Прошлая пятница, предновогодняя распродажа. Ужас какой-то. Огромный торговый центр напоминал Вавилонскую башню в тот самый злосчастный день, когда люди заколебались ее строить и бросились наперегонки разбирать обратно. Так и вижу, как они бешено шлепали сандалиями, скользя на поворотах, отчаянно галдели, сшибались плетеными корзинами и тачками и пугали друг друга выражениями лиц, чтобы успеть первыми сорвать со стен пузатые золотые иеро-глифы, выковырять камушки, смести кирпичные штабеля и утащить на кряжистых спинах кедровые балки.
Такие страдные часы в ТЦ являются прекрасной прелюдией к тихому семейному празднику. Вечером в столпотворении ТЦ стоял мальчик. Его мама внимательно выбирала косметику. Он тянул ее за рукав и ныл: «Мааам! Ну мааааам!» Старался дозировать, выдерживал драматические паузы. Но все равно даже за пару минут это порядком выносило мозг. А она подчеркнуто никак не реагировала. Похоже, предмет его хотелок был хорошо известен им обоим. Вряд ли туалет – это дело серьезное, сразу на выход. Значит, игрушку канючит, догадался я. Все аргументы давно исчерпаны, осталось это «Маааам!».
Ан нет, не все. Малец вдруг сообразил, что стал шумовым фоном. И взорвал формат. Оказалось, что он клянчил вовсе не игрушку. Сказал коротко и решительно, почти басом: «Мама! Я вообще-то жрать хочу».
Сразу подействовало! Негромко сказал, а все обернулись. И она повернулась, потрясенная. «Это что еще такое?! Жрать – плохое слово! Очень плохое! Да еще на людях! Ну как не совестно?! Надо говорить: «Есть хочу». Или – «кушать». Спокойно и вежливо».
У него от возмущения аж глаза захлопали. В такие минуты к нам впервые приходит подлинное красноречие. И просыпаются настоящие мужики. «Мама! Есть я хотел – в обувном! Кушать – там, где сумки! А там, где платья, – я уже очень проголодался. И вот теперь я – просто хочу жрать!!!»