, XIX – XX вв.” (автор экспозиции – заслуженный работник культуры РТ Юрий Благов).
Режиссеры ставят бессмертные спектакли, актеры заставляют зрителей смеяться, плакать, а главное – задумываться над собственной жизнью. Но проходит время, и все свидетели этой чудесной игры уходят… Рукописи не горят? Это про литературу. А что же остается от искусства театра? В лучшем случае – эскизы художника, пожелтевшие фотографии и программки. То есть на первый взгляд все говорит о той же пресловутой жестокости времени. И все-таки у театра с ним свои, весьма своеобразные отношения.
Именно в театральном музее понимаешь, что машина времени существовала задолго до того, как о ней начали грезить толпы чудаков, преодолевая “пятилетку” в четыре года и перевыполняя план на тридцать процентов ради скорейшего наступления светлого будущего. Один взгляд на музейный стенд – и перед нами 1836 год. Еще жив Пушкин. Впервые гоголевский “Ревизор” ставится на русской провинциальной сцене именно в Казани. Великий русский актер Михаил Щепкин, проклиная дирекцию императорских театров, отказавшую ему в гастролях в Петербурге, приезжает в наш город, ставит современную для того времени комедию и сам играет в ней Городничего…
Я едва успеваю оторвать восхищенный взгляд от этой программки пушкинского времени и сразу же чуть ниже замечаю пожелтевший листок, бережно прикрепленный к мягкой ткани, на котором вновь выведено: “Ревизоръ”. “Машина времени” за секунду перенесла меня вперед на тридцать три года – в 1869-й. “Жандарм Европы” Николай I скончался почти пятнадцать лет назад. Крепостное право отменено. В Казани это время антрепризы Медведева, воспитавшего крупнейших мастеров русского театра – Давыдова, Савину, Стрепетову… Именно тогда бессмертная комедия впервые будет сыграна без купюр и с обстановкой “по указаниям Гоголя”.
Еще секунда – и посетитель музея переносится уже в советскую Россию, в 1939 год. И снова “Ревизор”. Городничего играет Федор Григорьев, и это так не похоже на то, что видели казанцы в спектаклях Щепкина и Медведева. “Красная Татария” писала: “Городничий Григорьева с выправкой николаевского жандарма и лисьей, крадущейся походкой…”
Интересно, что каждый человек пытается приблизить к себе не только светлое будущее, но и прошлое. Две молодые посетительницы музея, перешептываясь, сравнивают цены на билеты, указанные в программке девятнадцатого века, с нынешними. Их интерес и удивление так понятны…
Или другой пример. Постановка “Царя Федора Иоанновича” 1955 года и события трехсотпятидесятилетней давности почти напрямую перекликаются с “текущим моментом” в России. Два года назад умер Сталин. Страна в растерянности и ожидании, совсем как после смерти Ивана Грозного, за которой последовала Смута. Параллель Грозный – Сталин более чем очевидна.
Вновь театр обратился к пьесе Алексея Толстого в 1988 году, и декорации этой постановки, очевидно, намекали на “перестройку”. Все действие происходит в храме, который требует капитального ремонта. Кругом шаткие леса, в центре – снятый испачканный колокол, в глубине сцены – перемазанные, очевидно, свежей краской иконы. И снова режиссер попытался навести мосты между прошлым и будущим, понимая, что если просто ждать его, то оно никогда не наступит.
В уголке между двумя стендами немолодая женщина, готовая вот-вот разрыдаться, всматривалась в старую фотографию. На ней, как позже я рассмотрел, – сцена из спектакля “Обыкновенная история” Гончарова, постановка конца шестидесятых. Я не увидел там ничего, что могло бы тронуть человека до слез.
И только потом меня как будто осенило. Просто эта женщина была на этом спектакле тридцать с лишним лет назад! Молодая, красивая, возможно, в сопровождении кавалера… “Любое “вчера” было когда-то желанным “завтра”, – сказал кто-то из мудрецов. Вот и старая театральная фотография запечатлела прошлое этой женщины и одновременно – ее затаенное ожидание, веру в прекрасное будущее.
Ну чем, скажите, эта театральная выставка уступает машине времени, над которой бьются наивные мечтатели? Возможно, прошлое с ее помощью и не вернуть, но вновь обрести веру в будущее вам вполне удастся.
Николай БАСИН.
Фото Ю.Благова.
