Приезд в Казань одного из самых известных и читаемых современных писателей Евгения Водолазкина затмил многие культурные события нынешнего лета. Творческая встреча с автором «Лавра» и «Авиатора» под названием «Открытый разговор» прошла в Национальной библиотеке Татарстана при полном аншлаге.
КАЗАНЬ СТАЛА МОДНОЙ
По словам гостя, в Казань он прилетел из Шанхая и прямо отсюда отправится сначала в Ясную Поляну, а затем в испанскую Гранаду. Уже одно это говорит о том, как непросто сегодня заполучить в собеседники столь востребованного автора. Но у столицы Татарстана все же есть некоторые преимущества. И не только потому, что «Казань становится модным городом», как не преминул отметить Евгений Водолазкин. Кроме этого, здесь с успехом идут два спектакля, поставленные по произведениям писателя. Это кукольный «Авиатор» в театре «Экият» и «Музей» в театральном пространстве «Особняк Демидова». Собственно, для того чтобы посмотреть эти спектакли, Водолазкин и выкроил время в своем плотном графике передвижений по стране и миру. А встреча в Национальной библиотеке стала своеобразным бонусом городу и горожанам. «Мне действительно везет в театральном отношении. И что особенно приятно, мои пьесы и инсценировки идут по всей стране, а не только в Москве и Питере, – сказал Евгений Водолазкин. – А вот с кино везло меньше. Однажды у меня была даже пресс-конференция по поводу моих неснятых фильмов. И только в этом году, если, бог даст, все сложится, выйдет фильм «Авиатор».
Добавим, что история с экранизацией «Авиатора» вправду подзатянулась. Сначала фильм должны были снимать братья Пресняковы, потом в качестве режиссера и исполнителя главной роли предполагался Данила Козловский, но в итоге в режиссерском кресле оказался Егор Кончаловский, а в главной роли снялся Константин Хабенский. Премьера фильма назначена на осень этого года.
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ – ГУМАННАЯ ЭПОХА
В Национальной библиотеке был аншлаг. Причем среди тех, кто почти два часа внимал писателю, а потом еще выстоял очередь за его автографом, были люди, которые не стеснялись признаться, что не читали ни одного романа Евгения Водолазкина. Но это лишь подтверждает, что сегодня это знаковое имя, и не только в художественной литературе. Напомним, что по образованию он филолог и до сих пор является сотрудником Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН. Как и Дмитрий Лихачёв, с которым ему довелось тесно работать, Евгений Германович – один из крупнейших специалистов по древнерусской литературе. И понятия «Средневековье» и даже «новое Средневековье», которыми все чаще характеризуют наше время, он произносит без привычной негативной коннотации. «Если вдуматься, Средневековье было очень гуманной эпохой. Я не шучу: вспомним о том, что в Средневековье не было концлагерей, идей массового убийства людей… Все самое худшее, что было в истории человечества, происходило в просвещенном XX веке», – не устает повторять Евгений Водолазкин.
Евгений Водолазкин – известный российский прозаик, доктор филологических наук, автор романов «Лавр», «Авиатор», «Чагин» и других. Лауреат многих литературных премий, в том числе «Большая книга» и «Ясная Поляна»
А один из первых вопросов, который был задан писателю в Казани, звучал почти философски: «Это правда, что времени нет?»
«Конечно, – мгновенно отреагировал он, будто ждал этого вопроса. – Но об этом будем знать только мы с вами. Потому что, если объявить это всем, мы не сможем встречаться. Вот и сегодня бы не собрались. Я бы пришел, допустим, в пять часов, а вы в восемь. Но кроме бытового значения, времени по большому счету нет. Время погружено в вечность и дано нам просто по нашей слабости, чтобы все события не нахлынули одновременно. Уж не знаю, как искусственный интеллект, но естественный не справится, если все, что человеку дано пережить, он будет переживать одномоментно. Поэтому будем придерживаться конвенции и считать, что время существует, но в глубине души мы знаем, что времени нет. Это просто маленький эпизод».
ОЧЕНЬ КРАСИВЫЕ ИЕРОГЛИФЫ
Свой первый роман Евгений Водолазкин опубликовал уже после сорока лет. Сегодня ему шестьдесят, и его текстам посвящают целые научные конференции, не говоря уже про многочисленные статьи и диссертации. Например, одна такая конференция состоялась в Краковском университете и собрала почти 100 ученых-литературоведов из 19 стран. Сам писатель относится к этому не без доли юмора, но старается, по его словам, читать все, что о нем пишут. «В Китае одна исследовательница написала обо мне четыре статьи. По-китайски. И каждый раз я ей отвечал: «Очень красивые иероглифы». Потом она перевела одну статью и опубликовала в журнале «Знамя». И там есть интересная мысль, что для китайского читателя роман «Лавр» – это не жизнеописание русского святого, пусть и вымышленного, а идеальное воплощение идей дао. Прямо скажу, про дао я знаю немного, но, с другой стороны, почему бы нет, каждый человек воспринимает все в русле собственной традиции», – размышлял вслух Евгений Водолазкин.
По ходу встречи он не раз возвращался к мысли, что текст – это еще не произведение. Таковым он становится лишь тогда, когда у него появляется читатель. «Каждый читатель понимает этот текст по-своему. И в этом отношении он является соавтором. Это не метафора, а чистая правда. И сколько таких соавторов, столько и произведений. Причем это не заканчивается с уходом писателя. Если книга удачная, то какое-то время текст продолжает свое развитие. Классический пример – «Дон Кихот», который был задуман как антирыцарский роман, а сейчас он совсем о другом. Или «Слово о полку Игореве». В нашем понимании князь Игорь – совершенно романтический герой, хотя изначально это был текст о заштатном князе, да еще и проигравшем», – напомнил доктор филологических наук.
ОДНАЖДЫ НА БАРМАЛЕЕВОЙ УЛИЦЕ
По словам Водолазкина, писательство – это энергетический процесс. Человек улавливает некие потоки свыше и конвертирует их в текст. Но это не навсегда. Даже Томас Манн (гений!) боялся, что у него может не получиться новый роман. И этот страх может настичь любого. Потому что на голой технике хороший роман не напишешь. «Пока я не испытываю такой вот творческой импотенции. И, не поверите, сейчас пишу детектив. Жанровый роман – это вообще моя слабость. «Авиатор», например, формально фантастический роман, хотя я не люблю фантастику. И «Лавр» у меня «неисторический роман». Но я люблю брать какой-нибудь тривиальный жанр и вкладывать в него другие идеи. Вот сейчас пришло время детектива. В моем будущем романе расследуется убийство, которое произошло в Петербурге на Бармалеевой улице. Я живу неподалеку…», – поделился творческими планами Евгений Водолазкин и на всякий случай напомнил, что название улицы происходит не от «Бармалея» Корнея Чуковского, а ровно наоборот.
О ФЕМИНИСТКАХ, ИНОАГЕНТАХ И ШКОЛЬНОЙ ПРОГРАММЕ
Также гость высказался на модную нынче тему феминитивов в русском языке. «Я стою на том, что нет литературы женской и мужской. Есть литература и нелитература. Для меня женщины и мужчины абсолютно равны, и я говорю это совершенно искренне, не пытаясь понравиться феминисткам. С другой стороны, мне кажется немного странным портить язык словами типа «режиссерка». Да, в русском языке есть феминитивы, такие, например, как «учительница» или «журналистка», но они пришли в язык постепенно, безо всякого насилия. Каждое слово должно вызреть», – считает Евгений Водолазкин.
Не уходил писатель и от «неудобных» вопросов – например, о книгах иноагентов, которые сегодня пропали из библиотек и книжных магазинов, хотя еще недавно их экранизировали и ставили в театрах.
«Я отношусь к этому однозначно и считаю, что книга не должна становиться жертвой общественно-политических процессов. Если к конкретной книге есть претензии, существует такое заведение, как суд. А убирать книги по щелчку или по звонку, мне кажется, неправильно», – считает Евгений Водолазкин.
«Это вообще неправильно, когда кто-то за меня решает, что читать и не читать, – продолжил он. – Может, такое еще допустимо в отношении детей, и то я бы не торопился. Но взрослый человек способен решать сам. Стендаль когда-то сказал, что опираться можно только на то, что имеет сопротивление. И если книги не содержат какой-то прямой угрозы для нравственности, общественного климата, они должны быть в открытом доступе».
А напоследок писателя спросили, какое из своих произведений он хотел бы видеть в школьной программе. «Честно скажу – никакое. И не потому, что я такой скромный. Мне кажется, что живым авторам не место в учебниках литературы. Споры вокруг них еще не окончены. Дайте автору умереть и потом включайте его в любые программы».
