Недавно благотворительным фондом по сохранению и развитию татарского языка и культуры «Жыен» («Сход») была издана научно-популярная книга из серии «Шэхеслэребез» («Знаменитые личности») о выдающемся государственном деятеле, литераторе и учёном Бурхане Шахиди. К сожалению, многие из нас ещё мало знают о жизни и деятельности этого уникального человека. С целью восполнения этого пробела предлагаем вниманию читателей статью о нём писателя, поэта Разиля Валеева.
О Бурхане Шахиди, родившемся в деревне Аксу (Белая Вода) Тетюшского уезда Казанской губернии (ныне Буинского района Татарстана) и после скитаний по стране оказавшемся в Китае и ставшем там видным учёным, писателем, государственным и политическим деятелем, я впервые узнал в 80-е годы прошлого века от нашего писателя Тауфика Айди. Трудно даже поверить, что простой татарин из обыкновенной татарской деревни достигнет в Китае таких общественно-политических высот, станет даже одним из руководителей государства. Собрат мой по перу Тауфик говорил, что собирается выпустить книгу о его жизни и творчестве, но, к сожалению, замысел на закате своей недолгой жизни осуществить не успел. Но имя Бурхана Шахиди уже тогда прочно засело у меня в душе.
Однажды, выбрав удобный момент, я решил поспрашивать о Шахиди у известного нашего учёного Миркасыма Усманова, который родился в Китае, и там же прошла его юность. К тому же его родной город Гульджа находится на территории национально-автономного района Синьцзян, где Шахиди прожил полвека и занимал различные руководящие посты. Безусловно, об этой личности его познания должны были быть довольно полными. Только вот мнение учёного о Бурхане Шахиди оказалось противоречивым. Хотя он и дал высокую оценку ему как учёному и политику, автору уйгуро-китайско-русского словаря и художественных произведений литературы, но с некоторыми действиями его в качестве руководителя Синьцзянской провинции не согласился.
Но это мой интерес к личности Бурхана Шахиди не остудило, напротив, будто в костёр сухих поленьев добавило. Хорошо представлял себе, что в этом мире идеальных людей не бывает – какие государственные деятели, какие великие личности в реальной жизни были без недостатков?! Начиная с того дня о Бурхане Шахиди я стал собирать данные из газет и журналов, искать и читать о нём публикации в библиотеках. И чем больше знакомился с текстами о неординарном земляке, интерес к нему только увеличивался.
У нашего народа есть поговорка: «Татарин пока не потрогает, не поверит». Познавать читая – это одно дело… Но, чтобы увидеть своими глазами край, где он жил, поговорить с его родственниками, я взял и одним прекрасным днём отправился в Китай. И причина для поездки хорошая выпала: к нам пришло приглашение на празднование Сабантуя в городе Гульдже.
Перед отъездом один мой хороший товарищ сказал: «Напрасно едешь. Пять-шесть тысяч тамошних татар… Что они могут сотворить? Очень мало их. В большой куче плодов и злаков они ведь всего лишь зёрнышко пшеничное». Я ответил шутливо: «Съезжу всё-таки. Да, пять-шесть тысяч барашков – это, конечно, мало, а вот пять-шесть тысяч львов – уже сила». И добавил: «Бурхан Шахиди как раз, думаю, из львиной породы».
И вот я в Гульдже. Неделя общения здесь убедила, что соплеменники душой и телом сохраняют дух нашего народа, его язык, религию, обычаи и традиции. Здесь так же, как и мы, поют на праздниках татарские народные песни, встают торжественно при исполнении песни «Туган тел» («Родной язык»).
В один из дней иду по улице Гульджи и вдруг слышу: откуда-то навстречу мне льётся татарская мелодия. Вдали от родины национальные чувства ещё сильнее взыграли. На мой вопрос шедшему рядом со мной китайскому татарину «Откуда эта знакомая мелодия, кто это поёт?» он кивнул на открытое окно ресторана. «Сегодня же выходной, и китайцы душу отводят, поют на китайском песню «Сарман». Переняли мелодию у татарских друзей, а слова на свой язык перевели, – пояснил он. – Ведь татарская музыка с её лирическим духом очень близка китайцам».
После этой истории, этих слов я, кажется, нашёл ключ к феномену Бурхана Шахиди, начал понимать тайну его души. «Раз китайцы приняли песню «Сарман» как свою, – подумал я, – то и Бурхана, выросшего на этой мелодии, они приняли за родного человека».
В Урумчи нас повели на кладбище, где похоронены выдающиеся личности этого города. В центре кладбища у могилы Бурхана Шахиди мы все вместе глубоким молчанием отдали дань уважения нашему земляку, почитали молитвы. Китайский народ не забыл одного из своих лидеров, государство и сегодня высоко чтит его
Конечно, судьба Бурхана Шахиди не была такой уж простой, как думалось. Политические бури бросали его на край пропасти, запирали на долгие годы в тюрьмы. Но если и пошатнули физическое здоровье, дух его не сломили. До последних дней жизни он был в центре государственного внимания, работал на руководящих постах страны. Да, его политическую деятельность оценивают по-разному. Но, как я знаю, мнение большинства таково: руководитель провинции Синьцзян Бурхан Шахиди наперекор сложившимся в Китае военно-политическим обстоятельствам не вверг свой народ в большую войну. Он хорошо понимал, что тысячное войско его области не могло противостоять стотысячной гоминьдановской армии. И как белый день было ясно, что тюркские народы края были бы позже потоплены в крови.
Вот что интересно: среди простолюдинов и бедняков провинций Урумчи и Гульджа я не увидел татар. Татары там были то выдающимися учёными, то первоклассными врачами, успешными торговцами, депутатами. Даже женщину-генерала встретил. А сын Бурхана Шахиди Морат-эфенди долгие годы работал ректором университета нефти, был профессором, видным учёным. Сам он, что касается татарской культуры, будто только вчера с отличием окончил национальную школу – разговаривал на татарском литературном языке, с удовольствием пел песни.
В Урумчи нас повели на кладбище, где похоронены выдающиеся личности этого города. В центре кладбища у могилы Бурхана Шахиди мы все вместе глубоким молчанием отдали дань уважения нашему земляку, почитали молитвы. Китайский народ не забыл одного из своих лидеров, государство и сегодня высоко чтит его. «И здесь, где его могила, он занимает почётное место среди знатных людей Китая», – подумалось мне в те минуты. На кладбище мы также возложили цветы на могилу борца национально-освободительного движения провинции Синьцзян, нашего соплеменника Асгата Исхакова. Сопровождавшие нас китайские друзья с большим уважением говорили о живших в Китае татарах.
О ком бы они ни заводили речь, разговор наш так или иначе сворачивал к Бурхану Шахиди. «Народы познаются по их выдающимся личностям. Татарский народ трудно себе представить без великих Кул-Гали, Шигабутдина Марджани, Габдуллы Тукая, а китайские татары немыслимы без Бурхана Шахиди, – говорили наши спутники. – Да, нас, татар, здесь не так много – всего около шести тысяч. Но по образованию, в том числе и высшему, мы во всём миллиардном народе Китая занимаем первое место. Дело ведь, в конце концов, не в численности. Если в готовящийся суп не бросить щепотку соли, то вкуса у него не будет. Так и тут. Мы, татары, в общекитайском казане являемся как бы той самой солью».
Начав свой жизненный путь в деревне Аксу нынешнего Буинского района Татарстана, Бурхан Шахиди на протяжении всей жизни не отрывал себя от татарского народа, от своей Белой Воды. Но в провинции Синьцзян на реке Аксу есть одноимённый округ. И когда его спрашивали: «Откуда ты?» – он кратко отвечал: «Я из Аксу»
День ото дня на протяжении недели общения с местными татарами я всё больше и больше постигал силу их духа и веры, видел неизбывность любви к родному языку, неизменное следование родным обычаям и традициям. Великие личности, как правило, выходят из великих народов, и в здешних татарах я искал сходство с Бурханом Шахиди, несомненно, великим сыном татарского народа. В течение всего времени пребывания на китайской земле у меня росло уважение к нашим немногочисленным соплеменникам, не растворившимся в полуторамиллиардной нации.
Вернувшись в Казань, я сказал провожавшему меня в путешествие другу: «И в самом деле, в Китае проживает около шести тысяч татар львиной породы».
Начав свой жизненный путь в деревне Аксу нынешнего Буинского района Татарстана, Бурхан Шахиди на протяжении всей жизни не отрывал себя от татарского народа, от своей Белой Воды. Но в провинции Синьцзян на реке Аксу есть одноимённый округ. И когда его спрашивали: «Откуда ты?» – он кратко отвечал: «Я из Аксу». Это не противоречило действительности, но китайцы такой ответ, конечно, воспринимали по-своему.
Проведший свой век, полный высоких свершений и в то же время немалых лишений, проживший самоотверженную жизнь между двумя Аксу, Бурхан Шахиди, безусловно, достоин увековечивания не только в китайской истории, но и в нашей, татарской. Это, на мой взгляд, неоспоримо.
