Как долго тянулись пять лет, пока шла реконструкция Казанского тюза, и как незаметно минул почти уже год с того дня, когда на восстановленную после пожара тюзовскую сцену выкатился “Колобок”, возвестив об окончании черной полосы в жизни театра.

Что же касается собственно творческих приобретений, то с этим, как и следовало ожидать, оказалось гораздо сложнее. А потому даже после третьей премьеры – “Дон Жуана” Мольера, который был сыгран под занавес прошлого сезона, так и не возникло долгожданного ощущения, что театр наконец-то взял реванш за трудности и неприкаянность прошлых лет. Хотя, безусловно, это серьезная и зрелая театральная работа, не лишенная в хорошем смысле режиссерской дерзости и актерских удач. Но при всем том многое в спектакле Ф.Бикчентаева осталось как бы в полупроявленном виде, с досадными смысловыми пустотами, которые оказались отданы на откуп почти концертным импровизациям, не всегда, к сожалению, отмеченным хорошим вкусом. Правда, как я слышала, теперь “Дон Жуан” идет в новой редакции, но пока мне не довелось ее увидеть. А потому, если говорить о новой для театра точке отсчета, то, на мой взгляд, с большим правом на это претендует недавняя премьера в тюзе – “Санта Крус”. На этой ранней пьесе Макса Фриша остановила свой выбор ученица Петра Фоменко – режиссер Марина Глуховская (одна из ее омских постановок в прошлом году номинировалась на “Золотую маску”).

Даже хорошо, если вы никогда не были на Канарах и ничего не слышали о портовом городке Санта Крус. Потому что в данном случае совершенно неважно, где он находится, что там есть и чего – нет. Это просто пятачок суши, где пересеклись во времени и пространстве главные персонажи пьесы – юная красавица Эльвира, бродячий музыкант (в спектакле – поэт) Пелегрин и очарованный морской романтикой Барон, отпрыск знатного нордического рода. И уж тем более ваши географические познания не приблизят вас к пониманию того, что свело их вместе – судьба или случай?

Встретившись, Эльвира и Пелегрин, как нетрудно догадаться, полюбили друг друга, но их счастье длилось недолго. Эльвира мечтала о детях, тихих семейных вечерах у камина, а Пелегрин рвался в море… Корабль с красным вымпелом (отсвет гриновских парусов?) поманит к себе и Барона, но, увидев на берегу красивую и одинокую Эльвиру, он замешкается, и корабль уйдет без него… Потом они поженятся и станут жить в замке Барона, где уже не будет ни моря, ни бойких торговцев устрицами, а только снег, снег, снег…

Один из критиков назвал пьесу М.Фриша “жестоким романсом”, и с этой точки зрения спектакль М. Глуховской полная тому антитеза. Даже там, где пьеса оставляет простор для выражения “испанской грусти” под аккомпанемент надрывных рулад, режиссер идет по линии ужесточения внешнего и внутреннего рисунка, давая понять, что Санта Крус с его экзотическими красками существует только в памяти и воображении героев.

В общем, вопреки ожиданиям, никакого романтического флера – ни в видениях Санта Круса, вошедшего в жизнь героев семнадцать лет назад, ни, тем более, в их нынешних отношениях, подернутых супружеской усталостью и привычкой глубоко прятать свои истинные чувства. Вот и воспоминания о Санта Крусе так надежно упрятаны в душе Барона и баронессы, что даже в сценах – снах Эльвиры (а действие происходит во сне и наяву) зрительскому взгляду не за что зацепиться, чтобы перенестись из занесенного снегом замка с его зябко кутающимися обитателями – туда, где чувствуется близость теплого моря. Никакой перемены декораций и даже намека – хотя бы в виде разрисованного пальмами задника ! – на то, что где-то есть другая жизнь, не похожая на ту, которая “омывает” стены замка.

Впрочем, как такового замка, в смысле интерьеров, на сцене тоже нет. Его очертания делает зримыми именно это ощущение душевной замкнутости, неуютства, холодной отчужденности от внешнего мира, который уже потому кажется враждебным, что тоже не оставляет никаких иллюзий относительно возможности этой самой “другой жизни”.

Мысль о том, что тогда, в Санта Крусе, все могло повернуться иначе, более счастливо, все эти годы посещает обоих супругов. Но если Эльвира даже себе не хочет в этом признаться, то Барон (Сергей Мосейко) слегка даже бравирует своей меланхолией, считая ее таким же неотъемлемым атрибутом морского волка (коим он когда-то видел себя), как, скажем, трубка или бушлат, пропитанный солью и запахом рыбы. По той же причине старый корабельный колокол заменяет обитателям замка часы, а привычные к причудам хозяина слуга Килиан и писарь Йозеф, колоритно и щемяще сыгранный Василием Фалалеевым, денно и нощно несут “вахту”, дабы этот странный корабль не накрыло волной очередной житейской бури.

В отличие от мужа внешне сдержанная, почти закаменевшая Эльвира (Надежда Кочнева) всеми силами пытается вытравить в себе память о Санта Крусе. Единственное, перед чем ее рассудок бессилен, – это сны, в которых она вновь и вновь переживает свой восторг и свое унижение, каждый раз чувствуя невозможность для себя ни забыть, ни простить Пелегрина.

Как человек, Эльвира, безусловно, и глубже, и сильнее Барона, но даже она устала от его меланхолии и причуд, понимая, что это не что иное, как молчаливый упрек ей. Поэтому она даже рада появлению в их доме какого-то бродяги, развлекающего прислугу рассказами о Санта Крусе. Может, сам вид этого грязного нищего – по контрасту с радужными миражами юности – слегка отрезвит ее супруга.

Больше того, она почти не удивилась, узнав в тщедушном, с тихим и бесцветным голосом бродяге Пелегрина (Николай Чайка). В общем-то приблизительно таким ей и рисовало бывшего возлюбленного мстительное воображение. Но в одном Эльвира просчиталась: Барон не только не протрезвел, а из-за нахлынувших воспоминаний уже в буквальном смысле опьянел и стал собирать чемоданы, чтобы тотчас отправиться в Санта Крус. И, как ни странно, этот его сентиментальный порыв, не без влияния хмельных паров, тем не менее не кажется ни безумным, ни смешным. Он лишь приоткрывает нам всю глубину одиночества этого человека, в сущности оставшегося таким же добрым и милым, как и тогда, в Санта Крусе…

И все-таки Пелегрин в очередной раз перевернет их жизнь! Гораздо раньше, чем Барон и даже Эльвира, он понял простую истину: нет и не может быть ничьей вины в том, что жизнь сложилась так, а не иначе. Даже то, что в ней не сбылось, в конечном счете принадлежит нам и только нам, а не какой-то другой жизни. Вот и Пелегрин когда-то оставил Эльвиру на берегу не потому, что любил ее меньше, чем море, а потому, что он должен был прожить свою собственную судьбу, и не просто получить от нее сполна, но и заплатить за это ощущение полноты жизни.

Безусловно, у Николая Чайки в этом спектакле самая трудная задача. Его герой говорит о себе мало и туманно.И все-таки из отдельных реплик можно заключить, что Санта Крус был не первой и не последней гаванью в его жизни, но единственной, где он был по-настоящему счастлив. Тем не менее юношеские мечты не утратили для него своего очарования, воплотившись в стихи, а также судьбы тех, кто, однажды вслушавшись в их завораживающую музыку, отправлялся и достигал-таки тех сказочно красивых “других берегов”, которых сам Пелегрин никогда не видел.

Можно по-разному относиться к явным намекам в спектакле на судьбу другого поэта – И.Бродского. Однако в сцене встречи Пелегрина с Виолой, дочерью Эльвиры, где тоже звучат его стихи, они и вправду помогают сделать почти зримым то неназванное и не до конца осознанное чувство, которое рождает мгновенную и взаимную симпатию между немолодым и смертельно усталым Пелегрином и чистой семнадцатилетней девушкой. Во всяком случае, мы вправе предположить, что тому есть особая причина, кроме поразительного сходства Виолы с молодой Эльвирой…

Как бы то ни было, само присутствие Пелегрина в замке, а в еще большей степени его уход – такой же неожиданный, как и его появление, – привносят какую-то новую ясность и во взаимоотношения Барона и Эльвиры. Но это опять же не столько внешняя, сколько внутренняя перемена, которую им еще только предстоит осознать. По меньшей мере, для них это шанс с благодарностью оглянуться на свое прошлое и попробовать начать все сначала. Даже если возращение Пелегрина было всего лишь сном.

На снимке: сцена из спектакля: Эльвира – Н. Кочнева, Килиан – А. Купцов.

Фото Ф.Гарифуллина.