Этот леденящий душу момент, когда булькают, варясь аль денте, спагетти, натерт на крупной терке пармезан, нарезана пластами моцарелла и розовый помидор, политый тягучим оливковым маслом, искрится кристаллами на срезе, ты достаешь бокал и вдруг осознаешь, что в доме кончилось красное вино – впервые за год такая незадача, а без вина капрезе и паста теряют всякий смысл, становятся оскорблением для чувств и традиций. И тут ты смотришь на кухонные часы, а на них 21.54...
Я, как был в домашних штанах, впрыгиваю в кроссовки, хватаю пуховик и кредитку, в лифте зашнуровываюсь, выскакиваю из подъезда и по холодным улицам спринтую к ближайшему магазину – 1 км по обледеневшему тротуару – влетаю туда в 21.59, хватаю попавшую под руку бутылку вина – а на кассе очередь! Пять человек! А на трех остальных пересменка!
– Вино! – кричу я сзади.
– Вино! – отвечает эхом очередь и передает по рукам мою бутылку, как младенца в кинофильме «Цирк», прямо к кассиру, которая сканирует ее, и очередь ждет, затаив дыхание: успел ли? Терминал издает писк, я сую кредитку, и вылезает чек: успел! Люди облегченно выдыхают, улыбаются, кассирша меня поздравляет, я выношу бутылку из магазина аккуратно, как приз, и обратно бегу уже осторожной трусцой.
Что бы там ни говорили про социальную обособленность в условиях мегаполиса, но групповая солидарность во всем, что касается алкоголя, нерушима, как клятва Герцена и Огарева.