Не все знают, что татарская арифметика берет начало из учебника Каюма Насыри «Хисаплык», собранная им мифология переосмысливается современными художниками и этнодизайнерами, а кулинарные рецепты – рестораторами. При этом многие детали биографии и творческого наследия татарского ученого-просветителя остаются известными только узкому кругу специалистов.
ДОМ С РОДОСЛОВНОЙ
Каюм Насыри родился 14 (2) февраля 1825 года в деревне Верхние Ширданы Свияжского уезда Казанской губернии в семье известного богослова и мастера каллиграфии Габденасыра Хусаинова. Известно, что родоначальником этой старинной и очень уважаемой фамилии был некий Бираш баба, обосновавшийся на правобережье Волги еще во времена Казанского ханства. Все предки Каюма Насыри «до седьмого колена» были людьми учеными. Его отец знал несколько языков, в том числе русский и английский, и часто выступал доверенным лицом своих односельчан в присутственных местах. Дед его был имамом в Верхних Ширданах и, говорят, как минимум сто раз от руки переписал Коран. Словом, дальнейшая стезя Габделкаюма бине Габденнасыйра эш-Шырдани эр-Рэззакый эль-Болгари (полное настоящее имя Каюма Насыри) была предопределена. Начальное образование он получил в школе отца, а затем его привезли в Казань и определили в медресе «Касимия».
Но задержимся немного на малой родине Каюма Насыри. Дом, в котором он родился, не сохранился, однако позже на его месте племянник просветителя построил новую усадьбу. Главный ее дом уже после войны, в 1947-м, купил Габдельгани Минзарипов – житель села Большие Ачасыры, что в семи километрах от родной деревни Насыри, переименованной к тому времени в Малые Ширданы. При продаже нового дома хозяина предупредили, что многие вещи в нем сделаны руками Каюма Насыри – например, диван, зеркало, деревянная кровать, шкаф для посуды. Все это Габдельгани бережно сохранил, а сам дом разобрал по бревнышку, перевез в Большие Ачасыры и собрал заново. Позже он завещал открыть здесь музей Каюма Насыри, однако после смерти хозяина дом почти десять лет пустовал и постепенно разрушался. Только в 1997 году его отреставрировали и открыли в Больших Ачасырах архитектурно-этнографический комплекс имени татарского просветителя. В Малых же Ширданах до сих пор сохранились колодец, вырытый собственноручно Насыри, а также построенная на его деньги мечеть.
ТАТАРСКИЙ ДА ВИНЧИ
Потомственным богословом Каюм Насыри не стал. Вместо этого он поступил вольнослушателем в Казанский университет, а после окончания курса целиком посвятил себя науке и идее народного просвещения. За более чем сорокалетнюю творческую деятельность Насыри издал свыше шестидесяти оригинальных и переводных книг и учебников, в том числе по естествознанию, ботанике и народной медицине, анатомии и гигиене, физике и технологии обработки металлов, а также по математике, истории, этнографии, педагогике и другим наукам. Но в первую очередь Каюм Насыри был лингвистом, взявшим на себя колоссальный труд по разработке грамматических и стилистических основ современного татарского языка. Кроме этого, он был не чужд литературному творчеству – его перу принадлежат две повести и несколько сборников рассказов, стихов и сказок.
Первую татарскую энциклопедию, по сути, создал тоже он. После того как Насыри не разрешили издавать газету на татарском языке, он стал выпускать печатные календари журнального типа («Таквим»), в которых содержались биографические сведения о многих известных личностях, материалы по истории, культуре, географии, астрономии. Календари напоминали о мусульманских и христианских праздниках, а также в них можно было почерпнуть много полезной в быту информации – например, как в домашних условиях сварить мыло.
Кстати, сам Насыри прекрасно владел многими ремеслами: переплетал книги, делал зеркала, столярничал, хорошо разбирался в народной медицине и подробно описал свойства 192 лекарственных растений. И это притом, что на правом глазу у него было бельмо, а левым он не видел от рождения, так что работал ученый, буквально уткнувшись носом в бумагу. Как известно, до нас не дошло ни одной фотографии Каюма Насыри. Свою внешность он считал уродливой и обходил стороной входившие в моду фотоателье.
ШКОЛА НА МОКРОЙ УЛИЦЕ
Один из самых драматичных периодов жизни Насыри связан с первой русско-татарской школой, которую он организовал в Казани и шесть лет (1871–1876) фактически тянул на себе. Это была непростая и неблагодарная работа в условиях двойного давления – со стороны чиновников и консервативной части татарского общества, окрестившей новое учебное заведение «церковно-приходским», а основателя школы – «Русским Каюмом» (Урыс Каюм) и «предателем» (сатлык). Тем не менее, Каюм Насыри упорно считал, что, живя в России, татары должны знать ее историю, культуру и русский язык. Власти пообещали ему финансовую поддержку, но фактически не сдержали слово. С большим трудом удалось снять комнату для учебных занятий на Мокрой улице по соседству с кабаком. За учебные принадлежности ученому приходилось платить из своего кармана и даже, как рассказывают, приплачивать самим ученикам, чтобы они не разбежались. При этом на него сыпались постоянные угрозы и проверки. А после очередного конфликта с инспектором татарских училищ Радловым, который считал Насыри излишне самостоятельным в выборе педагогических методов, школу все же пришлось закрыть.
ОДИНОКАЯ ЗВЕЗДА
У Каюма Насыри не было семьи. Хотя, по некоторым данным, он был женат, причем дважды, но прямых наследников не оставил. Одни исследователи считают, что всему виной неуживчивый характер ученого, другие полагают, что одиночество было для него сознательным выбором.
В последний год жизни Насыри вернулся в родную деревню и занимался строительством мечети. На закате дней его разбил паралич, и тогда он разработал для себя специальный комплекс физических упражнений, а также лечился электротоком и на некоторое время встал на ноги.
Скончался Каюм Насыри 20 августа 1902 года и был похоронен шакирдами медресе «Мухаммадия» на кладбище Ново-Татарской слободы в Казани. Слава и признание пришли к нему уже в советское время. К юбилейным датам издавались его труды, проводились научные конференции, одна из центральных улиц Казани, Захарьевская, в 1930 году была переименована в улицу Каюма Насыри.
Атеистом никогда не был…
Признаться, часть вышеупомянутых фактов из личной биографии Каюма Насыри почерпнута из блестящего эссе двадцатилетней давности. Его автор – кандидат филологических наук Азат Ахунов, ныне ведущий научный сотрудник Института языка, литературы и искусства им. Г.Ибрагимова Академии наук РТ. В свое время именно он открыл широкой аудитории «неизвестного» Каюма Насыри – без ханжеского глянца и поздних идеологических подчисток.
– Азат Марсович, спустя 20 лет изменилось ли что-то в вашем восприятии этой личности?
– В отношении самого Каюма Насыри ничего не изменилось. Это был очень важный человек для своей эпохи. Хотя и своеобразный. Но сразу хочу дополнить, что мне открылось в нем именно в последнее время, в частности, после знакомства с двумя завещаниями Насыри. И вот что интересно. До сих пор его представляли как этакого бунтаря, атеиста, который боролся против мракобесия, религии и далее в том же духе. Таким был запрос советской системы. А в этих завещаниях Каюм Насыри предстает человеком глубоко верующим и очень религиозным. Там он прямо говорит, что после его смерти оставшиеся деньги должны быть направлены на религиозные нужды: на поддержку медресе, обучение шакирдов и т.д. Причем, это довольно приличные суммы. Насыри не был нищим. В том числе часть денег он завещал на совершение хаджа за него. В исламе есть такая возможность, – поясняет Азат Ахунов. – Если при жизни мусульманин не смог совершить хадж (паломничество в Мекку. – Прим. ред.), то он оставляет деньги, чтобы нашли человека, который сделает это за него. И то же самое касается пропущенных мусульманских постов. Если в силу каких-то причин, болезни или возраста человек не мог держать пост, то ислам разрешает компенсировать это денежными средствами, чтобы накормить бедных. Составляя завещание, Каюм Насыри понимал, что жизнь заканчивается и придется отвечать за свои грехи перед Аллахом. То есть он знал основные постулаты ислама и атеистом никогда не был.
Вместе с этим, по словам Азата Ахунова, традиционное татарское общество, которое окружало Насыри, совершенно его не устраивало. А традиционному обществу, в свою очередь, не нравились его стиль жизни, манера одеваться и прочие «выходки».
– Надо понимать общий контекст эпохи, – продолжает эксперт. – Это было очень бурное время. На стыке веков в России происходили важные события, которые значительно изменили общество. Отмена крепостного права, развитие экономики и промышленности привели к определенной либерализации. Эти перемены оказывали влияние на жизнь людей, постепенно отдаляя их от традиционного общества. Власть с этим боролась, конечно, но ветер свободы витал, в том числе и в татарской мусульманской среде. В Казани он в основном дул из Турции и через газету «Тарджеман» («Переводчик»), издаваемую Исмаилом Гаспринским (крымскотатарский общественный деятель, просветитель, один из основоположников джадидизма. – Прим.ред.). Эта газета поднимала множество вопросов, волновавших общество: реформы образования, необходимость светских наук и ухода от устаревших догм.
Татарские интеллектуалы, получая информацию через «Тарджеман» и турецкую прессу, впитывали новые идеи. Например, Галиасгар Камал создавал свои первые произведения, вдохновляясь турецкими пьесами, которые, в свою очередь, подражали французским образцам. То есть вот так шло это влияние. С другой стороны, у тех, кто знал русский язык, путь был короче. Они напрямую получали информацию из газет, журналов, книг и проникались различными идеями по реформированию общества. Другое дело, что татары, особенно в Казани, жили довольно обособленно. Лишь немногие, такие как Каюм Насыри, выучили русский язык. А он также писал на нем и преподавал.
– Кроме завещания Каюма Насыри, какими еще достоверными источниками сегодня располагают исследователи его жизни и творчества?
– Недавно мы издали воспоминания Гали Рахимова (татарский литературовед начала XX века. – Прим. ред.). На сегодняшний день это наиболее полное исследование о Насыри. Там приводятся интересные факты, в том числе некоторые бытовые детали. В целом же складывается портрет увлеченного и немножко странноватого профессора, у которого в голове была масса идей и проектов. И все это в нем бурлило.
Взять те же календари, которые он издавал на протяжении двадцати с лишним лет. Каюм Насыри не только их составлял, но и сам делал иллюстрации, рисовал карты для них, вкладывая в это свои деньги, сам занимался распространением и продажей, а на вырученные средства издавал новый календарь. Ну и жил на эти же деньги. Выражаясь современным языком, это был успешный книжный бизнес. То есть, с одной стороны, это был человек как бы не от мира сего, а с другой – у него не было никакой поддержки, никаких спонсоров. И он вынужден был зарабатывать себе на хлеб собственным трудом. Хотя бывали времена, когда он оказывался в очень сложном материальном положении. Особенно когда болел и не мог работать. Но в целом, судя по тому завещанию, о котором я вам сказал, он не бедствовал.
– Личность Каюма Насыри нуждается в переосмыслении, – убежден Азат Ахунов. – Уже без оглядки на источники советского периода, когда все искусственно подгонялось под определенные идеологические стандарты. Безусловно, Каюм Насыри выделялся в своей среде, но, тем не менее, он был такой не один. Взять, к примеру, другого просветителя –Шигабутдина Марджани, с которым они жили в одно время, но, говорят, практически не общались и якобы даже конфликтовали. Не знаю, так ли это, но допускаю, что два таких выдающихся человека просто не умещались в одном пространстве. По любому, такие факты требуют осмысления.
Во-вторых, существует еще достаточно много документов, не введенных в научный оборот. Это в первую очередь касается переписки Каюма Насыри с родственниками. Часть этого архива хранится у нас, в ИЯЛИ, часть – в Казанском университете и в других местах. Особый интерес представляет его переписка со старшим братом. Мы знаем, что тот занимался коммерцией в Москве и пытался открывать торговые дома по всей России. И семья в целом, надо сказать, была вполне успешной. Это были люди self-made, то есть сделавшие сами себя, и вовсе не были забитыми и обездоленными, как это иногда представляют. При этом характер у Каюма Насыри был очень сложный. Он неохотно сближался с людьми, всегда говорил, что думал. Это тоже не всем нравилось. Но нельзя сказать, что его как-то преследовали, не давали ему жить. Думаю, многим в то время вообще было безразлично, чем он занимается, у людей своих проблем хватало. Надо было выживать, обеспечивать семьи. И, на мой взгляд, важно показать вот этот реальный контекст жизни татарского общества.
Еще один важный момент, по мнению Азата Ахунова, касается издания творческого наследия Каюма Насыри. Потому что долгое время его тексты искажались в угоду той же идеологии или по цензурным соображениям. В основном, это касалось вопросов религии и ислама.
– Я сам лично сравнивал с оригиналом и то, что было издано в советский период, – это не авторское изложение, а часто совершенно другой текст, – рассказал эксперт. – Поэтому мы не можем сегодня сказать, что труды Каюма Насыри введены в научный оборот. Требуется полное академическое издание с восстановлением всех когда-то допущенных купюр и сокращений. Это требование нашего времени и то, что мы обязаны сделать ради памяти Каюма Насыри.
О том, как идет подготовка к празднованию двухсотлетия со дня рождения выдающегося татарского ученого и просветителя, читайте в материале «РТ» «Всю жизнь добывал знания и учил людей: в Татарстане проходят мероприятия к 200-летию Насыри». Напомним, Раис Татарстана Рустам Минниханов поручил организовать в республике мероприятия к 200-летию Каюма Насыри, а Центробанк выпустил памятную монету к юбилею ученого.
