Такую гипотезу выдвинули татарстанские ученые. Если она подтвердится, произойдет настоящая революция в науке о нефти и, возможно, в самом нефтяном бизнесе. Несмотря на засекреченность работ, нашему корреспонденту удалось кое-что “выведать” у государственного советника при Президенте РТ по вопросам недропользования, нефти и газа Рената МУСЛИМОВА.
“В Татарстане бесперспективных земель нет!”
– Ренат Халиуллович, выступая на собрании в Академии наук Татарстана, где обсуждалась программа развития науки на следующие пять лет, вы приводили такие цифры. За последние 25 лет в республике добыто 600 миллионов тонн нефти, но в наших недрах хранится еще 1 миллиард 400 миллионов тонн, и их хватит лет на сорок…
– Не совсем так. Раньше, в СССР, существовал порядок, при котором раз в пять лет происходила переоценка прогнозных ресурсов нефти и газа. Ее производили различные НИИ с участием трех союзных министерств: геологии, газовой и нефтяной промышленности. Совместная комиссия определяла конкретную величину этих запасов по регионам и стране в целом. В соответствии с этим происходило и распределение ассигнований на поисково-разведочные работы. С переходом на рыночную экономику эта система была предана забвению. Единственный регион, который ее сохранил, – Татарстан. Мы самостоятельно провели переоценку своих прогнозных ресурсов, и вот что получили.
Все ресурсы делятся на две категории: промышленные и перспективно-прогнозные. Что мы сделали? Мы все прогнозные ресурсы – а их за последние 25 лет было разведано около 600 миллионов тонн – перевели в первый разряд. Казалось бы, во второй категории должен был остаться ноль. Но благодаря нашей переоценке, в которой большую роль сыграла наука, мы выявили еще 1,4 миллиарда тонн перспективных запасов нефтяных ресурсов.
– Где они обнаружены, опять на юго-востоке?
– Не только. Площадь нашей республики – 68 тысяч квадратных километров, из них западных территорий – 21 тысяча. Раньше они считались неперспективными. Но сегодня, когда произведена переоценка всего геологического материала, можно твердо сказать: бесперспективных земель в Татарстане нет – нефть есть везде. И рано или поздно работы начнутся во всех районах: где больше запасов – там раньше, где меньше – позже. Стратегия такая: от востока на запад.
– Но каково качество этой нефти?
– Девонские нефти составляют где-то процентов 35-40. Остальное – трудноизвлекаемые запасы с сернистыми нефтями нижнего и среднего карбона. Но у нас есть разработки, позволяющие не только эффективно их извлекать, но и перерабатывать с большей отдачей, чем при традиционных технологиях.
– Кто их автор?
– По извлечению, в основном, ТатНИПИнефть. Когда я работал в “Татнефти”, лет 20 назад мы составили крупномасштабную программу исследований и опытно-промышленных работ. Было предусмотрено бурение двух тысяч двухсот скважин. По нынешним меркам каждая скважина обходится в 7-8 миллионов рублей.
– Это сумасшедшие деньги!
– Но мы же не спички делаем! Поймите, нефтедобыча – страшно капиталоемкая отрасль… Так вот, если 2200 умножить на 7 миллионов, получится более 15 миллиардов рублей. Можете представить? Вот эту массу денег я, пользуясь своей властью, кинул на бурение скважин. Да за это со мной могли что угодно сделать, голову оторвать, если хотите, но ничего почему-то не сделали. Зато через 20 лет мы получили 30 технологических новинок по эффективной разработке трудноизвлекаемых запасов…
– Извините, но аналогичными разработками занимается, кажется, Казанский филиал ВНИИУС под руководством академика Мазгарова, который активно сотрудничает с американскими компаниями, поскольку в Татарстане к нему почему-то никто не проявляет интереса.
– Мне знакомы эти разработки. Но Мазгаров говорит о переработке – это вторая часть вопроса, она существует, и Мазгаров правильно ею занимается. Там есть проблемы. Мазгаров везде доказывает, что серу из нефти убрать весьма трудно или даже невозможно, но есть ученые, которые говорят, что можно. Поэтому мы альтернативную работу в направлении уменьшения содержания серы в нефтях тоже заказали.
– Кому, если не секрет?
– Одной московской фирме. У них есть кое-какая теоретическая база, они многое обещают, мы их слушаем, получится, не получится – пока трудно сказать. Риск потерять деньги есть, но рисковать надо, потому что вопрос наисложнейший, и плохо, что мы так долго им не занимались.
– Вернемся к вашим технологиям. Позволяют ли они рентабельно разрабатывать трудноизвлекаемые месторождения?
– Да, конечно. При сегодняшних ценах на нефть (и даже при их снижении до 140-160 долларов за тонну) все наши месторождения можно вводить в достаточно рентабельную разработку. Если цены снизятся еще больше (в нефтяной промышленности это бывает на малых отрезках времени), то нужно будет создавать благоприятное налоговое поле. Самое лучшее поле создает применение законов РФ и РТ “О соглашениях о разделе продукции”. Если такие соглашения будут достигнуты, любое месторождение, которое мы открыли или когда-то откроем, можно рентабельно разрабатывать с окупаемостью капиталовложений не более чем за пять лет.
– Ренат Халиуллович, как долго продолжится нынешний нефтяной бум, ваш прогноз?
– Сделать такой прогноз очень сложно. Я считаю, что нынешняя цена на нефть – спекулятивная. Это не совсем хорошо, поскольку чревато всякими неожиданностями и взрывами. Я думаю, что цены опустятся до уровня 20-22 долларов за баррель, или 150-160 долларов за тонну, и эта ситуация будет сохраняться достаточно долго.
– Как долго?
– Лет шесть-семь, может быть, а потом опять возможен спад. Но прогнозы – вещь неблагодарная. Так, прогнозы на 2000 год, которые делали ведущие институты в 80-х годах, не подтвердились. Несмотря на нефтяной бум, цена на нефть до отметки 320-480 долларов за тонну, как предсказывали западные аналитики, не поднялась.
Нефть, как лес: сколько ни выкачивай, появляется снова
– Для осуществления пятилетней государственной программы о приоритетных направлениях всех отраслей науки в 2001-2005 годах АНТ просит 510 миллионов рублей. Любопытное совпадение: примерно такие же деньги на науку тратят нефтяные компании республики, но ежегодно. Вам, как государственному чиновнику, как советнику при Президенте, эта ситуация представляется нормальной?
– Ситуация вполне нормальная. Если посмотреть на опыт других стран, нефтяные компании везде вкладывают в науку колоссальные средства, не сравнимые с тем, что выделяет государство. И у нас сейчас все к этому идет. Другое дело, что компании вкладывают средства только в прикладную науку, а фундаментальную науку содержит государство.
– Приходилось слышать такое мнение: поскольку при верстке бюджета нынешний скачок цен на нефть не учитывался, не только государство, но и АО “Татнефть” могло бы “отстегнуть” с барского плеча энную сумму на развитие науки…
– Я за то, чтобы науку финансировало государство. Допустим, мы надавим на Тахаутдинова, “Татнефть” выделит какие-то деньги. Но на следующий год он свернет финансирование, и правильно сделает, что свернет, – у “Татнефти” своих дыр хватает.
Вот все спорят: одни говорят, что нефть приоритет, другие – сельское хозяйство, третьи – связь и т.д. И все вроде бы правы. Но самый главный приоритет – наука. Программа, разработанная учеными Академии наук, охватывает все сферы деятельности республики. Если не развивать фундаментальную науку, захиреет и прикладная. Ей не на чем будет основываться. Это хорошо видно на примере нефтяной отрасли. Фундаментальная наука в России заброшена, нам не на что опереться. Еще лет пять такой жизни, и мы упремся в тупик.
– Говорят, у нас в республике ведутся какие-то секретные исследования о возобновляемости нефтяных ресурсов…
– Да, мы действительно засекретили эти работы, но информация все равно просачивается.
– Вы не хотите говорить на эту тему?
– Нет, почему же, рассказать в общих чертах можно. Кристаллический фундамент мы изучаем более 50 лет, а с 1973 года стали изучать его на новой основе, пробуриваясь на большие глубины. Конечно, было очень трудно получить разрешение на бурение сверхглубокой скважины.
– А в чем трудность-то?
– Дело в том, что существуют две теории происхождения нефти: органическая и неорганическая. Со времен Лысенко, знаменитой сессии ВАСХНИЛ 1948 года в советской науке превалировала первая точка зрения. Я – выпускник геофака КГУ, а Казанский университет, как и другие университеты страны, проповедовал органическую теорию. Согласно ей изучали только верхнюю часть фундамента, углубляясь в него на пять-десять метров, поскольку фундамент считался нерушимым монолитом. Хотя, как выяснилось, это совсем не монолитное образование, а страшно раздробленное. В нем есть плотные породы, потом идут, как мы их назвали, коллекторы, в которых могут накапливаться нефть и газ, затем – снова твердые породы… Плотные и полые среды (или, как мы говорим, породы-коллекторы и покрышки) все время чередуются.
– А что это меняет?
– Многое. До сих пор мы считали, что основные запасы нефти содержатся только в осадочном чехле. Но сегодня представляется, что они являются лишь “дыханием фундамента”, это только верхушка айсберга, а под ней могут скрываться поистине неисчерпаемые ресурсы.
– Но позволит ли природа заглянуть так глубоко в лоно земли?
– Да, сложности тут есть. Уже лет тринадцать мы бурим скважину №20009. Природа отчаянно сопротивляется, не дает продвигаться в глубину, стараясь скрыть свои секреты. Человечество, может быть, еще не готово к работе на таких глубинах, и особенно с теми породами, с которыми мы встретились на этой скважине.
– Насколько реальна гипотеза о восстанавливаемости нефтяных ресурсов?
– Мы над этой гипотезой активно работаем. До сих пор считалось, что период формирования нефтяных залежей исчисляется геологическим временем. Наши изучения фундамента, его соотношения с осадочным чехлом позволяют предположить, что этот процесс идет намного быстрее.
– Насколько?
– Трудно сказать, возможно, в пределах одной человеческой жизни. Но никак не десятки и сотни миллионов лет, как думали раньше. Здесь уместна аналогия с лесными угодьями. Лес вырастает – его вырубают, потом снова сажают – и опять вырубают…
– Но это же настоящая революция в нефтяной науке! Кто-то еще ведет подобные исследования в России, в мире?
– В мире нет. А в России, после того как мы начали работать над этой проблемой, зашевелились в Москве, на Украине – тоже. Но пионеры – мы. И еще один любопытный момент. Изучая фундамент, мы сделали массу попутных открытий уже прикладного характера. Выяснилось, например, что фундамент влияет на строение осадочного чехла, что позволяет по-новому подходить к его разведке.
80 тысяч, 120, 602 – кто больше?
– Ренат Халиулович, давайте попробуем заглянуть в будущее. Когда, на ваш взгляд, начнется активная разработка битумов, которых у нас в республике, по разным данным, от 2 до 8 миллионов тонн? Вопрос приобретает особую актуальность в связи с принятием нового Налогового кодекса: чем больше мы будем добывать сырья, тем больше налогов будет уходить в федеральный центр. Поэтому, быть может, с разработкой битумных месторождений пока не надо торопиться?
– Вопрос по битумам, конечно, сложный. Мы разработали специальную программу, но она больше года ходит по разным инстанциям и до сих пор не принята Кабмином РТ. Несмотря на это, усиленно работаем над проблемой использования природных битумов (ПБ) и собираемся объявлять тендеры и аукционы на разработку месторождений ПБ. И желающие уже есть. Существует несколько вариантов использования ПБ, в том числе топливный. Газа у нас в республике мало (он только попутный, растворенный в нефти), поэтому битум можно использовать как топливо, в любом случае это выгоднее, чем топить углем. Технологии, которые предлагает отдел энергетики РАН под руководством академика Алемасова, позволяют рентабельно разрабатывать часть наших месторождений ПБ. Хотя для этого нужно еще обеспечить благоприятное налоговое поле. Нужны налоговые льготы, Татарстан на них бы пошел, но вот Москва…
– А что Москва, неужели нельзя с ней договориться, тем более есть закон о недрах, который, как помнится, подобные льготы предусматривает?
– Закон-то есть, но переговоры в Москве вести практически не с кем. По льготированию малодебитных скважин в свое время Председатель Правительства РФ Черномырдин подписал две положительные резолюции, но… Ну не с кем решать эти вопросы! В советское время было проще, мы знали куда идти: в министерство, в Госплан, Правительство, в ЦК КПСС, наконец. Так или иначе, все равно пробивали! А сегодня есть российский закон о недрах, где льготирование четко прописано, но механизма его реализации нет… Резолюция премьер-министра РФ по нефти так и не была выполнена, а по битумам вообще нужно принимать федеральную программу, и мы такую программу тоже разработали. Но что о ней говорить, если даже наша республиканская программа пока не принята!
– Несмотря на трудности, перспективы развития нефтяной отрасли на ближайшее время, видимо, все же вырисовываются радужные. Изменило ли повышение цен на нефть стратегию нефтедобычи в Татарстане?
– Да, стратегию мы будем менять. Посмотрите, наши нефтяные ресурсы возросли в 2,8 раза, но объемы разведочного бурения снизились более чем в 2 раза. Хотя должно быть наоборот. И шаги в этом направлении сейчас принимаются.
– А кто будет финансировать новые объемы геологоразведочных работ?
– Примерно 120-130 тысяч долларов мы получим за счет отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы – ассигнования пойдут либо через внебюджетный фонд, либо из бюджета за счет отчислений нефтяных компаний на воспроизводство материально-сырьевой базы. А остальные средства – где-то около 80 тысяч – будем привлекать извне. Недавно мы провели один тендер, планируем провести еще, а потом – аукционы. Мы четко расписали все условия: в каких объемах ежегодно нужно производить разведку, геофизические работы и т.д. Если наши условия не выполняются, лицензия изымается.
Так, по Тонайскому участку стартовый бонус составлял 80 тысяч долларов. АО “Татнефть” дало 120 тысяч, московская компания “Свел” – 120 тысяч, но компания “Ритэк-внедрение”, которая работает на татарстанском рынке, переплюнула всех – 602 тысячи. А на аукционе будет еще интереснее. Сейчас в нефтяную отрасль бизнесмены вкладывают большие деньги, даже в рисковые проекты. Экономика на подъеме, деньги есть, в том числе заработанные на торговле нефтепродуктами, их нужно во что-то вкладывать. Поэтому перспективы у нас неплохие.
– И последний, самый больной вопрос: когда Татарстан сам начнет перерабатывать свою нефть?
– Для решения этой проблемы реконструируется Нижнекамский перерабатывающий завод. Завод вполне приличный, на современном уровне, производительностью семь миллионов тонн. На первом этапе он будет перерабатывать 3,5 миллиона тонн девонской нефти и 3,5 миллиона тонн нефти карбона. А потом полностью перейдет на сернистую нефть.
Интервью взял