Ночь. Гулко раздаются одинокие шаги редких прохожих.
Нас пять человек, мы — «налетчики» на третью смену 1 пошивочной. В комендатуре нас встречают недоверчиво. И только когда мы называем себя, просят обождать, пока придет председатель фабкома.
В разборочной первого этажа — спор.
— А что я буду пришивать вместо поясов?
— Куда же вы все деваете? Сперва теряют, а потом скандалят — бунчит раздатчица.
В дело вмешивается инструктор:
— Не надо раздавать по полпартии. А если даете, то уж делите поровну. А то где будешь теперь брать пояса к кальсонам и все прочее?
По всему помещению неряшливо разбросаны: крой, готовое и недошитое белье.
В разборочную врываются две работницы и, махая поясами, кричат:
— Опять узкие и короткие!
Разборщица рада. На ее лице можно прочесть: «Вот видите какой нам присылают крой. И это не наша вина, а закройщиков в пошивочной».
Табельщица фабрики, спрятавшись от наседавшей на нее работницы за спину охранника, вопила:
— Все равно выгонят! Шесть дней гуляете — один работаете!
— Очень-то я боюсь, — храбрилась прогульщица Губайдуллина. Подам заявление в РКК и постановят принять обратно. Не впервые, ведь! Все прогульщики так делают.
В цехе Исхакова, потягиваясь, говорила сидящей рядом работнице: — «Завтра опять не приду. Высплюсь, потом пойду к врачу, попрошу справку, что была на приеме. Здесь запишут прогул уважительный».
— Ну! Неужели запишут? — удивлялась неопытная в прогулах.
— Ясно. Я с 1 сентября имею четыре таких прогула, за них ничего не бывает.
И кем-то начатый опыт «уважительных» растет.
Проходившая мимо инструктор заметила: «Вы, что, товарищи, сидите? Работать надо».
— Работай, если надо! Мы не хотим, надоело.
— Мы не сами пошли сюда, нас послала биржа.
В третью смену ниже производительность.
Квалифицированные работницы в первую смену по 15 штук рубашек шьют, в ночную — до 9 штук. Это объясняется тем, что ночные смены плохо снабжаются кроем и тем, что в третью смену дают плохих слесарей для ремонта машин.
Напряженно склонившаяся работница, испуганно откидывается. С хрупом ломается иголка. Машина бороздит...
Подошедший инструктор скупо копается в кармане и, протягивая новую иголку, просит обращаться поосторожнее.
— В насмешку, что-ли, дают иголки вместо четвертого номера третий, — сердится работница.
— Ну, я тут ни при чем, милая! — успокаивает ее инструктор. Мы давно просим 4 номер, — в складе есть такие иголки, но почему то их не дают.
Иголка вставлена, но машина, скрипя расшатанным столом и всеми своими сборными частями, закапризничала. Приводной ремень буксовал...
Позвали слесаря. Он, повозившись, ремень перетянул. Загудела машина, сильнее закачался расшатанный стол. И только что работница принялась за работу... тра-ах... Ремень на куски, машина, вздрогнув, встала.
Инструктор ушел за слесарем...
— Ох-хо-хо, — позевнула одна работница,—вот всегда так. Изношены, расшатаны все машины, работай как хочешь!
— А что это Предфабкома Валишева сюда заглянула? — спросила ее соседка.
— Шут ее знает. Почуяла наверно, что сегодня налет будет.
— Какой налет?
— А ты разве не слышала? Как только пришли налетчики, так сразу все начальники наши засуетились.
— Вчера бы им придти. Вчера несколько работниц составили скамейки и легли на них спать, а масленщики пришли да ноги им спящим связали.
Да, всякий народ здесь есть и никакой работы среди них не ведут фабкомовцы. Лентяи, прогульщики. Есть работницы, которые зарабатывают по 4 рубля с полтиной в... две недели. Прогуляют, пролодырят, а получка придет, кричат:
— Нам малы расценки, уйдем!
А фабкомовцы — ничего. Ни бесед, ни разъяснений в третьей смене не ведут.
— На других заводах прогульщиков и воров судят, из союза выгоняют, лишают пособия, карточки 3 категории выдают. Разъясняют рабочим о вреде прогулов и перелетов. Самозакрепляются после этого рабочие, а у нас поговорят с первой сменой и ладно. С третьей сменой изредка беседуют до работы в ленуголке. Туда больше 40 человек не набьешь, а нас здесь 500.
Разговаривали работницы, шили не торопясь. Цех от стрекота машин и говора гудел...
-
В слесарной мастерской слесаря, мирно покуривая, рассказывали о своих похож- дениях. В дверь просунулась голова инструктора и позвала:
— Товарищ Зинаков, иди, пожалуйста почини машину.
—Ну-ка, парень, катись! —распорядился слесарь.
— Да нет, уж ты сам сходи, уговаривал Зинакова инструктор.
— Нет, мне некогда, — сказал слесарь и принялся за работу.
— Товарищ Зинаков, пожалуйста...
— Цыц!
Голова инструктора моментально скрылась.
Идя через двор, инструктор жаловалась:
— 14 августа два слесаря не вышли на работу, а один, конечно, не успевал. Получили 18 часов простоя. Ежедневно масса простоев из-за небрежной и медленной работы слесарей.
Ежедневно на фабрике около сотня прогулов.
Фабрика ни разу не выполняла месячного задания больше чем на 81 процент.
Третья смена брошена на производ судьбы.
Бригада «Красной Татарии»:
Аминев, Владимиров, Лопухов