Депутат Государственной Думы России Иван Грачев (жители нашей республики его хорошо знают, поскольку Иван Дмитриевич был одним из наиболее активных депутатов республиканского парламента) согласился по просьбе редакции комментировать для наших читателей наиболее значимые события в экономике и политике Федерации. Наша первая беседа связана с изменением (к сожалению, не в нашу пользу) цен на нефть.

– Иван Дмитриевич, начавшееся в конце прошлого года падение цен на нефть – это, на ваш взгляд, политика, экономика, злая воля стран-обладателей крупных запасов или что-то другое?

– Я начну издалека, чтобы понятно было. Современные цивилизации – по характеру потребительские. Они хотят потреблять больше ресурсов, чтобы обеспечить себе воспроизводство. Тут и обратная связь: растет производство – растет и потребление, в том числе и энергоресурсов. Пока ни одна из развитых стран не собирается сворачивать потребление, следовательно, будет расти и потребление электроэнергии, и спрос на нее. Но мы знаем, что у многих государств запасы энергоресурсов ограничены, притом довольно жестко. За исключением России (нас спасают запасы газа) и Саудовской Аравии (где крупные запасы нефти). Остальные не могут чувствовать себя спокойно из-за недостатка энергоресурсов. Такое положение означает, что объективно причин для снижения цен на нефть не существует. Если же падение происходит, то оно имеет скорее всего политический характер.

Есть некоторый субъективный момент, связанный с замедлением темпов экономического роста в развитых странах, прежде всего в США. Но нынешний президент Соединенных Штатов Америки Буш принимает абсолютно правильные меры, чтобы преодолеть эту тенденцию, а именно снижает налоги и создает невероятно выгодные условия для развития предпринимательства. При таком подходе экономика этой страны очень быстро пойдет в гору. Это означает, что период снижения цен на нефть заканчивается. Пауза “низких цен” была, в свою очередь, очень выгодна Америке, она как бы подкрепляла готовящийся экономический рост.

– Но чаще всего то, что выгодно США, не очень выгодно другим странам, в том числе и России…

– Естественно, России крайне невыгодно падение цен на нефть. Наше благополучие напрямую зависит от уровня цен на углеводородное сырье. Никаких серьезных мер экономического характера за годы “дорогой нефти” не было принято, следовательно, если падение цен на сырье будет продолжаться достаточно долго, то нам всем придется затягивать пояса…

– Эксперты и чиновники постоянно спорят о приемлемом для России уровне цен на нефть. На ваш взгляд, какова нижняя граница цен на нефть, при которой Россия может обеспечить рост экономики?

– На самом деле спорить тут нечего, ответ давно известен. Для России оптимальный коридор цен – это 25 долларов за баррель (плюс-минус три доллара – это так называемые “ножницы”). Правда, в кризисные моменты эти колебания могут увеличиться в пределах 19-31 доллара. Цена на нефть ниже 19 долларов за баррель для России является неприемлемой и опасной. У нас сразу возникают проблемы с бюджетом, с топливно-энергетическим комплексом, да и со всей экономикой.

– Может ли Россия каким-то образом повлиять на уровень мировых цен на нефть? И каким должно быть поведение России в случае дальнейшего их падения?

– Вне всякого сомнения, Россия может и должна влиять на мировые цены на нефть. Наша страна является вторым после Саудовской Аравии экспортером сырья, хотя запасы у нас значительно меньше, чем у лидера. Наше влияние на конъюнктуру цен может выразиться в договоренностях со странами ОПЕК. Вы помните, ОПЕК просила Россию снизить экспорт на 50 млн. баррелей. Если бы мы немедленно отреагировали на это предложение, то вообще бы никакого существенного снижения цен не произошло. Все колебания закончились бы в ноябре-декабре прошлого года.

Но Россия стала этот вопрос долго обсуждать, проводить консультации. Такое поведение объяснялось тем, что мы очень хотели дружить с Соединенными Штатами Америки. Лидеры США, насколько я понимаю ситуацию, просили российское Правительство попридержать рост цен на нефть. Более того, недавно Председатель Правительства России Касьянов заявил, что в апреле мы можем начать расширение экспорта нефти. Мне кажется, при той ситуации, когда цены на нефть начали падать, нужно было быстро договориться с ОПЕК и снизить поставки на экспорт хотя бы на 200 тысяч баррелей, что для нас не представляло большой проблемы. Тем самым мы могли бы вернуть цены в приемлемый “коридор” – 25 долларов (плюс-минус шесть долларов) за баррель. Но если уж нам так хочется дружить с США (хотя это, на мой взгляд, бесполезно, поскольку не будет иметь для нас никаких экономических последствий), то можно было бы договориться и удерживать цены на среднем уровне 22 доллара за баррель.

– Высокие цены на нефть – это, с одной стороны, для России благо, а с другой – как бы медвежья услуга. Мы продолжаем жить за счет нефти, не вкладываем средства в структурную перестройку экономики, не проводим реформы. Надеемся: авось пронесет…

– Есть очень известный тезис экономиста Илларионова: нужно как можно больше средств направлять на погашение российских долгов, стараться держать низкими цены на нефть, тогда экономика будет расти. Это все равно, что говорить: если в семье есть пьющий отец, давайте урежем этой семье доходы, тогда папаша пить перестанет. Не перестанет, просто остальные будут голодать еще больше. Это абсолютное непонимание ситуации. Между хорошими доходами от нефти и экономическими реформами нет причинно-следственных связей. Чтобы шли реформы, нужно знать, как их проводить, что делать в первую очередь, во вторую, и так далее. Эти процессы должны подкрепляться максимально высокими доходами от продажи нефти. В этой ситуации можно оглянуться на США. Что делает Буш, чтобы обеспечить экономический рост? Я уже говорил об этом. Он снижает налоги, развивает бизнес, вкладывает доходы в локомотивные отрасли. Мы можем делать то же самое, но при этом замещать выпадающие доходы бюджета (от снижения налогов) нефтедолларами. Тогда предприниматели уже через год-другой выдадут прекрасные результаты.

– Татарстан – регион, который во многом успешно развивается за счет нефти. Как наша республика выглядит на фоне других регионов, прежде всего тех, кто не может похвастаться сырьевыми запасами?

– Прежде всего я должен покаяться. Мой прогноз по добыче нефти в Татарстане был занижен. Я пользовался несколько устаревшими данными, которые показывали, что в будущем добыча нефти в Татарстане будет значительно снижаться. На самом деле в Татарстане сумели удержать добычу на уровне 25 млн. тонн в год. В этом смысле Татарстан продемонстрировал России перспективную стратегию поддержания высоких темпов добычи нефти. Но в то же время “болезнь”, о которой мы с вами говорили (если есть куча нефтедолларов, то можно и не проводить реформы), в Татарстане имела место. В республике слабо развито предпринимательство, хотя тут есть все возможности для того, чтобы малый и средний бизнес был представлен не хуже, чем в Москве. Случилось так, что Татарстан не сумел использовать нефтедоллары для развития предпринимательства. Сейчас, когда изменились взаимоотношения между центром и регионами, изменилась налоговая политика, это сделать сложнее. Но это сути дела не меняет. И регионы могут “давить” на федеральное Правительство, заставляя его договариваться с ОПЕК, снижать налоги, создавать условия для развития бизнеса. А будут нефтедоллары – будет и возможность использовать их для проведения реформ.

– Российское Правительство готовится ввести банк качества нефти. Для Татарстана, где основная доля добываемой нефти – высокосернистая, это не очень хорошее решение. Как вы относитесь к предстоящим переменам?

– Я думаю, что Татарстану нужно бороться за то, чтобы условия продажи местной нефти, где доля серы чуть больше, чем в сибирской, сохранялись как можно дольше. Но в то же время, работая в Москве, я понимаю, что Татарстану не удастся очень долго пользоваться ситуацией, когда местная нефть будет смешиваться с девонской и продаваться по средней цене. Значит, нужно готовиться к худшим временам, в том числе и быстрее развивать собственную переработку.

– Почему, на ваш взгляд, российское Правительство так “боится” соглашений о разделе продукции, особенно в нефтяной отрасли?

– Если рассмотреть соглашение о разделе продукции без всяких оговорок и прикрас, то оно сводится к снижению налогового пресса практически вдвое и упрощению налоговой системы, то есть упрощению взаимоотношений с государством. И это разумный подход, поскольку в России налоговый пресс как минимум в два раза больше, чем декларируется в законах. Я поддерживаю практику перехода на работу в условиях СРП. Конечно, этот вопрос нельзя решить сразу для всех. Но для тех, кто настаивает на подобной практике, нужно открыть двери. Добиться этого будет непросто по одной причине. В России налоговую политику определяет Минфин, то есть фискальный орган. А его политика сводится к тому, чтобы забрать как можно больше средств у товаропроизводителей. Если мы хотим добиться изменений в налоговой политике, то нужно сменить ее “куратора”. Эту функцию можно было бы доверить Минэкономики или депутатскому корпусу.

Интервью взяла