Жизнь складывалась так, что он мог стать шахтером, горным инженером или военным. Но случай и судьба сберегли его для искусства, и это одна из причин, по которой он сегодня счастлив.

Юбилейная выставка народного художника Татарстана Абрека Абзгильдина, прошедшая нынешним летом в Музее изобразительных искусств, убеждает во всевозрастающей творческой энергии зрелого мастера (ряд полотен на выставке был датирован 2002 годом), в его готовности о многом рассказать зрителю, приглашая его к диалогу. Потребность делиться счастьем творчества – личная черта характера Абрека Амировича. “Я рад, что у меня есть право задавать вопросы зрителю, не предлагая однозначных ответов, – признается художник. – Пусть каждый ищет их сам”.

Диалог с веком

Живопись Абзгильдина наглядно демонстрирует приверженность художника двадцатому столетию и его интеллектуальным ценностям. На протяжении последних десятилетий им создана целая галерея портретов-посвящений тем, кому он обязан собственным духовным становлением: Урманче, Алпатову, Параджанову, Тарковскому, Караяну, Сайдашеву, Салимжанову, Губайдулиной, Нуриеву, Дэрдменду, Лорке, Шнитке, матери Терезе и многим другим. Для одних он разыгрывает на полотне целый спектакль: “Портрет М.Салимжанова” (1997), “Посвящение Параджанову и Тарковскому” (1995), “Полет к свободе. Посвящение Р.Нуриеву” (2002). Для других сочиняет почти что эпос: “Портрет Баки Урманче” (1987), “Портрет А.Алпатова”(1990). Художник максимально нагружает пространство картины “говорящими” деталями, нужно только уметь их “читать”. Абзгильдину интересна не только сама личность (хотя портретное сходство – вне сомнений), но и творчество портретируемого, вернее, процесс его постижения, неминуемо перерастающий в сотворчество, творческий диалог. Потому-то в ряде полотен – “Портрет А.Шнитке” (1998), “Портрет С.Губайдулиной” (1997), “Р.Нуриев в ритме” (2002) и ряде других – присутствует некая визуализированная метафора Времени: созидания и распада, света и мрака, цвета и всепоглощающей черноты. Но даже при всей “космичности” этого фона далеко не все можно вместить в двухмерное пространство картины. И здесь единственный выход – направить зрителя по следам своих раздумий дальше, за край холста…

К масштабности мышления Абзгильдина приучила фреска, ведь по своей основной специальности он – монументалист. Эта же специальность воспитала в нем дисциплину мысли и руки, потребность доверять холсту лишь самое главное, выношенное и осмысленное прежде, чем рука потянется к кисти. И каким бы разным ни было зрительское восприятие его портретов-посвящений, нельзя не признать, что в изобразительном искусстве Татарстана именно А.Абзгильдин первым попытался художественно осмыслить судьбу многих ярких творческих личностей.

Диалог с кистью

Искусство Абзгильдина – это зыбкая грань между волей творца и своеволием живописного материала: его керамическая глазурь (а он работает и в керамике) – почти живопись, живопись маслом – почти графика, полотно – почти монументальная фреска, а то и драгоценная миниатюра. Но в основе всего – диалог с кистью. И трудно сказать, кто здесь ведущий, а кто – ведомый. Кисть ли оберегает душу и сердце от опустошения праздности или сердце и душа делают ее все изощреннее?.. Они так давно вместе, более 40 лет, что понимают друг друга с полуслова. Художник чуток к материалу, фактуре, цвету и склонен доверять их прихотливой непредсказуемости. Локальный цвет на его полотнах то образует плотные сгустки, то дробится в оттенках и бликах, чтобы вновь возродиться в обновленных сочетаниях. Линия, пятно, ритм – и есть тот неисчерпаемый космос, обретение которого, по признанию художника, – “всегда праздник”.

Профессиональный опыт и художественный интеллект А.Абзгильдина подсказывают: у красоты нет стандартов, заранее заданных параметров, а есть лишь степень приближения к гармонии, и у каждого творца она своя.

Диалог с традицией

Вот уже 40 лет художник постоянен в своих тематических пристрастиях. Взять, к примеру, сабантуй. Сколько уж раз Абзгильдин удивлял нас его неисчерпаемой зрелищностью, а заодно – технической новизной и свежестью живописи! Неоднократно возвращался он и к образу Тукая…

Осмысление сути национального в искусстве – сквозная для художника тема, к чему бы он ни обращался. Его “Татарская мадонна” так же канонична, как и мадонны Ренессанса. А откуда в его холсты перешло золото фона – с древнерусской иконы или восточной миниатюры? Абзгильдин смело расширяет границы национального, неустанно возвращая нас к мысли о том, что традиции существуют не для того, чтобы разъединять людей, а наоборот. И чем шире традиции, тем легче достичь взаимопонимания. А потому художник и впредь готов искать новые красочные формы, вкладывая в них то общенациональное, что консолидирует и питает силы нации.

Думаю, по образам, созданным Абзгильдиным, во многом будут судить о том, какие ценности исповедовали люди во второй половине ХХ века, сколь прозорливы они были в постижении истории, насколько чутко умели слушать друг друга…

* * *

Владение искусством живописи в режиме диалога – основной дар и одновременно лейтмотив творчества Абрека Абзгильдина. Именно это выделяет его на общем пестром фоне современного изобразительного искусства Татарстана. Полотна Абзгильдина интеллектуально насыщены, парадоксальны и обращены к такому же вдумчивому зрителю. Почти десять лет возглавляя Союз художников РТ, он и своей общественной деятельностью на деле способствует расширению диалога: благодаря ему за последние годы число членов творческого союза неизмеримо выросло, выросло и число выставок, на которых свобода творчества не отменяет профессионализма.

Е.КЛЮЧЕВСКАЯ.

На снимке: Абрек Амирович Абзгильдин (в центре) на вернисаже. На стыке двух цивилизаций