Женщина отказывается отдать мальчика генетическому отцу-одиночке

«Суррогатная мать или «гестационный курьер» (по медицинской терминологии) – женщина детородного возраста, согласившаяся на безвозмездной или возмездной основе выносить и родить ребенка от генетических родителей и не претендующая на роль его матери».

Так трактует законодательство. Но закон законом, а жизнь – жизнью, иной раз она преподносит коллизии, которые ни один закон предусмотреть не может. Пример тому история, с которой пришел в редакцию Федор Иванов.

– Я родился и до недавнего времени жил в поселке Васильево. У меня свой бизнес – оптовая продажа продуктов питания. Я среднестатистический, законопослушный гражданин, как говорится, «не состоял, не привлекался». В сентябре 2016 года врачи обнаружили у меня серьезное заболевание. Поехал обследоваться в клинику в Москве, и мне срочно назначили операцию на декабрь, предупредив, что шансы выжить невелики – 20 на 80. После такого диагноза пришлось пересмотреть жизненные планы, всерьез подумать о ближайшем будущем. Из родных только мать и двое младших братьев, и, если меня не будет (а я приготовился к худшему), у нее даже внука не останется! Мои старшие дети с нами не живут. Вот тут и пришла в голову мысль о суррогатной матери. Если не выживу, младший брат запишет ребенка на себя.

В соцсети «ВКонтакте» нашел женщину в Казани, которая была согласна стать такой матерью. Особого выбора у меня не было, да и время поджимало, а у нее на руках готовые справки, свежие анализы.

Договорившись с Ольгой и убедившись в положительном результате (беременность), поехал оперироваться.

Операция, к великому моему счастью, прошла успешно. Хирург мне так и сказал: «Ты родился в рубашке!» А через год у самого родился сын! Пока Ольга вынашивала моего ребенка, я ежемесячно платил ей по 20 тысяч рублей – на питание, уход и лекарства. Мальчик здоровенький, вес, рост – все в наилучшем виде. Я заплатил роженице по нашей договоренности 500 тысяч рублей, мы пошли в ЗАГС и записали Ярослава на мое имя и фамилию. Она также подписала  соглашение с условием, что ребенок будет жить со мной, это соглашение у меня на руках, подписано Ольгой, никто его не отменял и не оспаривал в суде.

Сказать откровенно, при очном знакомстве симпатий у меня она не вызвала. Недобрая, корыстная, никакой привязанности к малышу не испытывает, ее интерес исключительно в деньгах – «фальшивая», одним словом. Нигде не работает, по моему мнению, единственный доход – сурматеринство. Живет в крохотной коммуналке с сестрой и своим шестилетним сынишкой. В соседях – полоумная старуха и студенты-квартиранты, кухня и туалет общие. Даже подозрения возникли: не станет ли она шантажом вымогать у меня деньги? Поэтому обратился в суд Приволжского района (по месту ее жительства) с ходатайством юридически оформить наше с ней соглашение. Но судья отказала мне под предлогом, что надо немного подождать – ребенок еще слишком мал. А через месяц Ольга  сама отдала сына мне. Я взял с нее расписку, что ничем ее не ограничиваю, может находиться с ребенком сколько захочет.

Первое время она несколько раз приезжала (за отдельную плату) его кормить. Правда, не грудью – своего молока у нее не было, а смесями из молочной кухни. Нужды в этом не было никакой: моя мать сама со всем справлялась. К тому же я нанял няню – профессионального педиатра из городской поликлиники. Она была в декретном отпуске и присматривала и за моим ребенком. Мы сразу поставили его на учет в детской поликлинике, сделали все необходимые прививки.

Пока Ольга вынашивала моего ребенка, я ежемесячно платил ей по 20 тысяч рублей – на питание, уход и лекарства. Мальчик здоровенький, вес, рост – все в наилучшем виде. Я заплатил роженице по нашей договоренности 500 тысяч рублей, мы пошли в ЗАГС и записали Ярослава на мое имя и фамилию

Вы представить не можете, как счастлива была появлению в доме малыша моя мама! До этого я был женат дважды – законно и неофициально. Дочке от первого брака двенадцать лет, от второго – четыре года. И хотя последний брак не был зарегистрирован, я признал отцовство, помогаю ребенку. А с первой дочерью у меня отношения не сложились, потому что, несмотря на разрешение суда с ней видеться, бывшая жена всячески этому препятствует. Алименты плачу, а дочь не вижу. Для себя я решил, что подожду, пока она повзрослеет и сама решит, как ей ко мне относиться.

6 декабря 2016 года получаю повестку из следственного отдела Приволжского района. Оказывается, Ольга заявила, что я ребенка у нее… украл! Являюсь туда со всеми документами из опеки, подтверждающими, что один воспитываю ребенка: справкой от участкового, что он проживает со мной, справкой от детского врача – мальчик здоров, все прививки сделаны своевременно. Следственный отдел дело закрыл – ложный донос! Во встречном иске к Ольге мне отказали ввиду ее «добросовестного заблуждения».

Проходит еще четыре месяца. В апреле прошлого года в суд поступает исковое заявление об определении места жительства ребенка. На предварительном слушании я представил заключение органов опеки о лишении суррогатной матери родительских прав (уж год как о ней ни слуху ни духу!), ее расписку, что она отдает ребенка мне. Но Ольга заявила, что дала расписку… под угрозой оружия (у меня действительно есть разрешение на травматический пистолет). Суд, приняв ее голословное, без каких-либо фактических и свидетельских показаний заявление на веру, постановил ребенка у меня отобрать!

Я, естественно, отказался его выполнять. Получив исполнительный лист, прекратил контактировать с судебными приставами, общался с ними только по телефону, а когда они являлись, чтобы забрать сына, не открывал им дверь. Я продолжал работать, телефон не отключал, сам отвечал на все звонки. Тогда  Ольга с какими-то сотрудниками (они не представлялись) начала обходить соседей, убеждая их, что ребенок мертв, а им надо забрать его из дома.

Чтобы прекратить этот кошмар, я перерегистрировался в Казань, стал жить у родственников. О чем своевременно поставил в известность прокуратуру Зеленодольского района и органы опеки. В чем только меня ни обвиняла мать ребенка: распространяя слухи, будто я выращиваю ребенка на органы, разве что не в людоедстве! И она пыталась во всем этом убедить органы прокуратуры и судебных приставов.

…Как-то мою машину тормознул экипаж ДПС: «Ваш автомобиль находится в розыске!» Оказывается, приставы наложили на него ограничение, якобы за неуплату алиментов моей второй дочке. Я объясняю, что никакой задолженности у меня нет, – могу представить все квитанции. Тут словно по заказу подъезжает машина с приставами Кировского района, меня «скручивают» и везут к зеленодольским коллегам (я все это снимаю на мобильник). А те меня прямиком к мировому судье. «Вы не платите алименты!» «Как не плачу? Через час я привезу вам все платежки». Но меня и слушать не стали и тут же впаяли 13 суток!

6 декабря 2016 года получаю повестку из следственного отдела Приволжского района. Оказывается, Ольга заявила, что я ребенка у нее… украл! Являюсь туда со всеми документами из опеки, подтверждающими, что один воспитываю ребенка: справкой от участкового, что он проживает со мной, справкой от детского врача – мальчик здоров, все прививки сделаны своевременно. Следственный отдел дело закрыл – ложный донос

На следующий день ко мне явились приставы и изъяли телефон с «компроматом» – якобы на реализацию для выплаты алиментов. Я подал апелляцию в городской суд, приложив к ней все платежные квитанции. На 11-е сутки меня из КПЗ ведут в кабинет начальника полиции. Там сидит следователь и говорит: «Отдай ребенка! Или мы обвиним тебя по 105-й статье, часть 2 «Убийство несовершеннолетнего». Дело принимало нешуточный оборот! В день моего освобождения моя мать привезла ребенка, и я сдал его Ольге при сотрудниках  полиции.

А пока я сидел в камере, у моей матери в доме в Васильево произвели обыск – искали ребенка. Присутствовала при этом и его мать, Ольга. Братишка был во дворе, но ворота не открывал: где ордер, почему нет понятых? Собака рвалась с цепи, лаяла на незнакомцев. Тогда полицейские подогнали пожарную машину, стали поливать ее из брандспойта. В конце концов они все же ворвались во двор, выломали дверь в дом. Обыск продолжался пять часов. Перевернули все вверх дном, изъяли оружие (зарегистрированное охотничье ружье). В разгар погрома пришла мать: «Я хозяйка дома. На каком основании обыск?» Ордера ей не предъявили, а у самой потребовали паспорт. Но стоило ей выдвинуть ящик шкафа с документами, как ее грубо выставили за дверь: «Мы сами!» А там, кроме бумаг, лежали еще и 850 тысяч рублей! И они исчезли вместе с паспортом! По факту пропажи было заведено уголовное дело, но всякий раз оно приостанавливалось с формулировкой: «Не удалось установить подозреваемое лицо».

Наверное, возник вопрос: почему приставы вцепились в меня мертвой хваткой? Да потому, что я уже десять лет воюю с ними за право общаться с моей старшей дочкой, а они решение суда не исполняют! Я им встал поперек горла – представьте: двенадцать томов одних моих жалоб и исков! Их за это и штрафовали, и премий лишали. Свои права я восстанавливаю законным путем – через суд, все действия приставов, с которыми не согласен, обжалую.

В феврале я подал в Приволжский районный суд иск на право общения с сыном. Мне отказали в связи с тем, что прокурором Зеленодольского района заведено дело по ограничению меня в родительских правах, т.е. речь шла о запрете видеться с сыном. Но слушание дела дважды откладывалось в связи с моей неявкой в суд. А я про него и знать не знал – повестки-то приходили по васильевскому адресу! После того, как я обратился с жалобой уже в республиканскую Прокуратуру, райпрокурор потребовал и вовсе лишить меня родительских прав.  В иске Прокуратуре отказали, решение вступило в законную силу, суд мои права отца признал.

Ольгу задерживали по  подозрению  в употреблении и хранении наркотиков, но выпустили из-под стражи как мать несовершеннолетних детей. При этом в суде имеется справка о том, что она поставлена на профилактический учет в наркодиспансер в связи с употреблением сильно действующего и пагубного для жизни психотропного препарата

А тут неожиданно новый крутой поворот! Мне звонят из Гагаринского отдела полиции: «Приезжайте, нам необходимо вас опросить!» – «По какому делу?» – «Ваша супруга задержана по подозрению в употреблении наркотиков». Час от часу не легче – какая супруга? Едем с адвокатом в отдел. Там мне объявляют, что «моя супруга» задержана в состоянии наркотического опьянения сотрудником полиции, при ней обнаружены наркотические средства в таблетках, и что  заведено уголовное дело по статье 228 УК РФ. Мы тут же составили заявление в прокуратуру с требованием изъять у наркоманки моего ребенка. Не тут-то было! Оказалось, что о его месте нахождения ничего неизвестно. Из прокуратур Приволжского и Кировского районов, куда я обратился с запросом, пришли лишь отписки. В отделе опеки мне сообщили, что, со слов матери, ребенок в деревне у бабушки. Где та бабушка, я не знаю, я пытался найти ребенка, но квартира Ольги закрыта.

Ольгу задерживали по  подозрению  в употреблении и хранении наркотиков, но выпустили из-под стражи как мать несовершеннолетних детей. При этом в суде имеется справка о том, что она поставлена на профилактический учет в наркодиспансер в связи с употреблением сильно действующего и пагубного для жизни психотропного препарата.

28 сентября состоялось заседание Приволжского райсуда. Несмотря на представленную суду справку из наркологического диспансера, судья в очередной раз перенесла слушание дела. Отклонено и наше ходатайство о том, чтобы передать ребенка отцу на время до принятия окончательного судебного решения. Где он, в каких условиях содержится, похоже, никого, кроме меня, не интересует…

Ситуацию комментирует заслуженный юрист РТ Этери Ильина:

 – Федор, чьи интересы я представляю в качестве адвоката, является биологическим и юридическим отцом ребенка, но вот его мать Ольга по закону под понятие «суррогатная мать» не подпадает, так как договор на вынашивание и рождение ребенка (о суррогатном материнстве) между Федором и Ольгой в письменном виде заключен не был. Поэтому для меня они оба – папа и мама их сына. Другой позиции занять не могу, так как согласно Федеральному закону «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» суррогатное материнство представляет собой вынашивание и рождение ребенка (в том числе преждевременные роды) по договору, заключаемому между суррогатной матерью (женщиной, вынашивающей плод после переноса донорского эмбриона) и потенциальными родителями.

Федор подал иск и претендует на то, чтобы ребенок постоянно проживал с ним, а мать ребенка возражает. То, что ребенок полтора года жил с отцом, для меня дает основания считать его хорошим и заботливым отцом, что подтверждается всеми документами, в том числе из детской поликлиники. А вот почему Ольга долгое время не приходила к сыну и подписала соглашение о том, что ребенок будет постоянно проживать с отцом, наводит на размышления…

Мы с Федором неоднократно звонили Ольге, чтобы встретиться с ребенком, но телефон сообщает, что «данный абонент не обслуживается». Мы обратились письменно во все инстанции – в прокуратуру района, где живет Ольга, где живет сам Федор, в органы опеки, но, кроме отписок, ничего не получили. Из отдела опеки Вахитовского и Приволжского районов Федору пришел ответ, что, со слов матери, ребенок у бабушки в деревне. Ждем судебного заседания, чтобы суд рассмотрел иск Федора об определении места жительства сына с ним. Но на первый суд не пришли ни мать Ольга, ни представители прокуратуры, ни представители отдела опеки. Неужели судьба ребенка никого не волнует? И потом: где оба сына Ольги? Чем они питаются, во что одеты? Есть ли на самом деле бабушка в деревне, и где эта деревня?