15 февраля, в 104-ю годовщину со дня рождения Мусы Джалиля, в Татарстане пройдут мероприятия, посвященные памяти поэта-героя. По традиции в этот день в Национальном музее РТ можно будет увидеть подлинники знаменитых “Моабитских тетрадей”, которые до сих пор были для нас самым убедительным доказательством мужества поэта, его героической жизни и смерти. Однако поводом для нынешней публикации о Джалиле послужила не только дата в календаре…
“В редакцию газеты “Республика Татарстан” от дочери Мусы Джалиля Чулпан Залиловой.
В последнее время ко мне часто обращаются, особенно журналисты, с просьбой объяснить, что побудило меня обратиться в суд с иском о защите чести и достоинства моего отца – поэта Мусы Джалиля.
Дело в том, что в 6 и 7-м номерах журнала “Мирас” за 2009 год опубликована пьеса А.Сахапова и Э.Ягудина “Провал плана Барбароссы” (“Барбаросс инкыйразы”), в которой содержатся клеветнические измышления авторов, ничего общего не имеющие с реальными историческими фактами и многочисленными документальными свидетельствами об антифашистской борьбе Джалиля и его соратников.
В пьесе Джалиль верой и правдой служит фашистам, печатает книги, прославляющие Гитлера, а тот дарит ему квартиру в Берлине, машину, типографию… А антифашистскую борьбу в подполье вел не Джалиль, которого Гитлер якобы освободил, а башкир из Уфы Гумеров.
И вся эта гнусная, ни на чем не основанная ложь опубликована в республиканском журнале, главным редактором которого является А.Сахапов.
Поразительно, что авторы пьесы, видимо, не знакомы ни с документальными материалами, найденными в архивах Берлина, Праги и других городов, ни с многолетними изысканиями ученых, которые детально восстановили жизнь и борьбу Мусы Джалиля в фашистском плену.
Также известно, что отец в целях конспирации (его имя было достаточно известно в Татарстане) взял фамилию Гумеров.
<…> Горько, что после стольких лет сначала безвестности, а потом, шаг за шагом, восстановления правды о героической борьбе и гибели моего отца и его соратников приходится сталкиваться с подобной гнусной клеветой. Это и побудило меня подать иск о защите чести и достоинства моего отца.
23 января 2010 г. Ч.М.Залилова”.
(Публикуется с сокращениями)
Есть такое мещанское присловье: дыма без огня не бывает. Раз болтают, значит, что-то за этим кроется. И во время встреч с читателями меня иногда спрашивают: “А ведь был период – сразу после войны, – когда Джалиля считали предателем. Значит, у “компетентных органов” были на это какие-то основания?”
В связи с такими слухами и сомнениями я обратился в Управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Республике Татарстан с просьбой ознакомить меня с материалами расследования “дела Джалиля”, которое проводилось в первые послевоенные годы и, по незыблемому правилу тех лет, было засекречено.
В сентябре минувшего 2009 года я получил ответ за подписью начальника Управления ФСБ по РТ генерал-лейтенанта Е.В.Вдовина, в котором сообщалось, что никакими документами или материалами, компрометирующими М.Джалиля, ФСБ не располагает. Что же касается появившихся в последнее время публикаций, так или иначе бросающих тень на поэта, о них в ответе генерал-лейтенанта сказано буквально следующее:
“По оценкам специалистов в области истории, тексты публикаций авторов Ф.Байрамовой, А.Сахапова и Э.Ягудина представляют собой попытки пересмотра истории Великой Отечественной войны. Изложенные в них материалы не подтверждаются историческими фактами, противоречат имеющимся историческим документам”.
Более того, мне была предоставлена возможность ознакомиться со всеми материалами “дела Джалиля”, рассекреченными в 1996 году экспертной комиссией КГБ РТ.
С чего все началось?
Первая весточка о татарском поэте пришла весной 1945 года. Бойцы одного из подразделений, штурмовавших Берлин и занявших Моабитскую тюрьму, прислали письмо на имя председателя Союза писателей СССР Александра Фадеева. В письме говорилось, что во дворе этой тюрьмы среди всякого бумажного мусора они обнаружили вырванный из какой-то книги листок, на полях которого была запись следующего содержания: “Я, известный татарский писатель Муса Джалиль, заключен в Моабитскую тюрьму как пленный и, наверное, буду скоро расстрелян. Если кому-нибудь из русских попадет эта запись, пусть передадут привет от меня моим товарищам – писателям в Москве”.
В апреле 1948 года в посольство СССР в Бельгии пришел бельгийский подданный Эмиль Мейзон. Он рассказал, что содержался в одной камере с татарским писателем Абдуллой Алишем, приговоренным фашистами к смертной казни за подрывную деятельность против рейха. Мейзон вынес из тюрьмы последнее письмо Алиша своим родным, где, в частности, есть такие строки: “В августе 1943 года был арестован по обвинению в распространении листовок среди татарских военнопленных, т.н. легионеров. Со мной арестованы Муса Джалиль, Гариф Шабаев, Сайфульмулюков, Фуат Булатов, Ахмет Симаев. Пришел, боролся и ушел. Такова уж, видно, наша судьба. Мы остаемся до последнего вздоха верными нашему народу”.
В те же годы кружными путями, через Францию и Бельгию, вернулись две моабитские тетрадки со стихами Мусы Джалиля. Стихами, пронизанными чувством патриотизма, верности Родине и воинской клятве. Казалось бы, этих данных уже достаточно, чтобы составить представление о героической и трагической судьбе поэта. Но…
В феврале 1946 года бывший легионер Джаудат Шамбазов дает показания о том, что вскоре после окончания войны он якобы от кого-то слышал, будто Джалиль жив и находится на нелегальном положении в Западной Германии либо перебрался оттуда в какую-то другую страну, возможно, в Бразилию.
На основании этих показаний четвертый отдел МГБ СССР заводит на Мусу Джалиля разыскное дело по обвинению в измене Родине.
Показания свидетелей
В ходе расследования к делу были приобщены десятки свидетельских показаний людей, которые находились в плену и легионе вместе с Мусой Джалилем. Так, арестованный Н.Н.Надеев на допросе от 28 ноября 1946 года дал следующие показания:
“Недели через две после первой встречи, т.е. в марте 1943 года, я с Мусой Джалилем встретился вторично, и он мне сказал: “Давай поговорим”. После этого мы пошли прогуляться по парку. В беседе со мной Муса Джалиль сказал: “Мы попали не туда. Я дал согласие выйти из закрытого лагеря и принять участие в организации “Идель – Урал”. Но слышал я от людей, что ты ведешь себя нехорошо. (Надеев устроился на одно берлинское предприятие чертежником и хотел “отсидеться” в стороне от политики до конца войны. – Р.М.) Учти, что, как коммунист, ты еще не до конца потерян. Плохо, если мы будем сидеть сложа руки. Я, хотя и согласился работать (на немцев. – Р.М.), но обязан вести другую работу, пусть это будет стоить мне жизни. Эта работа будет состоять в борьбе против идей “Идель – Урала” (имеется в виду легион “Идель – Урал”, который фашисты хотели использовать как пушечное мясо в войне против СССР. – Р.М.).
Повторная встреча Надеева с Джалилем состоялась в июне того же 1943 года. На этот раз Муса пригласил его на тайное совещание с тем, чтобы познакомить с участниками подпольной организации.
“Это совещание состоялось в ресторане зоологического парка в Берлине. Там были Муса Джалиль, Алишев, Симаев, Булатов и я, Надеев. На этом узком совещании Муса Джалиль сказал: “Наша работа идет неудовлетворительно, ее нужно активизировать, действовать не боясь, но делая это крайне конспиративно”.
Рассказал Надеев и о некоторых деталях работы подпольщиков (печатание и распространение антифашистских листовок с призывами по прибытии на фронт повернуть оружие против самих фашистов; установление связи с участниками Сопротивления и т.д.).
В результате тщательной проверки…
К этому времени компетентным органам было известно, что первый же батальон легиона “Идель-Урал”, отправленный в феврале 1943 года на борьбу с белорусскими партизанами, прибыв на место, в район Витебска, поднял восстание, перебил немецких офицеров и предателей и почти в полном составе перешел на сторону партизан. Когда об этом стало известно немецкому командованию, фашисты уже не решались посылать на Восточный фронт части татарского легиона. Усилилась слежка, начались аресты.
Арестованный Газиев на допросе 24 ноября 1948 года рассказал о том, что Муса Джалиль познакомился в Берлине с сыном татарского эмигранта Галимджана Идриси Ильдаром. Ильдар навещал Джалиля и его товарищей в Моабитской тюрьме, носил им передачи.
“Однажды сын Идриси понес передачу Симаеву, но у него не приняли, сказали, что того уже нет. Тогда он стал расспрашивать солдата, работавшего в тюрьме, куда Симаев делся? Тот рассказал, что 12 человек из радиоредакции и татарского комитета расстреляны, в том числе и Симаев. Далее солдат рассказал, что когда их вели (на казнь. – Р.М.), они пели песню на незнакомом ему (немецкому солдату) языке. Сын Идриси принес также стихи татарского поэта, члена татарского комитета Мусы Джалилова, которые ему отдала администрация тюрьмы”.
Стихи, о которых идет речь, видимо, затерялись в неразберихе военных лет. Со способом казни (расстрел) также произошла путаница, неизбежная в тех условиях.
Такого же рода показания о патриотической деятельности Мусы Джалиля и о его казни дали свидетели Г.А.Уразаев, К.М.Ишмуров, А.Г.Ишмаев, Ф.М.Мингалин и многие другие. Показания же Шамбазова не подтвердились. Более того, он и сам впоследствии от них отказался, сказав, что судил с чужих слов и мог что-то напутать.
Таким образом, уже в августе 1952 года все обвинения с Мусы Джалиля и его товарищей были сняты, и открылся путь для их реабилитации, состоявшейся чуть позже, в апреле 1953 года.
На основании этого расследования и ходатайства Татарского обкома КПСС в феврале 1956 года Мусе Джалилю было присвоено звание Героя Советского Союза.
Полностью подтвердились пламенные слова выдающегося татарского поэта:
Поверь мне, Родина, был орлом я,
Горела во мне орлиная страсть…
О чем говорят документы
Позднее вышеприведенные свидетельства полностью подтвердились документами, обнаруженными в немецких архивах. Так, в акте о казни Джалиля, обнаруженном немецким исследователем Леоном Небенцалем в 1968 году в штандесамте (учреждении типа нашего загса) округа Шарлоттенбург в Берлине, говорится: “Писатель Муса Гумеров-Джалиль, мусульманин, проживающий в Берлине, Шарлоттенбург, Хафельштрассе, 9, умер 25 августа 1944 года в 12 часов 18 минут в Берлине, Шарлоттенбург, Кенигсдам, 7 (по этому адресу располагалась тюрьма Плетцензее .- Р.М.). Умерший был рождения 2 февраля 1906 года в Мустафино (Оренбург)”.
Далее приводятся имена, фамилии и местожительства родителей и жены поэта. И, наконец, последняя строчка этого страшного документа, подлинник которого хранится в том же берлинском загсе: “Причина смерти: обезглавлен”.
На основании этого “акта” позднее дочери Мусы Джалиля Чулпан Залиловой было выдано официальное свидетельство о смерти ее отца. Точно такие же карточки были составлены и на других членов подпольной группы, казненных вместе с Джалилем.
В девяностые годы прошлого века Правительство Татарстана обратилось к бургомистру Берлина с просьбой установить на месте казни Мусы Джалиля и других советских патриотов мемориальную доску. Городские власти, в свою очередь, обратились к сотрудникам берлинского Музея сопротивления фашизму с предложением проверить все данные о подпольной деятельности джалиловцев. Группа ученых во главе с директором музея доктором Иоганнесом Тухелем со свойственными немцам добросовестностью и педантичностью провела свое расследование. В результате еще раз была подтверждена роль подпольщиков, сорвавших черные замыслы фашистов и предотвративших использование татарских военно-пленных в войне против собственной Родины.
Более того, в ходе этого расследования в одном из пражских архивов военных лет был обнаружен еще один важнейший документ. Он представляет собой сделанную от руки выписку из решения Второго Имперского суда Третьего рейха от 12 февраля 1944 года. Номер документа – 36/44. Документ составлен на немецком языке и озаглавлен “Курмашев и 10 других”. Судя по этому документу, руководителем подпольной группы судьи признали Гайнана Курмашева. Он обвинялся в “содействии врагу” и “военном предательстве” (измене рейху). Пятым в списке значится: “Гумеров, писатель, г.р.1906”. Он также обвиняется в “подрыве военной силы рейха”. Под документом стоит подпись некоего Фляйшмана (в переводе с немецкого – “мясник”). Очевидно, это фамилия судьи, вынесшего смертный приговор Джалилю и его товарищам.
Вскоре после заключения, сделанного немецкими учеными, в Берлине, в том же Музее сопротивления фашизму, была открыта мемориальная доска с именами казненных джалиловцев, а в тюрьме Плетцензее – стенды с материалами о героях-подпольщиках.
При нашей встрече директор Музея сопротивления фашизму Иоганнес Тухель так отозвался о подвиге джалиловцев: “Говорят, что каждый умирает в одиночку. В большинстве случаев так оно и было. Но что касается группы Джалиля – Курмаша, то они до последней минуты держались вместе, поддерживая друг друга. Вместе сражались с фашизмом, переносили тяготы неволи, вместе шли на казнь. Даже для такой большой тюрьмы, как Плетцензее, где казнено 2889 человек, этот случай исключительный. Вот почему мы с уважением преклоняем голову перед памятью татарских борцов Сопротивления”.
Рафаэль МУСТАФИН.
