О первом председателе Центрального исполнительного комитета ТАССР (ТатЦИКа) Бурхане Мансурове (на фото) известно не слишком много. Если верить «Википедии», революционную деятельность он начал в 1905 году, до революции успел поработать учителем, журналистом и даже строителем на железной дороге.

В 1920 году на съезде ТатЦИКа Мансуров был избран первым председателем его президиума, но оставался на этом посту совсем недолго – уже в 1921-м его отозвали в Москву, в аппарат ЦК РКП(б).

Это случилось в конце июня, но 25-го числа того же месяца Бурхан Мансуров успел подписать свой последний декрет на посту руководителя ТатЦИКа – «О реализации татарского языка в пределах Татреспублики».

В этом году историческому декрету исполнилось сто лет. О том, почему он был так важен, мы говорили с депутатом Государственного Совета РТ Маратом Галеевым.

– Дело в том, что тогда татарский язык ни в делопроизводстве, ни на каком другом официальном уровне не использовался, – рассказывает Марат Гадыевич. – Царский режим ведь неспроста называли «тюрьмой народов». Народов в стране было много, но прав, в частности базового права везде пользоваться своим языком, они не имели.

После революции шли бурные дискуссии – какой объём прав, полномочий дать каждому народу? Все требовали определённой государственности. А что значит «государственность»? Тогда и делопроизводство нужно вести на языке национальных меньшинств. А документа, который бы это узаконил, не было. Вот почему этот декрет имел ключевое значение: он узаконивал наряду с использованием русского языка и татарский. В том числе в делопроизводстве – государственные документы, печати, судопроизводство…

– Получается, до этого в истории страны подобных документов не было?

– Их вообще не существовало. И татар в государственных органах, по сути, не было. Не зная русского языка, они не могли туда попасть и были выключены из общественной жизни. Вот, например, мой отец 1908 года рождения до революции получил начальное образование на родном языке. Но с позиции российского государства до принятия этого декрета он не смог бы ни на что претендовать.

Вообще, в то время около восьмидесяти процентов татар в республике жили на селе и русского языка практически не знали. А ведь смысл советской власти был в том, чтобы передать властные функции народу. Принятие декрета позволило включать татарское население в процесс управления государством, в общественную жизнь, пусть даже на низовом уровне сельских поселений. Началась так называемая коренизация управления – когда коренные народы могли попасть во властные структуры.

– Принять декрет – это хорошо, но ведь его надо было потом как-то реализовывать…

– Да, реализация, безусловно, требовала большой работы. Дело оказалось очень непростым. ЦИК постановил: во всех сельсоветах, советских учреждениях, исполкомах с большинством татарского населения ввести не позже конца 1922 года делопроизводство на татарском языке. И это вызывало большие трудности, потому что простой грамотности тут недостаточно. Поэтому после декрета был принят ещё целый ряд постановлений, дополнительных инструкций. Нужно было обеспечить госорганы переводчиками. А судопроизодство? Где найти судей, хорошо знающих татарский? Надо было организовывать курсы по подготовке таких кадров.

Нужны были новые пишущие машинки. И в Казани разработали машинки с татарским шрифтом. Вначале на латинице, потом на кириллице. Это ж тоже целая проблема, их производство надо было наладить! На том месте, где сейчас располагаются Госсовет и Кабинет Министров, был завод «Пишмаш», он и выпускал эти машинки, которыми необходимо было снабдить все районы республики.

В общем, всё это была не гладкая дорога. Но постепенно, благодаря декрету 1921 года, у нас появились руководящие кадры из татар. Так что декрет открыл перед татарами двери для самореализации, дал толчок формированию и становлению государственности республики.

Этот документ был, можно сказать, началом всех начал, и значение его трудно переоценить.