Крепкая зимняя дорога.
Воздух синий, едкий. Щиплет нос, подбородок.
Вешки, точно часовые в снежных тулупах, замерли у дороги.
Похрустывает, покрякивает мороз.
Раскатисто - крутой поворот и—двор просторный, взятый в карре железно- крышими домиками, сараями и амбарами коммуны.
В 1920 году глубокие снега облегли землю. И казалось, что ранней весной вешние воды утолят жажду полей.
Зима прошла. Обогрело землю весеннее солнышко. Облысели поля. Потекли ручьи во пригоркам в овраги.
Но солнце, не унимаясь, грело и грело. А ветер, что с юго-востока, цепляя тучи проносил их мимо полей Татарии. Земля дышала зноем. Задыхались поля от суши. Настал голодный год.
На месте нынешней коммуны .Агрикультура- ветер колыхал пересохший ковыль. Не думали тогда, что заросль сменят зеленые поля.
А началось с Т'чо, что чистопольский коммунист Журавлев задумал коммуну сорганизовать.
Бедноту и голь собрал, обсудили и порешили:
— Хлопотать надел земли поближе к городу.
Для начала 20 дес. земли, что в десяти верстах от Чистополя, отрезали коммунарам. Обешали и луга. В коммуну вошли 5 семейств.
Где коммуна .Агрикультура*—редко кто знал, не отмечена на карте. Вместо сараев и домов—голая степь.
Первый год коммунары жили в городе, а земля где - то блуждала в крестьянских полях.
И какая тут крестьянская жизнь! Беда одна!
Разве только мельница, переданная
земотделом, поддерживала коммунаров! А работать в ней коммунарам сподручно было—под городом.
Тем временем организаторы коммуны уехали в другие края.
Оставшиеся коммунары стали переселяться из города на наделенную землю И здесь жизнь сперва пошла не лучше городской. Дома — полотняный шалаш, вместо сараев—забор.
Так жили все лето.
Кое что привезли с собой, кое-что государство выдало. Но бедность одолевала!
Управление коммуной перешло в руки Корнилия Гуськова.
Непорядки пошли в коммуне—беда! Никто не знал, что делать, кому подчиняться
А между тем коммуна росла. Приходили люди, откуда—никто не знал. Принимали без отказа. Месяц, другой .под кормится , оденет коммунальную одежду—и айда!
160 человек протопало через коммуну. Такая текучесть Гуськову на руку: никто не мешает ему обделывать коммерческие дела.
Прошел год. Журавлев приехал с партийной работы. Состав коммуны немного окреп. Стали коммуну снова перестраивать, порядки наводить. Получили кредит, машины в рассрочку. Из „походных* изб на колесах, перешли во вновь построенные красивые домики. Каждому семейству по комнате. У каждаго чистенькая кровать, столы, стулья. Ласкает гла* чистота помещений. Обзавелись скотом,надворными постройками. И все— общее, коммунальное.
Чтобы по - настоящему коммунизиро- ваться, ввели даже общую столовую. И ежедневно по очереди коммунарки варили, распределяли пищу между членами коммуны.
Разговоры пошли о том, что нездоровую струю торгашества давно пора бы извести, что председатель Гуськов не годится. И на общем собрании большинство коммунаров выдвинуло в председатели организатора коммуны т. Журавлева.
по состав коммуны пестрый, точно сарафан праздничный. Есть крестьяне, есть кустари, рабочие и даже торговцы. По равному жили, по-разному и жизнь понимают. Так вот и пошли раздоры в коммуне. Олни, что торговле т занимаются—за Гуськова,другие поддерживают настоящую коммуну.
И образовалась в коммуне трешина, а в трещину эту Гуськов еще клин забивает...
Забои крепкие. И получился настоящий раскол. За Гуськовым по или торгаши— все, кто не мог с беднотой ужиться. В коммуне же остались настоящие хлеборобы.
Гуськов со своей группой в 26 едоков
ушел.
Раскол дорого обошелся коммуне. Пошли суды и пересуды о выделе. Группа Гуськова требовала много имущества. И только недавно с коммуны присудили взять 6 тыс. рублей. Продавали коней, овец...
Снова жизнь во пла в колею. Увеличилось количество инвентаря. Земля под снегом нынче вся обсемененная. Упорно работой коммунары укрепляют свое хозяйство. Теперь в коммуне всего 54 едока. Но и в крепкой семье коммунаров нынче идут небольшие споры. Работают некоторые с прохладцей, по-казенному, как будто не для себя. Идут раздоры и на кухне между коммунарками Но коммуна крепкая, жизненная. Мелкие раздоры не подорвут коммуну.
Сейчас слышен ритмичный стук сортировки: к весне готовят семена.
В холодных загонах стоят лошади. Их 6 голов. В отепленных хлевах—коровы, племенные овцы, свиньи.
А летом зеленеющие поля коммуны ярким пятном выделяются на крестьянской земле. Небольшой пруд заполняется мсльками. На полях тяжело дышит
.Фордзон*. Грациозно движется, плавно взмахивая крыльями, жнейка самоброска. Медленно тянет лошадь сеялку. Плуги то и дело полируются землей.
Теперь в коммуне Бее виды сельскохозяйственных машин и орудий. Сад, пасека, Земли 120 дес. Собственных средств 18.000 руб.
Коммуну .Агрикультура* приезжают посмотреть из других районов. Приходят и соседние крестьяне.
А посмотреть есть на что. В коммуне— четырехполье, применяется зябка, ранний пар, сортированные и протравленные семена. Бее, как советует агрономическая наука.
Гигантский урожай в .Агрикультуре* по сравнению с соседними деревнями.
— Десятина земли коммуны дает 110 пудов озими, а крестьянская—60 пудов. Яровое кругом не уродило нынче, а в коммуне—урожай.
Приходили как-то в .Агрикультуру* Никольские и вотяковские крестьяне
Расспрашивали у коммунаров, почему земля одна, а урожаи разные. Рассказали коммунары всю .тайну* уро-кая. Дома крестьяне обдумали, и рискнули испробовать совет коммунаров: ввели зяб ку, сортировку, ранний пар. И слава сортированных семян, раннего пара—далеко пошла, когда Никольские крестьяне сняли большой урожай. Про коллективную жизнь в .Агрикультуре* пошла молва по всему кантону.
Снова жизнь во пла в колею. Увеличилось количество инвентаря. Земля под снегом нынче вся обсемененная. Упорно работой коммунары укрепляют свое хозяйство. Теперь в коммуне всего 54 едока. Но и в крепкой семье коммунаров нынче идут небольшие споры. Работают некоторые с прохладцей, по-казенному, как будто не для себя. Идут раздоры и на кухне между коммунарками Но коммуна крепкая, жизненная. Мелкие раздоры не подорвут коммуну.
Сейчас слышен ритмичный стук сортировки: к весне готовят семена.
В холодных загонах стоят лошади. Их 6 голов. В отепленных хлевах—коровы, племенные овцы, свиньи.
А летом зеленеющие поля коммуны ярким пятном выделяются на крестьянской земле. Небольшой пруд заполняется мсльками. На полях тяжело дышит
посланный коммуной в Сельско-хозянст- веннын институт. А теперь еше одного отправили в Ленинградский тракторный техникум.
В коммуне все грамотные. Даже 70-ти- летний стапик Сколутнев и тот научился недавно читать!
В соседние селения, где затерялись в снегах узкие дорожки, идут коммунары помогать общественному делу. В правление кооперации входит один из коммунаров, в Никольском сельсовете двое состоят. А скотник „Агрикультуры* Корзин большую общественную работу несет — председателем николь.ского об-ва крестьянской взаимопомощи.
Всей культурио-просветительно работой коммуны руководит партийная ячейка. В коммуне есть и комсомольцы, работают в соседних деревнях, устроили в Никольском красный уголок.
Как то напечатали в газете о жизни коммуны. Газета попала в руки скотнику. Озарилось лицо скотника, глаза заблестели, заходили пальцы по газетной по лосе. Никогда так внимательно не читал скотник: долго, с расстановкой, пережевывая каждое слово. И устали не чувствовал, хоть непривычно подолгу читать. А когда кончил, призадумался.
— Правду пишут. Жил и я в перевне, в бедности и недостатке. С хлеба на воду перебивался. Грамоты не знал. Но чуял, что менять жизнь надо, а как—не понимал. В селе, известно:—куда Иван туда и Федот. Против общества, против порядка, установленного дедами—не пойдешь! Так и пришлось молчать. Молчу я, молчит Иван, молчит Федот. И выходит, что. друг на дружку глядя, все село беднело, в темноту погружалось. А потом привелось столкнуться с людьми, заговорили о коммуне, стали работать...
- Теперь совсем другое. Достаток есть. И жить как-то лучше, и работаешь охотней. К тому же—грамотным стал. А главное, в пример мужикам тружусь. Теперь многие знают о коммунальной жизни. Понимают, что вразброд жить—нищета. А многие еще, по темноте своей, упорствуют... И!их. Еседев.