У казанских богачей появился шанс себя увековечить
И без того не обделенная экзотическими скульптурами Казань (“Водовоз”, “Сизый селезень”, “Кот Казанский”, “Русалочка”, карета Екатерины Великой и т.д.) скоро может обзавестись еще четверкой эксклюзивов в том же роде – изготовлены макеты бронзовых скульптур для украшения местного Арбата: “Аптекарь Бренинг”, “Сирота казанская”, “Фонарщик”, “Банкир”. Суть благотворительной акции “Ищу хозяина”, инициированной управлением архитектуры и градостроительства исполкома столицы, – растрясти на их отливку и установку казанских толстосумов. Потенциальные спонсоры скульптурных проектов могут даже увековечить на них свои ФИО. Угадайте с трех раз: где, скорее всего, будет установлен “Банкир” и чье факсимиле пометит его цоколь?
И это редкое исключение из наметившейся в последнее время тенденции – запечатлевать на постаментах не конкретных людей, а некие харизматические символы. Писатель Андрей Битов на встрече с казан-скими читателями не без гордости поведал, что ему принадлежит идея памятника зайцу, перебежавшему дорогу Пушкину, когда тот ехал из деревни в Петербург накануне восстания декабристов. По мнению Битова, заяц спас светоча русской поэзии: мол, если бы Александр Сергеевич, убоявшись дурной приметы, не повернул назад, быть бы ему на Сенатской площади, а значит, и сосланным в Сибирь вместе с друзьями-заговорщиками. А, по-моему, косой оказал ему медвежью услугу: ссылка уберегла бы поэта от роковой дуэли, и “наше все” жил бы еще не двенадцать лет, а много дольше.
Поистине, от великого до смешного – один шаг! Достаточно вспомнить недавнюю, почти детективную историю, случившуюся в Казани с самым популярным некогда памятником страны. Под покровом ночи во двор Дома-музея В.И.Ленина на улице Ульяновых въехал неизвестный “КамАЗ” с автокраном, и какие-то люди стали выгружать из кузова тяжелый, похожий на колоду предмет. Завершив свои таинственные манипуляции, “конспираторы” скрылись так же внезапно, как появились. Утром директор музея обнаружила сиротливо лежавшую в опавшей листве до боли знакомую фигуру с заткнутой за борт пиджака ладонью! Вид поверженного вождя был столь трогательно жалок, что сердобольные служители накрыли его старенькой шубейкой, дав пищу местным острословам: “Володька под шубой”.
Кто же организовал “подставу” Ильича? Выяснилось, что творение Николая Шильникова (одно из первых монументальных изображений вождя в России) до недавних пор стояло перед школой №4, носящей имя Ульянова-Ленина. После того как лицей сменил ориентацию на кадетский корпус, его руководство решило сбагрить одиозную скульптуру музею – благо он неподалеку. Музейщиков эта “тихая милостыня” вдохновила на восстановление изваяния первого большевика перед мемориальным флигелем. Однако из-за отсутствия средств оно до сих пор покоится в сарае.
Чему удивляться? Памятники вождям часто разделяют судьбы своих прототипов. Этому еще повезло – могли вообще сдать в металлолом! В этой связи уместно рассказать про уникальный в своем роде монумент, сооруженный челнинской бригадой автоскреперистов Умата Наурбиева из треста “Камгэсэнергострой”. Возник он, словно по мановению волшебной палочки, меж Новым городом и комплексом заводов в ночь на 16 февраля 1976 года, став сюрпризом для всех, в том числе и городских партийных органов. Еще вечером здесь был пустырь, а утром пред очи высокого московского начальства, мчавшегося в черных “Волгах” на приуроченный к XXV съезду КПСС пуск главного конвейера КамАЗа, предстал земляной курган со скрепером и бульдозером на вершине! Над ними развевался красный флаг, а на лицевом склоне белела надпись из силикатного кирпича: “Слава строителям КамАЗа!”
Идея увековечить память о суперстройке возникла у наурбиевцев тогда, когда они убедились, что в “верхах” о таком и не помышляют. Бригадир набросал на листке бумаги эскиз, и его одобрили все: тандем скрепера с толкачом-бульдозером механизаторы применяли при рытье заводских котлованов. Поскольку “объект” незаконный, надо было исхитриться, чтоб со стороны начальства, как говорится, комар носа не подточил! Холм нагребли из земли, выбранной накануне на соседней стройке, установив между делом рекорд сменной выработки в 5 тысяч кубов. На верхотуру затащили отслужившие по два срока, давно списанные “МАЗ-529” и толкач “Т-180”, предусмотрительно закрыв план по сдаче металлолома другим железным хламом. Двигатели всю ночь работали исключительно на сэкономленной за январь солярке. На кирпич, краску и шелк для флага израсходовали бригадную “кассу”, скопленную из премиальных за квартальные перевыполнения плановых заданий. В общем, полный бригадный хозрасчет!
И хотя власти этот индустриально-модернистский новодел продолжали упорно “не замечать”, челнинцам он пришелся по душе. А когда зодчие в рабочих спецовках его еще и облагородили – обложили насыпь дерном, высадили вокруг кустарник, деревья, разбили цветник, заасфальтировали подъездную дорожку, – сюда стали сворачивать по пути из загса свадебные кортежи. Для самих авторов уникального проекта курган славы стал местом бригадных и семейных пикников: здесь отмечались Дни строителя, праздники и юбилеи.
За КамАЗ ингуш Умат-Гирей Камбулатович Наурбиев получил два ордена Ленина и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. За памятник – одни неприятности от начальства и пожизненную, весьма затратную общественную нагрузку. Поскольку горисполком не выделил на содержание монумента ни копейки, все расходы легли на плечи самих создателей. Со временем под тяжестью машин холм стал осыпаться, проседать. Не стало отбоя от хулиганов и “металлоискателей”, которые крошили стекла кабин, растаскивали узлы с механизмов. Приходилось постоянно все это восстанавливать, подкрашивать, стеклить, подсыпать и укреплять грунт, поливать и удобрять зеленые насаждения. С флагом тоже морока: солнце, ветер и дожди скоро превращали полотнище в обтрепанную тряпку, его приходилось менять каждый месяц. В бригадной смете расходов на культмассовые мероприятия даже появилась отдельная статья: “шитье флага” – жены механизаторов покупали в магазине отрезы шелка, кроили и шили из них очередной кумачовый стяг размером 3х6 метров. В годы перестройки, когда сами механизаторы еле выживали, эти добровольные траты стали обременительны втройне.
Однако не бросили, не запустили, не открестились от своего монументального творения! Несколько лет назад вместе с детьми и внуками они вышли на субботник и привели в надлежащий вид рукотворный символ “эпохи застоя”. Потому как другого в наше время никто не соорудит. Это вам не какой-то Чижик-Пыжик, что на Фонтанке водку пил. Того если и сопрут, копию отлить – пара пустяков, не велика пичужка!
Я это к тому, что памятники живут, пока у них есть конкретный, лично заинтересованный в их со-хранности хозяин. Случись что с “Памятником Благотворителю” под Кремлем (охотники за цветметом уже покушались на бронзовую сбрую), в Казани найдутся люди, способные решить вопрос. В конце концов, сам Асгат Галимзянов изыщет средства на восстановление своего прижизненного изваяния. Надежная шефская опека со стороны камазовских литейщиков гарантирована и гитаре-колоколу в честь Владимира Высоцкого в Набережных Челнах. Застрахован, надо полагать, от возможных неприятностей и бронзовый Карл Фукс на берегу Казанки – не случайно в набалдашнике его трости угадываются черты бывшего казанского градоначальника. Беда, коль памятник состоит на балансе местных властей – значит, он ничейный, являет собой предмет совместного неведения и, скорее всего, обречен.
Как оказались обреченными на тлен и поругание ряд невосполнимых архитектурно-исторических сооружений Казани. Сколько реставрационных проектов, один лучше другого, было разработано к ее 1000-летию! Однако из 90 единиц культурного наследия к сроку отреставрировали лишь неполных два десятка. Как говорится, блестящим планам везет на проектировщиков, скверным – на исполнителей. И посейчас древний город “украшают” руинированные останки его былой архитектурной гордости и литературной славы, в числе которых – дом-усадьба семейства Льва Толстого, родовое гнездо Боратынских, гостиница “Казанское подворье”. Одним махом экскаваторного ковша стерты с лица земли здания, в которых останавливался император Павел I, жил “председатель земшара” футурист Велимир Хлебников, снесен флигель писателя Аделя Кутуя. Недавно выгорело здание бывшей гостиницы Дворянского собрания, повидавшей немало знаменитостей, включая Пушкина. В общем, Казань тряхнула стариной. Да так, что от старины остались лишь одни воспоминания.
Вопиющий пример тому – памятник истории и культуры республиканского значения (включен в каталог объектов культурного наследия народов России) “Дом профессора К.Ф.Фукса” на улице Московской, в котором известный ученый принимал Александра Сергеевича Пушкина во время его поездки по местам “боевой славы” Емельяна Пугачева. Сейчас не встретишь в городе постройки более жалкой и запущенной, чем эта. Долгое время “объект культурного наследия” был в безраздельном ведении бомжей, которые изрядно в нем наследили. У муниципального предприятия, на балансе которого он находится, денег нет даже на консервацию здания, не говоря уж о реконструкции и реставрации. Фуксовский особняк городу – что собаке пятая нога, все стараются от него избавиться. Сейчас мэрия ищет способы передать его в частные руки. И хотя практика показывает, что такой метод не всегда оправдан (памятники попросту сносятся под предлогом прогрессирующего обветшания либо до неузнаваемости “реставрируются”), альтернативы у городских властей, похоже, нет.
Имею предложение. Разрешить новоявленным меценатам устанавливать на ретрозданиях персональные мемориальные доски! В качестве, так сказать, гарантии добросовестного исполнения обязательств по их сохранению. Представьте, на одной, исторической, значится: “В этом доме в первой половине XIX в. жил профессор Казанского университета Карл Фукс. 7 сентября 1833 г. здесь был в гостях Александр Пушкин”, на другой – “Этот дом купил и восстановил (имярек и дата)”. Для наследовавшего историческую недвижимость лица дощечка эта, кроме удовлетворения честолюбивых амбиций, может в случае чего (тьфу, тьфу!) послужить и “охранной грамотой”. Вспомните нетленную реплику Косого из фильма “Джентльмены удачи”: “Кто ж его посадит?! Он же памятник!”
