Сегодня вечером в Казанском русском тюзе состоится торжественный вечер, посвященный 70-летию театра. Поздравить с юбилеем творческий коллектив, на чью долю в последние годы выпало немало испытаний на жизнестойкость и творческую зрелость, придут коллеги из других театров, ветераны сцены и преданные зрители всех возрастов. Присоединяясь к этим поздравлениям, мы предлагаем отклик на последнюю премьеру тюза – “Розенкранц и Гильденстерн мертвы” по пьесе Тома Стоппарда. В этом спектакле казанская публика впервые столкнулась с известным интерпретатором классики, мастером парадоксов и языковых ребусов.
Когда Стоппард писал “Розенкранца…”, он был абсолютно уверен, что каждый уважающий себя англичанин знает шекспировского “Гамлета”. На русского читателя и по сей день это правило не распространяется, поэтому, думаю, следует напомнить, откуда “есть пошли” Розенкранц и Гильденстерн. Это друзья детства принца Датского. Они были призваны королем Клавдием, убийцей отца Гамлета, проследить за юным принцем и узнать причину его странного поведения. Позже их посылают сопровождать Гамлета в Англию, снабжая тайным письмом, в котором содержится просьба английскому королю обезглавить полноправного наследника короны. Но принц Датский подменяет послание, и по прибытии в Англию его бывших товарищей, Розенкранца и Гильденстерна, казнят.
Стоппарда задел тот факт, как объясняет свой поступок “положительный” герой Гамлет другу Горацио: “Ничтожному опасно попадаться меж пламенных клинков могучих недругов”. Так, очевидно, и родилась вся стоппардовская пьеса о маленьком человеке.
Современный английский драматург взял отсутствующую у классика историю и положил ее в основу своего сюжета, сделав Розенкранца и Гильденстерна главными страдающими героями, а Гамлета и прочих – эпизодическими персонажами…
Темно. Со звоном падает нечто металлическое, и зловеще спокойный голос произносит: “Орел”. Действие многократно повторяется, что вызывает у сидящих в зале нервный смех. Луч света, падающий на сцену, частично объясняет ситуацию – двое мужчин играют в орлянку. Странно, но орел выпадает более восьмидесяти раз подряд. По ходу действия зритель понимает, что перед ним те самые Розенкранц и Гильденстерн, которые “мертвы”. Они в ужасе и настолько растеряны, что путаются даже в собственных именах. Герои пытаются разобраться, что они здесь делают: послали ли за ними, как им поступать, что такое смерть… Сцена пуста. Нет ни малейшего намека на декорации. Так в спектакле появляются основные мотивы произведения Стоппарда – непонимания, неопределенности, смерти и игры.
Заслуженные артисты Татарстана Михаил Меркушин и Роман Ерыгин, представляющие Розенкранца и Гильденстерна, виртуозно втягивают зрителя в мир переживаний своих героев. О том, что их герои всего лишь игрушки в руках судьбы, говорят и костюмы, знакомые каждому по игральным картам. Шестерки не способны противостоять могущественным королям и дамам. Их карта бита с самого начала, и должны возникнуть джокеры – шуты, которые своей игрой растолкуют несчастным их конец. Это и подготавливает появление на сцене Актера (Сергей Мосейко) с труппой.
Актер у Стоппарда – главный выразитель идей автора. Он объясняет всю безвыходность ситуации: “У нас все написано. Мы трагики, мы следуем указаниям. События развиваются сами по себе. Все, кому назначено умереть, умирают”. После этого спектакль уже жестко и неизбежно движется к своему известному финалу.
Прекрасно прочувствовал безысходность, трагизм ситуации и художник спектакля Булат Ибрагимов. Постепенно пустая сцена заполняется бочками, из которых выходят актеры. Бочка символизирует душевную пустоту, она может плыть по воле волн, как плывут главные герои, не зная, где выбросит их судьба. Художник как бы отправляет зрителя к Шекспиру. Горацио у классика, услышав историю с подменой письма, произносит всего лишь одну фразу, не требующую комментариев: “А Гильденстерн и Розенкранц плывут”. Да, как пустые бочки.
Мир Гамлета в постановке тюза интерпретирован, несомненно, оригинально. Он расположен как бы под сценой, в другом измерении. Дверьми между этими мирами служат люки и “сцена на сцене”, сооруженная актерами. Сложность в том, что маленькие люди никак не могут “докричаться” до королей, в то время как последние, неожиданно появляясь, постоянно тревожат их своими поручениями. Надо отдать должное режиссеру Георгию Цхвираве – это удачная находка. Однако мир “могучих недругов” не кажется могучим, в спектакле он играет, скорее, вспомогательную роль, и нет того пламени, которого боятся стоппардовские Розенкранц и Гильденстерн. (После спектакля я поинтересовался у одного из многих восхищенных зрителей, что он вынес из пьесы. Пришлось намекнуть: “А так ли ужасен в постановке мир королей, которого страшатся герои?” Ответ заставил задуматься: “Подожди, а разве он должен быть страшным?”)
Конечно, театр нашел интересное решение, сделав из Гамлета мальчика с прической панка, в костюме от “Nike”, пьющего кока-колу и слушающего музыку через наушники. Временные рамки как бы расширились, и открылся прямой выход на современные проблемы маленького человека. Но не оказалась ли при этом под угрозой блестящая игра Меркушина и Ерыгина? Кого и чего их герои так усердно боятся на протяжении четырех часов? Бесспорно, боятся замечательно: то взрываются, то смиряются и опускают руки – однако по поводу чего? Нет у зрителя ощущения, что где-то там, внизу, идет беспощадная и жестокая схватка “могучих недругов”. Не пожертвовал ли театр в угоду “связи с современностью” дыханием трагедии Шекспира?
Может, из-за этой спорной трактовки в спектакле театра невольно родились два финала? Уход со сцены Розенкранца и Гильденстерна воспринимается публикой как конец спектакля, и зрители взрываются аплодисментами в адрес Меркушина и Ерыгина. При этом последующее появление представителей касты королей превращается в почти бесполезную сцену, чуть ли не выход второстепенных персонажей на поклон. Зрители уже не слышат, что говорят ставшие неожиданно второстепенными Горацио и Посол, хотя именно они, по Стоппарду, дают заключительный аккорд.
В целом же спектакль удался. Напрасно Актер Сергея Мосейко предупреждал еще в начале спектакля: “Не аплодируйте слишком громко – этот мир слишком стар”. Зал был глух и не внял его совету.
Н.БАСИН.
На снимке: сцена из спектакля. Розенкранц – М.Меркушин, Гильденстерн – Р.Ерыгин.
Фото Ф. Гарифуллина.
