Помнится, лет пятнадцать назад, впервые услышав по татарскому радио его голос, я решил, что поет Ильгам Шакиров: уж его-то тембр, интонации, казалось, не спутаешь ни с чьими другими. Каково же было мое удивление, когда ведущая передачи сообщила, что в программе “Молодые таланты” дебютировал Мирсаид Сунгатуллин. И потом несколько раз был свидетелем, как другие, включив радио на льющейся песне, задавались вслух вопросом: “Кто же это поет? Очень похоже, что Ильгам, и вроде бы не совсем он…”

Сегодня голос ставшего популярным певца знают и любят тысячи поклонников татарской народной песни и татарской эстрады. Он регулярно звучит по радио, в городских концертных залах и сельских домах культуры, записан на аудиокассеты и компакт-диски. За концертные программы последних лет народный артист Татарстана Мирсаид Сунгатуллин выдвинут на соискание звания лауреата Государственной премии РТ имени Г.Тукая 2001 года.

– Мирсаид, то, что стали певцом, – воля случая или осознанный выбор жизненного пути с малых лет?

– Считаю, что и то, и другое. Впрочем, судите сами. Родился я в алькеевской деревне Тат.Бурнашево, в простой крестьянской семье. Отец был неплохим мастером по дереву – и плотник, и столяр одновременно. Ставил срубы односельчанам, зимой гнул сани-розвальни для колхоза, летом делал телеги, для дома и соседей – сундуки, буфеты, табуретки. И не помню, пожалуй, случая, чтобы, работая, он негромко, но искусно не насвистывал мелодию какой-нибудь татарской народной песни. Мама тоже была ему под стать: стряпает на кухне или рукодельничает – обязательно при этом вполголоса душевно и выразительно что-нибудь напевает. А я, самый старший из шестерых детей, всегда около отца или матери, стремясь посильно помочь в том или ином деле, вот и слушаю, впитываю исподволь народные песни. А еще прилипаю к радио, когда из Казани передают песни в исполнении Зифы Басыровой, Рашита Вагапова, Флеры Сулеймановой и особенно Ильгам-абы Шакирова… Такое магическое действие оказывало на меня их пение, что каждый раз неудержимо влекло в лес, благо он рядом, где я, вдали от взрослых, уже никого не стесняясь, давал волю воображению и пел во весь голос песни, исполняемые любимыми народом певцами. Особенно нравилось мне пение Шакирова. Влияние его было столь сильно, что до самого окончания консерватории я невольно продолжал подражать его голосу и манере пения, обольщаясь похвалами окружающих, что здорово похоже получается. Потребовались определенные усилия для того, чтобы, так сказать, освободиться от его чар и найти свой почерк, свой стиль исполнения.

– А сам Ильгам-ага Шакиров знает об этом? Вы, насколько мне известно, и сейчас иной раз дружески пародируете его. Как относится мэтр к подобным “поползновениям”?

– Да нормально, мне думается, с доброй усмешкой. Мы с ним в хороших взаимоотношениях, во всяком случае, он приветлив и доброжелателен ко мне.

– Вернемся, однако, к воспоминаниям детства. Чем же закончились ваши лесные сольные концерты?

– Закончились тем, что взрослые, не раз подслушав меня, стали одобрительно отзываться о моих способностях. В школе меня непременно стали включать в состав бригады художественной самодеятельности, которая выступала с концертами не только перед односельчанами, но и по окрестным селам, в райцентре. К окончанию школы я утвердился в мысли, что надо искать свое призвание в мире искусства, и с тем поехал в Казань поступать в музыкальное училище. Но, оказалось, приехал слишком поздно, прием закончен. Что делать? Ехать домой стыдно, засмеют. И, недолго думая, подал документы в 33-е профтехучилище в Дербышках. Выучился на каменщика и строил дома в Казани, пока не приспело время идти в армию.

– Ну, в армии-то, по себе помню, не очень обстановка к пению располагает. Во-первых, времени на песни маловато предусмотрено, во-вторых, вы же, главным образом, на татарском языке пели, так ведь?

– Не главным образом, а только по-татарски в то время и умел петь. Служить пришлось в Чехословакии, в воздушно-десантных войсках. Нет, почему же, петь доводилось. В нашей части служили ребята из Грузии, Казахстана, Молдавии, других республик СССР, было несколько ребят из Татарстана. Устраивали интернациональные концерты, на которых я пел песню “Ватаным Татарстан” из репертуара Ильгама Шакирова, на баяне аккомпанировал земляк Рустем. Интересно бы встретиться с ним, где он сейчас?

– А как сложилось после демобилизации?

– Вернулся в Казань, пошел устраиваться на работу в филармонию. Приняли. Вошел в состав концертной бригады, стали выезжать в районы. Приедешь усталый, запыленный – а жить негде, поскольку места в общежитии не хватило. Помучился несколько месяцев, а тут слава о строящемся КамАЗе растет-ширится – было это в 1974 -75 годах – взял и махнул туда на постоянное местожительство. Получил место в общежитии, поступил в монтажное управление, стал работать каменщиком, а вскоре выучился и на автокрановщика. Днем ворочаю стрелой автокрана, а вечерами пою на сцене ДК “Энергетик”. Так пролетел год. В начале лета – сабантуй. Спел на подиуме сабантуя несколько татарских песен, спускаюсь по ступенькам, навстречу мне худощавый человек с седовласой головой. “Здравствуй, джигит, – говорит. – Я Жиганов, ректор Казанской консерватории. Вот что тебе скажу: учиться тебе надо. Давай приезжай поступать к нам”. Поблагодарил я его и решил последовать его совету. Но с работы не хотели отпускать, пока добился увольнения – и лето подошло к концу. Приехал в Казань, переступил порог консерватории, а мне говорят: “Где ты раньше был? Нынче прием уже закончен, приходи следующим летом пораньше”. Что делать? Пошел по старому адресу – в филармонию. Приняли, и место в общежитии нашлось. Так зиму и провел в концертных поездках по районам. А настало лето – вновь в консерваторию. В приемной комиссии сидел Жиганов сам. По условиям надо было представить четыре песни, но я спел лишь одну – “Тэфтиляу”, так как Назиб Гаязович сказал: “Достаточно. Принимаем тебя на подготовительные курсы”.

– Сколько же лет вы учились? У кого?

– Два года на подготовительных курсах и пять лет на вокальном отделении консерватории. Педагогами моими были по вокалу Идеал Ишбуляков, по камерному пению – Светлана Жиганова, по классу оперы – Нияз Даутов. В процессе учебы разучил оперные арии Роберто, Герцога, некоторые другие, арию Хана из “Алтынчэч”, на выпускном экзамене спел князя Игоря… Консерваторию окончил в 1984 году, получив специальность “оперно-концертный певец, преподаватель”.

– Не мечталось об оперном театре?

– Какой же солдат не мечтает стать генералом! Не получилось. Хотя поначалу мне место в труппе оперного было обещано, но взяли другого. Сейчас, по прошествии лет, думаю, что подвело меня небезукоризненное произношение на русском языке. Но, как говорится, нет худа без добра: я окончательно убедился, что моя стихия – татарская песня, в первую очередь народная.

Гульсум Сулейманова, Фахри Насретдинов, Марьям Рахманкулова, Рашит Вагапов, Ильгам Шакиров – этими народными певцами мы по праву восхищаемся и гордимся: они обогатили нашу душу, культуру. Последователем и продолжателем этой благородной миссии должен осознавать себя Мирсаид Сунгатуллин. Он, на мой взгляд, из числа певцов с большим будущим, я слушаю его пение с большой радостью.

Гумер БАШИРОВ. Народный писатель Татарстана.

– И как же решился вопрос с трудоустройством?

– Вновь подался в родную филармонию. Но сколько можно жить в общежитии, мне ведь уже тридцать стукнуло. Тут во время одной из поездок с концертом в Москву познакомился с привлекательной девушкой Кадрией. Она родом из Сергачского района Нижегородской области, а жила в Москве. Подружились, полюбили друг друга, подали заявление в загс. Помотавшись полтора года между Казанью и Москвой, стали жить у Кадрии в ее комнатке в коммунальной квартире. Поступил в Московскую областную филармонию. Создали мы там свою татарскую вокально-инструментальную группу “Байрам” и стали гастролировать по всему Союзу – успели побывать почти во всех местах компактного проживания татарской диаспоры. Впрочем, пели не только на татарском, но и на русском языке – нас, солистов, в труппе было трое – я, Наиля Фатыхова и Равиль Харисов. В 1988 году мы участвовали в Казани в популярном конкурсе “Татарская песня года” и стали лауреатами. В ту пору и решился вопрос о моем возвращении в Казань.

– Как это произошло?

– Заинтересованное участие в моей судьбе принял Минтимер Шарипович Шаймиев, за что я ему глубоко признателен. Мои друзья и доброжелатели помогли попасть к нему на прием – Шаймиев возглавлял обком партии. “Ты что, как блудный сын, пропадаешь где-то в чужих краях? – в упор спросил меня Минтимер Шарипович. – Петь умеешь, голосом тебя Всевышний не обидел. Давай возвращайся, радуй своим пением родной народ!” “Очень хотелось бы вернуться, – отвечаю, – да ведь крова над головой нет”. Минтимер Шарипович обещал помочь с жильем и слово свое сдержал.

С тех пор живу в родной Казани, у нас с Кадрией сын уже подросток, работаю в городской филармонии при НКЦ “Казань”.

Когда слушаю Мирсаида Сунгатуллина, на память каждый раз приходят стихотворные строки Шайхзады Бабича:

Я пораженно застываю:
Твой голос дивный зазвучал…

Нам, татарам, живущим за пределами своей исторической родины, такие певцы, как Сунгатуллин, дороги вдвойне-втройне.

От имени финских татар Раиф НИЗАМЕТДИН.

– Мирсаид, в вашем репертуаре – два блока: татарские народные и современные эстрадные песни. Исходя из каких критериев вы отбираете для себя ту или иную песню?

– На одном из двух недавно выпущенных диск-компактов записаны такие, к примеру, известные, издавна любимые не одним поколением нашего народа песни, как “Эскадрон”, “Урман”, “Уел”, “Эллюки”, “Тэфтиляу”, “Зэнгэр шаль”, “Су буйлап”, “Рамай”. Чем притягивают к себе эти песни? Во-первых, они широконапевные, часто протяжные, красивы мелодией своей, пропитаны глубокой душевностью, светлой задумчивостью – всем тем, что включает в себя татарское слово “мон”. Во-вторых, берут за сердце, трогают самые сокровенные струны души человека своим содержанием. О чем они? О любви к родине, которая у человека одна, о вековечном стремлении людском к свободе и социальной справедливости, о трагической разлуке двух влюбленных, о неугасимой надежде на счастье… Возьмите “Эллюки”, “Тэфтиляу” – песни на стихи Габдуллы Тукая. Их словами не перескажешь, в тех песнях – душа народа, его радость от того, что выпало жить на белом свете, любить, петь, и одновременно печаль от осознания краткости и неповторимости жизни каждого из нас…

У меня свыше тридцати песен – о нашем Татарстане, о ряде наших городов и райцентров. Они мелодичны, написаны на хорошие стихи. Почему я их пою? Да потому, что они вызывают у слушателей чувство гордости за нашу республику, за тот или иной уголок ее, называемый малой родиной, рождают чувство общности, сопричастности стремлению созидать, творить добро во имя лучшей жизни.

– Хитом последних двух лет стала исполняемая вами на пару с Зилей Сунгатуллиной песня “Монлану”. Как родился ваш дуэт и будет ли его продолжение?

– Да, мы записали на радио и телевидении уже несколько песен с нею. Их хорошо принимает публика. Будут, надеюсь, и новые совместные выступления. Предложение о дуэте исходило от меня, Зиля Даяновна приняла его, и я благодарен ей за это.

– Кроме того, что вы сами любите петь, – других слушать любите? Кто из современных исполнителей вам по душе?

– С большим удовольствием слушаю Зилю Сунгатуллину, Хайдара Бигичева, Зухру Сахабиеву, Альберта Асадуллина, Зайнаб Фархутдинову… Сразу всех и не назову навскидку. В машине своей всегда держу аудиокассеты Салавата Фатхутдинова, люблю слушать его в дороге. Я вообще люблю многие жанры – рок, джаз, русские старинные романсы…

Он родился для сцены. Мирсаид держится на сцене свободно, с достоинством, без какой-либо суеты и суесловия, с пониманием своей востребованности слушателями.

Агзам ФАТТАХ. Композитор.

– Говорят, вы человек не капризный: любите выступать в огромных городских залах, но легко соглашаетесь спеть и в небольшом сельском клубе. Так это?

– Да, демократичность, считаю, одна из неотъемлемых черт татарской исполнительской школы. Возьмите наших корифеев Ильгама Шакирова, Альфию Авзалову. Столько славы, общенародного признания, авторитета за плечами, а одинаково охотно выходят и на сцену фешенебельного концертного зала, и на подмостки скромного сельского клуба. Так что мне есть у кого учиться, чьему примеру следовать.

– Что еще умеете делать в жизни, кроме того, что петь?

– Кирпичную стену могу сложить, пилить-строгать люблю, электропроводку, бытовые приборы могу починить, обед сварить… Машину вожу, как-никак автокрановщик с удостоверением в придачу. Понемногу втягиваюсь в охоту, могу вот похвастаться: обзавелся собственным охотничьим ружьем!

– Мирсаид, закончить наш разговор хотелось бы таким вопросом. Нередко приходится слышать о волшебной силе искусства. Поясню: актер уже стар, немощен, передвигается с трудом. Но вот выходит он на сцену, произносит первые фразы – и на глазах преображается, как будто скидывает с себя груз многих лет…

– Понял. Как ни покажется удивительным, нечто подобное испытал недавно, точнее, в прошлом году, сам. Мы, группа артистов, поехали поездом на концерт в Санкт-Петербург. И в пути я здорово расхворался: чихаю, кашляю, температурю – простуда, словом. Ну, думаю, все, сорвалось мое выступление. Собрал волю в кулак, решил держаться до последнего – выступать предстояло перед большим залом, заполненным до отказа татарами Санкт-Петербурга. Объявили мое выступление. Вышел с бьющимся сердцем, ни жив ни мертв, взял первую октаву… И полилась песня легко и свободно. Куда все девалось – кашель, слезы, насморк? А тут еще зал восторженно принял одну песню, вторую… В общем, в тот вечер пел с необычайным воодушевлением. И что самое поразительное – со сцены ушел абсолютно здоровым! Не верите, спросите у Айдара Файзрахманова, Зили Сунгатуллиной, они тоже участвовали в этой поездке…

Расспрашивал гостя