Как мы уже сообщали, триумфально для российской фортепьянной школы завершился первый в Соединенных Штатах Америки Международный конкурс имени Сергея Рахманинова, состоявшийся в Пасадене – небольшом калифорнийском городке-спутнике Лос-Анджелеса. А победу ей принес молодой талантливый музыкант из Казани Евгений Михайлов. Жюри единогласно присудило ему первую премию, учрежденную внучатым племянником Рахманинова – Александром Рахманиновым-Конюсом, а также золотую медаль лауреата.

“На всех трех турах, – сказал о Евгении Михайлове в интервью газете “Культура” выдающийся американский пианист Байрон Дженис, – он был ровным и убедительным, очень хорошо играл”.

“Я его слышал впервые в жизни. Этот молодой человек обладает редким сегодня качеством: он интеллигентен и артистичен в обращении с инструментом”, – это отзыв известного российского пианиста Николая Петрова.

Евгений Михайлов – ученик профессора Эльфии Бурнашевой, ее же воспитанник Марк Майков стал полуфиналистом конкурса. Здесь же уместно вспомнить, что еще один ученик Эльфии Вафовны, Сергей Малинин, стал лауреатом III Международного конкурса имени С.Рахманинова, который прошел незадолго до американского в Москве.

А Михайлов вернулся из США перед Первомаем. В начале нашей беседы я поздравил его с блистательной победой и попросил ответить на вопрос, почему он выбрал профессию музыканта.

– Я из семьи потомственных музыкантов, – сказал Евгений. – Мой прадед играл на духовых инструментах, дед был скрипачом, бабушка играла на гобое, а папа и мама окончили Казанскую консерваторию. То же самое сделал и я. В родном Ижевске в музыкальном училище со мной занималась Тамара Ювенальевна Корепанова – воспитанница моего педагога по консерватории Эльфии Вафовны Бурнашевой. Так на мне сошлись не только семейные традиции, но и музыкантские: я не только ученик, но и как бы музыкальный внук Эльфии Вафовны.

– Рахманиновский конкурс уже четвертый в твоей творческой биографии. Поделись, пожалуйста, своими впечатлениями о нем.

– Прежде всего хотел бы отметить, что конкурс был организован прекрасно. В этом заслуга Министерства культуры Российской Федерации, а с американской стороны – властей города Пасадена и штата Калифорния. Жюри конкурса, состоявшее из пианистов высочайшего класса, имело двух сопредседателей. С нашей стороны – Николая Петрова, а с американской – Байрона Джениса, любимого ученика легендарного Владимира Горовица. А финалисты играли с двумя оркестрами – города Пасадены и Большим симфоническим имени Чайковского из Москвы. Интересной особенностью конкурса было и то, что по его условиям никто из учеников членов жюри не имел права в нем участвовать. И, как признался после конкурса Байрон Дженис, все решения жюри принимались практически единогласно.

– Интересно, из каких стран были твои соперники?

– Знаете, тут обнаружилась любопытная деталь. В первом Рахманиновском конкурсе, который проходил на территории Америки, участвовал только один ее представитель, да и то китайского происхождения. Когда я спросил у Николая Петрова, почему так, он ответил, что было около восьмидесяти претендентов на участие в конкурсе, отбор проходил по кассетам и единственный, кого жюри смогло выделить из представителей Штатов, был вот этот китайский мальчик. А география нынешнего конкурса была обширной. Это две очень мощные группы пианистов из России и Японии, а также из Китая, Кореи, Кубы, Польши и ряда других стран. Всего же приехало около тридцати участников.

– А что представляла из себя российская “команда”?

– Она состояла из восьми пианистов. Назову Сергея Тарасова, лауреата многих конкурсов, Федора Амирова, незадолго до Пасадены ставшего лауреатом III Рахманиновского конкурса в Москве. А нашу казанскую школу, кроме меня, представлял Марк Майков, удостоенный в прошлом году Гран-при на конкурсе в Италии.

– Отличалась ли программа конкурса в Пасадене от Рахманиновского в Москве?

– Да. Она была намного труднее, так как предусматривала исполнение сочинений не только Рахманинова, но и других классиков. И это, по-моему, лучше и для исполнителя, и для жюри. Согласитесь, что при всей любви к одному композитору очень трудно выслушать всех участников конкурса, играющих только его произведения. Да и пианистам труднее себя проявить, потому что, по сути, это один круг образов и тем.

Для первого тура я выбрал Бетховена, а на втором играл близкого мне Скрябина. Кстати, в свое время много говорили о непримиримости и конфронтации Рахманинова и Скрябина. Сейчас, к счастью, этот миф развеян. На самом деле Рахманинов, особенно в период своей жизни в Америке, очень часто играл Скрябина и отдавал много времени пропаганде его творчества. Оба были личностями такого масштаба, что понимали значимость друг друга. Ну, а миф родился уже после их ухода из жизни.

– А какие сочинения Рахманинова ты играл?

– Его миниатюры, этюды, прелюдии – на первом туре, на следующем – Вторую сонату, а на заключительном и гала-концерте – Рапсодию на темы Паганини. И, признаюсь, было особенно приятно исполнять его сочинения на земле Южной Калифорнии, где Сергей Васильевич прожил последние дни, и в зале, где он выступал. Это знаменитый “Civic auditorium” на три тысячи мест, очень красивый, с феноменальной акустикой.

– Какой момент на конкурсе тебе особенно запомнился?

– Когда я на какое-то время забыл, что участвую в соревновании. Это произошло во время исполнения Второго концерта Бетховена с великолепным симфоническим оркестром Пасадены под управлением Джорджа Местера. Это был тот редкий случай, когда становишься с оркестром единым организмом, ибо музыканты и дирижер понимают движение твоей музыки, ее развитие, предчувствуют, что ты сделаешь в следующий момент и делают это одновременно с тобой.

– А кто был удостоен второй и третьей премий?

– Вторая заслуженно досталась совсем еще юной, но очень талантливой японской пианистке Мазуке Кано. А третью премию жюри решило не присуждать, сочтя, что уровень остальных пианистов явно ниже такой награды.

– Как влияло на тебя присутствие твоего педагога Эльфии Вафовны?

– Конечно, благотворно. У нас была замечательная компания. Из Сан-Франциско поболеть за нас приехала внучка Скрябина и дочь Владимира Софроницкого Роксана. С ней я и Эльфия Вафовна подружились еще на конкурсе Скрябина, а потом она приезжала и в Казань. Мы с Марком жили неподалеку, и общение с ними было для нас настоящим праздником и вдохновляло.

– А члены жюри были во время конкурса неприступны?

– По правилам, общение с ними невозможно до конца конкурса. Однако уникальность этого жюри не только в его звездном составе, но и в том, что это удивительные люди. Они искренне радовались удаче того или иного исполнителя, подходили, поздравляли.

– Нередко человек, добившись даже небольшого успеха, начинает мнить из себя черт те что. А ты, четырежды лауреат, остался таким, какой ты есть. И это великолепно! Дай Бог, чтобы так было и впредь.

– Спасибо! Но думаю, что любая творческая личность должна знать себе цену. И чем человек способнее, тем более адекватно он должен реагировать на успех, то есть знать, как воспользоваться своим умом, талантом. Напоминать о себе надо. Если ты музыкант, надо чаще играть в концертах, если писатель или поэт – чаще печататься. Это нормально.

– А что было после конкурса?

– Меня пригласили в Мексику, и там я вновь играл Рапсодию на темы Паганини с оркестром под управлением маэстро из Пасадены Джорджа Местера. Это был ангажемент для лауреата, удостоенного первой премии на Рахманиновском конкурсе.

– В Мексике ты был впервые?

– Да, но оказался сразу как бы дома. Потому что половина музыкантов симфонического оркестра – россияне. И, думаю, что во многом именно поэтому оркестр так прекрасно играет.

А после Мексики, по приглашению Николая Петрова, участвовал в его фестивале “Кремль музыкальный”, который уже в третий раз прошел в Оружейной палате. Там я играл Рахманинова и Скрябина.

– Состоятся ли твои гастроли по Америке?

– Да. В Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, возможно, и в Сан-Франциско. Но это будет уже в следующем сезоне. Пригласили меня и в Польшу на международный фестиваль имени Шопена.

– Есть ли у тебя желание вновь участвовать в конкурсе?

– Сейчас настолько устал, что даже думать об этом не хочу. Но теоретически это возможно, у меня еще есть в запасе года два-три.

– Помимо концертной деятельности ты преподаешь в консерватории. Тебе нравится это?

– По-моему, имея такую счастливую профессию как музыкант, грех не поделиться опытом и знаниями с молодежью. И мне очень по душе преподавание, потому что я постигаю изнутри законы развития музыки, ее внутренние связи. То, что у тебя получается легко, порой вызывает проблемы у учеников, и ты, помогая им, открываешь что-то новое и для себя. Так что когда в классе встречаются учитель и ученик, происходит не только совместное творчество, но и взаимообогащение.

Беседовал Армен МАЛАХАЛЬЦЕВ.

На снимке: Е.Михайлов и профессор Э.Бурнашева.

Фото В.Зотова.